Шикарный еще полминуты назад «мерседес» напоминал пустую мятую пачку из-под сигарет.
Осторожно обходя его, Саня в темноте задел за что-то головой и, вздрогнув, резко обернулся.
Лучше бы он не оборачивался. Прямо перед ним в воздухе висело окровавленное лицо. Одного из пассажиров «мерседеса» выбросило из салона и насадило спиной на еловый сук в двух метрах от земли. Он висел вверх ногами, хотя вообще-то трудно было понять, где у него ноги, а где что.
Потрясенный увиденным, Саня сделал шаг назад и, споткнувшись, упал на спину. Скользя и цепляясь за корни и кочки, он вскочил на ноги. Сердце его бешено колотилось. Нагнувшись, он увидел, выхваченное фарой то, что подвернулось ему под ноги. На земле, в бликах мокрой прошлогодней листвы, лежал плотно заклеенный скотчем небольшой пакет, по размеру очень похожий на пачку денег. Угол пакета был надорван, и Саня разглядел, что находилось внутри. А внутри была пачка стодолларовых купюр.
Вдруг раздался протяжный скрежет, и «мерседес» слегка осел, принимая более удобное положение.
От этого одна из его дверей со скрипом распахнулась, и из салона вывалился еще один труп. У него отсутствовала голова. Саня не стал интересоваться, куда она подевалась. Вместо этого он сунул пакет во внутренний карман куртки и быстренько пошел к своей машине.
На шоссе все еще никого не было.
Сев за руль, Саня подумал о том, что сейчас по законам жанра двигатель должен не заводиться, а сам он, нервничая, должен терзать трясущимися руками ключ в замке зажигания и бормотать в панике: «Комон, бэби, комон!»
Но «копейка» не подвела. Все врут американские кинофильмы. Двигатель завелся, передача воткнулась, и Саня, не совсем веря в реальность происходящего, тронулся с места и направился в сторону города.
По дороге он думал о том, какие оригинальные формы может принимать иногда белая горячка. Вот сейчас вдруг зажжется свет, изменится звук и изображение, и он увидит себя привязанным к больничной койке, капельница в вене, а вокруг стонут и мечутся братки-алкоголики. И не было никакой аварии, не лежала у него в кармане пачка долларов, и не ехал он в старой «копейке» по ночному шоссе.
Увидев впереди огни поста ГАИ, Саня скинул скорость до сорока, как и положено дисциплинированному водителю, и несколько раз глубоко вздохнул.
Гаишник в мокрой накидке, мимо которого Саня намеревался равнодушно проехать, вдруг шагнул вперед и сделал повелительный жест, предписывая Сане принять вправо и остановиться.
Саня почувствовал, как адреналин начал подниматься холодной волной от живота к ушам, и вдруг понял, что этак можно и в обморок упасть. Остановившись, он открыл дверь, вылез из машины и сделал на подгибающихся ногах несколько шагов навстречу гаишнику.
Скорее всего, то, как он себя чувствовал в тот момент, было видно со стороны, потому что инспектор, подозрительно посмотрев на Саню, принял из его рук документы и вкрадчиво поинтересовался:
— Как мы себя чувствуем?
Сане стало смешно, от этого напряжение вдруг пропало, и он с притворной грустью ответил:
— А как можно чувствовать себя после четырех бутылок водки и двух портвейна?
Гаишник вздрогнул и вонзился в Саню проницательным взором:
— Не понял?
При этом он подошел к Сане очень близко, видимо, для того, чтобы незаметно обнюхать. Незаметно не получилось, поэтому инспектор сменил тон, крякнул и решительно спросил:
— Сколько сегодня выпили?
— Да ладно тебе, командир! Не видишь, что ли, что я трезвый?
Говоря это, он старался дышать на гаишника.
Но тот и так уже понял, что вариант «пьяный водитель» отменяется.
Однако, как и все гаишники, он не любил чужих шуток и решил в отместку «развести» Саню на другие темы.
— А как у нас с техническим состоянием автомобиля? Ручник работает?
— Какой еще ручник? — засмеялся Саня, чувствуя, что его совсем отпустило, — когда я его в последний раз выдернул, то так в гараже и оставил.
— Значит, без ручника ездим?
— Да этой телеге давно на свалку пора! А ты говоришь — ручник!
