Сегодня порой читаешь в прессе, что «КГБ был нужной организацией, но в ней лишним, дискредитирующим ее, было 5-е Управление». Что на это сказать? В органах контрразведки в любой стране есть подразделения аналогичные 5-му Управлению. Свой строй защищает всякая уважающая себя власть.
М.М. Выходит, Запад планировал насладиться результатами плана «Лиотэ» лет через пятьдесят? А что же наши власти, они планировали вечный мир?
Ф.Б. Да, строй оказался разрушен. Не стану вновь перечислять людей, сознательно разрушавших нашу Родину. Суд истории еще впереди, но думаю, что и сегодня им плохо спится. Но дело не только в них.
Одна из причин крылась в потере чувства реальной опасности «холодной войны». Слепая вера в непобедимость, в нерушимость строя, в монолитность советского общества. Вера эта не только сковала государственную мысль вождей, но прочно вросла в сознание большинства советских граждан.
Руководство партии и государства не желало видеть такой опасности, отмахивалось от информации о назревавших в стране кризисных явлениях, о неблагополучии в межнациональных отношениях, о возраставшем недоверии населения к отрывавшемуся от народа руководящему звену партии и государства, о росте сил несогласных с политикой, проводимой партией.
А это создавало почву, воспринимавшую западную пропаганду, порождало среду, готовую сотрудничать с проникавшими в страну эмиссарами и агентами специальных служб и антисоветских центров.
Руководителей сковывала боязнь обнажить возникавшие негативные процессы, в открытую бороться с ними. Взять, к примеру, националистические проявления в некоторых республиках. А они имели место и использовались спецслужбами Запада, поддерживались морально и материально. Но разве признает это украинское или узбекское руководство? Нет, у нас дружба народов! Так и другие. Конфликтовать с ними Москва не хотела. К тому же присутствовал и страх, как бы не обвинили в возврате к сталинизму.
Был такой случай. В середине 70-х годов в Политбюро ЦК КПСС были доложены выводы социологического исследования, проводившегося в Эстонии по инициативе 5-го Управления. Осуществляли его сотрудники Института социально-политических исследований Академии наук СССР совместно с эстонскими социологическими службами. Выводы неприятные, так как свидетельствовали о серьезных трещинах в межнациональных отношениях, о росте в республике сепаратистских тенденций.
Ю.В. Андропов внес предложение обсудить выводы на заседании Политбюро с участием эстонских руководителей. После «изучения» в аппарате ЦК КПСС все материалы были направлены в ЦК Компартии Эстонии для принятия мер. И приняли — сняли с работы опытного чекиста, военного журналиста, председателя КГБ Эстонии Августа Петровича Порка, принципиального человека.
Во что перерос сепаратизм в Эстонии, ныне известно. Это — не единичный урок для 5-го Управления. Его сотрудники догадывались, что у них возможностей оказаться крайними было предостаточно.
М.М. Можно сказать, что СССР уничтожили национализмы?
Ф.Б. Конечно, сепаратистские националистические тенденции в конечном счете сыграли не последнюю роль. Способствовали и другие процессы, в частности, раскол в партии (хотя и непризнанный), непродуманность и спонтанность многих решений, приведших к дестабилизации обстановки в стране.
Но мы все время говорим о политических причинах. Немалую роль сыграло и положение в экономике.
Эту тему нельзя раскрыть в кратком интервью. Экономика в СССР развивалась в сложных условиях. Гражданская война, борьба против интервенции в первые годы после революции привела к разрухе, к краху экономики. Потребовалось время для ее восстановления при жесткой экономической блокаде, в расчете только на собственные силы.
В этих условиях вряд ли возможно было удержаться без силовых акций, без насилия над объективными законами развития любой экономики: либо социалистической, либо капиталистической. Кстати, Ленин, как известно, не исключал возможности развития государства по пути государственного капитализма. Он считал, что госкапитализм в условиях советской власти — три четверти социализма.
Но для спокойного развития времени не было. Страна весьма мало имела мирных дней, а фактор грядущей войны был постоянным и требовал насилия над экономикой. Затем война 1941–1945 годов.
Сегодня ученые пришли к выводу, что экономика СССР во время Второй мировой войны работала в несколько раз эффективнее, чем в Германии, Англии, США.
Экономика выдержала и сыграла решающую роль в победе.
Но потом — восстановление разрушенного. Восстановили промышленный потенциал, создали, по существу, заново экономическую базу, решили основную задачу укрепления обороны (атомная бомба). Появилась возможность раскрепостить сельское хозяйство, позволить ему не только отдавать, но и потреблять для своего развития производимый продукт.
Обнародованная после смерти Сталина «программа Маленкова» (он стал Председателем Совета Министров) предусматривала плавное исправление перекосов в развитии промышленности в пользу производства товаров народного потребления за счет сокращения расходов так называемой группы «А», прежде всего на оборонную продукцию, ни в коей мере не ослабляя военной мощи государства.
Речь Маленкова на очередной сессии Верховного Совета СССР в 1953 году с изложением взгляда на дальнейшее экономическое развитие страны в обществе нашла широкое одобрение.
Но исполнение требований программы не пошло гладко. Речь Маленкова была в мае, а в сентябре на Пленуме ЦК КПСС Н.С. Хрущев в своем докладе, изложив программу развития сельского хозяйства, по существу, перечеркнул предложения Маленкова. С этого Пленума время продуманных, обоснованных мер развития экономики закончилось. На смену им пришли скоропалительные волюнтаристские решения.
