думал, что увидит друга еще раз…
Друга?
Да, друга – и никак иначе…
…Третьяковых вышел провожать один Муромцев-старший. Около подъезда ждала машина – вездеход «Ижора» с вместительным кузовом и кабиной на три сидячих и спальное место. Очертания капота безошибочно подсказали Денису, что это автомобиль не с газогенератором и даже не со старым бензиновым движком – внутри работал один из еще пока очень редких такого размера вихревиков. Такой автомобиль не дают «для представительства», это рабочая лошадка для тех мест, где трудно надеяться на помощь… «Ижора» была черной, на капоте – герб Семиречья, на дверцах – имперские Рух и Хадарнави с одной стороны, обхссовский Молот с буквами О.Б.Х.С.С. – с другой. Мальчишка при виде машины даже подтянулся.
– Вещи уже ждут на месте, – Муромцев-старший по очереди пожал руку Борису Игоревичу, поцеловал – Валерии Вадимовне, пожал – Денису. – Ну что ж. Все правильно, пожалуй, – закончил он не совсем понятно.
Все присели на ступеньках крыльца – по древнему обычаю. Небо опять было в тучах, царила преддождевая духотища. Денис, поднимаясь, совсем уже было собрался спросить: «А где Славка?» – но в это время Славка вышел из дверей. И Денис подумал, что – зря. Опять прощаться.
– Пирожки с колбасой с кухни, – он подал с полупоклоном Валерии Вадимовне большой пакет из промасленной бумаги. – И морс, – передал объемистый термос. Потом повернулся к Денису и протянул руку. – Ну, счастливо тебе, – суховато-дежурно сказал Славка.
Мальчишки крепко пожали друг другу руки. Славка отдал салют, и Денис, ответив тем же, подумал: вот так совсем недавно он прощался с Войко… и что, если жизнь, о которой он мечтал – жизнь, когда ты каждый день видишь новое – значит и это тоже: каждый день расставаться с друзьями и не находить слов?
Славка со своим отцом поднялись по ступеням крыльца. Муромцев-старший задержался, поднимая руку в древнем приветствии, а Славка вошел в дом, не оглянувшись…
…Когда – через одиннадцать долгих лет – Славка Муромцев и Денис Третьяков встретятся снова, на Каллисто, начальник базы Муромцев признается инспектору ОБХСС Третьякову после солидной посиделки в похожем на вагонное купе кабинете:
– А знаешь, я ведь тогда почти заревел…
…Но это будет через одиннадцать лет.
Денис с тяжелым вздохом сел на свое место – справа у окна. «Ижора» плавно и стремительно набрала скорость.
Около поворота на магистраль, выводившую за пределы города, Третьяковым пришлось остановиться. Собственно, замерло все движение. Посреди улицы слитно и тяжело, но в то же время уверенно-ровно двигался монолитный строй ребят в серо-золотой форме. Над плоскими летними шлемами качались золотые султаны, из-под длинных козырьков по-мальчишески задорно и по-солдатски гордо смотрели на прохожих загорелые лица. За плечами поблескивали синие иглы примкнутых к карабинам штыков. Зачехленное знамя царило в голове строя, охраняемое квадратом ребят в белых крагах и портупеях, с шашками наголо. А в самом начале шел оркестр.
Кадеты Верного уходили в полевые лагеря.
Открыв дверь, Денис вышел и, подумав, поднял руку в пионерском салюте. Он с полминуты поискал в строю знакомых кадетов, но бросил это занятие – они все были похожи: рослые, в пригнанной форме, уверенные, полные собственного достоинства, красивые особой красотой солдат-мальчишек.
Трррррахххх!
Ахнули серые с золотом, как и форма, барабаны, грозно-многоголосо зашипели натянутыми вдоль корпусов струнами. И вдруг там, где ушло вперед знамя, одинокий веселый голос звонкого мальчишки спросил – на всю улицу, летая от дома к дому, от мостовой к небу:
И строй отозвался в ногу – так, что заглушил выбивающие шаг барабаны:
Строй шел и пел. И когда он уже скрылся в летнем мареве над дорогой, а Третьяковы проехали дальше – и тогда песня еще продолжала звучать в городе, прилетая эхом оттуда, куда ушли кадеты…
…На выезде из города, когда машина начала набирать скорость, Денис на заднем сиденье неожиданно громко рассмеялся. Родители удивленно обернулись к нему, явно не понимая, чем вызван смех, переглянулись и тоже улыбнулись – просто так.
А Денис, полуобернувшись, долго провожал взглядом в заднее стекло двух рабочих у дороги. Сняв растяжку с рекламой конфет (буквально намозолившей Денису глаза за время его пребывания в Верном), на которой мальчишка и девчонка с дебильно-счастливыми лицами жевали шоколад, рабочие уже приладили на ее место новую.
На фоне стоящего среди деревьев рубленого дома, украшенного резным коньком, красивые мужчина и женщина обнимали четверых детей разного возраста – двух девочек и двух мальчиков. Все шестеро смотрели с растяжки на шоссе дружелюбно, внимательно и гордо, а ниже ярко горела надпись:
МЫ ПОДНИМЕМ НАШ ДОМ
ВМЕСТЕ!!!
– До свидания, Верный… – прошептал Денис.
Глава 12
Крутые дороги
Огромный хребет – «горная страна» Голодный родился на месте полупустынной степи за три дня.
В первый день земля треснула – и пятнадцать миллионов человек, живших в окрестностях этой чудовищной трещины, погибли за долю секунды. Вместе с ними погибло все, что было живого – от саксаула до тараканов. И земля вытолкнула из себя раскаленные пики, которые перли и перли выше, выше – к облакам, источая радиацию. Когда пошли с затянувшегося тучами неба дожди, вода выкипала на мрачных склонах, неслась вниз отравленными потоками, бурлила… Все это напоминало Землю тех далеких времен, когда даже амебы еще не жили на ее просторах.
Потом радиация таким же скачком сошла почти на нет. А на черных склонах с дикой скоростью поперли в рост противоестественные леса – сумасшедшая смесь субтропиков, тайги и средней полосы, где деревья вымахивали за пять-десять лет на стометровую высоту, кронами прямиком в вечные тучи. Жизнь брала свое – и скоро птицы и зверье освоили новую страну, иногда мутируя с такой же скоростью, как деревья, а иногда – нет. И, когда сюда вернулись – робко и осторожно – люди, то они просто не узнали этих