— И аптечки, конечно, нет?
— Нет, — покаялся Саня.
— И огнетушителя?
— Ага…
— А какого года машина? — поинтересовался инспектор, что говорило о повороте дела к благополучному исходу.
— Довоенная еще! Сам Троцкий ездил! — с гордостью ответил Саня и посмотрел на гаишника с выражением «знай наших».
— Ну и что будем делать? — скучным голосом поинтересовался гаишник, глядя в сторону и вверх.
— Как что? — удивился Саня, — штраф платить! У меня и квитанция есть.
И он достал из кармана заветную сотню, на которую собирался заправиться.
Тут милицейское сердце наконец оттаяло, но, протянув Сане документы, инспектор не сразу отдал их. Он неожиданно спросил:
— А что в багажнике?
Саня пренебрежительно бросил:
— Обычный хлам. Открыть?
Но инспектор побрезговал проверять багажник такой старой помойки:
— Ладно, поезжай.
Что Саня незамедлительно и сделал.
Глава вторая
АМЕРИКАНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК
Когда из-за поворота реки вылетел белый «Ништяк» Тимура, Знахарь уже нетерпеливо ходил вокруг большого, туго набитого рюкзака и курил одну сигарету за другой. Увидев катер, подошел к самой кромке воды.
«Ништяк» снизил скорость и с шорохом въехал килем на песчаную отмель. Знахарь, подняв с земли рюкзак, швырнул его на нос катера. Потом, осторожно ступая по камушкам, подобрался к катеру и перелез через борт.
— Ну, как она, жизнь отшельника? — спросил Тимур, протягивая ему руку.
— Эх, хорошо! Так хорошо, что и не рассказать. Только, конечно, я вовсе не собираюсь провести остаток жизни в палатке, пожирая пойманную в реке рыбу. А ты лучше скажи мне — пиво привез?
— Обижаешь, — гордо ответил Тимур, — открой рундук под задним сиденьем.
Знахарь прошел на корму и, подняв обшитое кожей сиденье, увидел ящик пива.
— Вот это по-нашему, — сказал он и вытащил из ящика две бутылки.
Потом, достав из висевшего на поясе чехольчика хитрый заграничный инструмент, он нашел среди множества имевшихся в нем лезвий, отверток и щипцов бутылочный ключ и открыл пиво.
Протянув одну бутылку Тимуру, Знахарь с наслаждением приложился к горлышку и долго булькал. Когда бутылка опустела наполовину, он оторвался от нее и, оглядев мир просветленным взором, сказал:
— Жить хорошо.
— А хорошо жить — еще лучше, — ответил Тимур цитатой из популярной кинокомедии, и оба рассмеялись.
Знахарь опустился на кормовую скамью, откинулся на спинку, закурил и сказал:
— Вот оно.
— Что? — не понял Тимур.
— Сиденье. Я же все эти три дня на корточках просидел. Ну, еще на камушках да на корнях. Это я к тому, что жить отшельником хорошо, но домик должен быть приличный. Со стульями, диванами и нормальной человеческой кроватью. А также с душем, туалетом…
— Бильярдом, баром и библиотекой, — перебил его Тимур.
— Правильно. И библиотекой, — согласился Знахарь.
— Ладно, — сказал Тимур, допил пиво и убрал пустую бутылку в рундук, — куда дальше поедем, господин-товарищ отшельник?
— Куда поедем… — Знахарь задумался.
Тимур молча посмотрел на него и достал из кармана небольшой сверток. Развернув его, он отщипнул немного от плотного зеленоватого комка, а остальное, аккуратно завернув, убрал обратно в карман.
Потом достал из бардачка, имевшегося на приборной доске, пачку беломора, завернутую в полиэтилен, и вытащил из нее папиросу. Ловко выдув табак, он смешал его на ладони с растертой в порошок анашой и стал набивать гильзу беломорины. Знахарь рассеянно следил за умелыми действиями Тимура…
Наконец косяк был изготовлен, и Тимур, придирчиво осмотрев его, сказал:
— Говорят, в Голландии травка продается в любом баре без всяких проблем. Вот бы у нас так!
— Был я в этой Голландии, — отозвался Знахарь. Сам, правда, все больше по пиву ударял. Есть там такое пиво — «Риддер Донкер», темное и крепкое.