Н.С. Хрущев повел ошибочную линию на сплошное огосударствление кооперативной собственности. Колхозы превращались в совхозы, промысловая кооперация ликвидировалась, запрещалось содержание индивидуального скота, введена денежная оплата труда в колхозах, независимая от его результатов, разрушена созданная многолетними усилиями агротехническая основа ведения сельского хозяйства. Вершиной волюнтаризма стало освоение залежных и целинных земель, потребовавшее переселения массы людей на новые земли и лишавшее производителей на исконных землях Центральной России.
Новшества касались не только сельского хозяйства, но оно пострадало настолько серьезно, что уже не может восстановиться и по сей день.
Испуг волюнтаризмом привел к бездействию в последующие годы. Попытки Косыгина вдохнуть жизнь предложенной им экономической реформой не встретили понимания. Благо накопленного за предыдущие годы хватало для сносной жизни.
А затем наступила пора перестройки. Ее итоги всем известны. Экономика великого государства разрушена окончательно.
Таким образом, отвечая на вопрос о причинах распада Советского государства, необходимо рассматривать проблему в комплексе. Тогда виднее и виновники случившегося. Одно могу сказать, что не социализм потерпел поражение, а практика его строительства в СССР. Волюнтаризм, как и застой, при всех благих желаниях его зачинателей, стал неизбежным, так как идеология коммунистической партии к тому времени потеряла основу — научную теорию. Не секрет, что после Ленина, с натяжкой — после Сталина наука о коммунистическом строительстве, о путях развития социализма застыла, отлилась в догму.
Лидеры партии, зовя возвратиться к Ленину, превратили этот зов в лозунг. На деле все проекты построения коммунизма зиждились на песке. Объективная необходимость, законы общественного развития требовали глубокого овладения и осмысления коммунистической теорией. Теоретиком стал выступать очередной генсек, имевший отдаленное представление о сути научного наследия о коммунизме. Не случайно Ю.А. Андропов поставил вопрос о необходимости возврата именно к Марксу, научным основам коммунистической идеологии.
М.М. Но мог ли Андропов реально что-то изменить? Не стал разрыв между руководством страны и обществом уже непреодолимым?
Ф.Б. Что было, то было. На определенном этапе отрыв руководящего звена от реальной жизни стал заметен. Появилось немало руководителей, для которых служение общественному долгу не стало главным содержанием их деятельности. Люди, конечно, не могли не видеть пренебрежения их интересами.
Характерен, пожалуй, такой эпизод. В середине 70-х годов в Москве обнаружилась довольно большая (свыше 400 человек) группа граждан, ожидавших годами решения их нужд в центральных органах власти, куда обратились с жалобами.
Они стали добычей английских корреспондентов, быстро нашедших среди них активистов, согласившихся объявить создание «Независимых профсоюзов по защите интересов трудящихся». Провокация удалась англичанам. Но основа-то надуманной не была.
Сотрудники 5-го Управления не могли остаться в стороне. В приемную КГБ СССР пригласили 100 человек, выслушали их и направили перечень высказанных просьб в ЦК КПСС. Состоялось решение, и после 10-дневного срока все, о чем просили люди, нашло удовлетворение.
Воодушевившись, подготовили вторую записку, но она не встретила одобрения. Тогдашний заведующий Общим отделом ЦК КПСС К.У. Черненко усмотрел со стороны КГБ покушение на прерогативы ЦК. Чего, мол, они жалобами занимаются. Люди продолжали обивать пороги.
Проявление недовольства выражалось и в возникавших время от времени массовых беспорядках в различных городах страны. В 1957–1967 годах они случались ежегодно. Их участники вымещали зло чаще всего на милиции, но нередко громили и райкомы, и горкомы партии. Виновных за допущение такого рода эксцессов, конечно, находили, но от выявления и устранения глубинных причин, их порождавших, уходили.
М.М. Изменилось ли что-то в годы перестройки?
Ф.Б. Хуже стало. И не могло быть по-другому, так как сама власть разрушила систему управления государством, не предлагая ничего кардинального. Нельзя же принимать всерьез лозунг «дозволено все, что не запрещено законом» или обращение к донецким шахтерам: «Бейте по штабам, мы вас поддержим». Бить стали. А чего добились?
М.М. Как вы относитесь к версии, что Андропов привел в Москву Горбачева?
Ф.Б. Как к версии. Знаю доподлинно лишь то, что после избрания Генеральным секретарем Горбачев практически не упоминал Андропова и не желал упоминания его имени другими.
М.М. Как вы прокомментируете утверждение, что Андропов делал ставку на работников спецслужб, например, на Алиева и Шеварднадзе.
Ф.Б. Нет, Алиева рекомендовал Цвигун. Он хорошо знал Алиева по Баку, где работал председателем КГБ, дружил с Брежневым. Кстати, Алиев попал на пост первого в Азербайджане по делу. Он действительно начал борьбу с коррупцией. По тому времени это был не такой уж простой ход. О сегодняшнем Алиеве ничего сказать не могу, это уже другая история… А Шеварднадзе никогда не имел отношения к спецслужбам.
М.М. Как вы относитесь к недавним высказываниям Алиева и Шеварднадзе, что они, будучи в Политбюро, боролись с режимом?
Ф.Б. Сегодня каждый лакирует себя. Но и в их государствах горя еще будет немало…
М.М. Россия не удержится на Кавказе?
Ф.Б. Боюсь, что не только на Кавказе.
