Влад еще в кабинете следователя понял, что Аркадий Наумович дело Ивлева не возьмет – слишком уж проигрышное. Явно проигрышное. Так что придется самому тянуть эту лямку до конца.
– Знаю, мне говорили…
Влад приложил палец к губам, указал на потолок, покачал головой. Быстро написал в блокноте:
«Разговор наверняка записывается. Говорите осторожнее. Если хотите сказать что-то важное – пишите», – и придвинул блокнот к Ивлеву.
Тот помотал головой.
– Мне все равно.
– Хорошо, – Влад кивнул, но блокнот не убрал. – Давайте сразу проясним один вопрос. Вы согласны, чтобы я был вашим адвокатом?
Одновременно Влад писал: «Вы убили Виланову?»
– Да, – Ивлев посмотрел адвокату прямо в глаза и чуть заметно кивнул.
– И хотите, чтобы я представлял ваши интересы во время следствия и в суде?
«То есть Вы признаете, что стреляли в Виланову»
– Да.
Влад быстро приписал снизу:
«Случайно или намеренно? Не отвечайте вслух!»
Ивлев взял протянутую ручку, хмыкнул и написал:
«Намеренно. Именно ее я хотел убить и убил».
– Фонд обещал нам финансовую поддержку, если мы займемся вашим делом, так что об оплате не беспокойтесь…
«Улики против вас очень сильные. Вы, скорее всего, будете признаны виновным, ни о каком условном приговоре здесь речь идти не может. Если удастся скостить срок хоть немного – и то будет большая победа. Я искренне советую Вам написать полное признание, это поможет мне…»
Жестом попросив блокнот, Ивлев написал:
«Мне очень жаль, но процесс Вы проиграете. Я собираюсь на суде отрицать свою вину. Хочу получить по полной».
Он поставил жирную точку после слова «полной» и добавил вслух:
– Пора уже.
Разговор не заладился с самого начала. Дальше – хуже. Ивлев отвечал односложно, писать отказывался, лишь, когда Влад уже засобирался в контору, вдруг неожиданно попросил блокнот и быстро-быстро написал:
«Вы мне понравились, Владислав, но помочь вам я ничем не могу».
Влад потянулся было за ручкой, но Ивлев, словно поддавшись какому-то внезапному порыву, добавил:
«Впрочем, если вам интересно, в камере хранения Киевского вокзала в ячейке номер 14265 лежит тетрадь. Прочитайте – вам все станет понятно. Код ячейки – 2312».
Никаких других пояснений Влад так и не добился. Пока конвой выводил Ивлева, Влад закурил и, улучив момент, сжег в пепельнице – измятой банке из-под «Пепси» – последнюю страничку блокнота.
Домой он добрался только к вечеру. Пока договорился со следователем, пока заехал в бюро, отчитаться перед Аркадием Наумовичем, да и на Киевский – торопись-не торопись, – крюк вышел не маленький.
Код подошел, внутри ячейки действительно оказалась тетрадь. Старая, советских еще времен, черная коленкоровая тетрадь с изрядно потрепанной обложкой.
Не удержавшись, Влад наскоро пролистал страницы – ничего особенного. Какая-то таблица, густо исчерканные записи.
Ладно, дома разберемся.
Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Влад стаскивал в прихожей ботинки. Пришлось бросить на стул дипломат, тетрадь, бежать в комнату, лавируя между коробками. Рубашку Влад скинул немыслимым акробатическим движением, умудрившись не выпустить из рук трубку.
– Хмельницкий слушает.
– Пап, привет!
Маришкин голос показался Владу немного рассерженным. Впрочем, она большая выдумщица, навоображала себе Бог знает что, теперь притворяется сердитой.
– Привет, доча!
– Ты почему меня сегодня из школы не забрал? Договорились же! Я целый час после уроков просидела, а ты так и не приехал.
Влад мысленно хлопнул себя по лбу: конечно! Сегодня как раз был его день, а он, лопух, замотался совсем, даже и не вспомнил.
– Пап, ты слышишь?
– Ох, я старый маразматик! Склероз на мою голову, цирроз на мою печень, ревматизм мне в ребро!
В трубке хихикнули.
– Доча, прости, милая, совсем забегался. Давай договоримся на вторник, хорошо? Мне завтра и в выходные надо с бумагами посидеть, а во вторник я тебя заберу.
– Ладно, пап. Только ты не забудь!
– Нет, никогда! Крест на пузе!
Любимая дочкина поговорка развеселила ее еще больше. Влад понял, что почти прощен.
– Да, – как будто вспомнив нечто важное, воскликнул он, – у меня есть для тебя кое-что интересное…
– Ой, а что?
– Не скажу! Во вторник узнаешь!
– Ну, пап!
– Нет, не проси даже. Секрет. А если я тебе скажу, то уже не будет секретом, правда? Потерпи.
И… Мариш, не обижайся. Папа исправится, обещаю. Простишь папу?
– Ладно, – милостиво согласилась дочь, – но только в самый последний-распоследний раз. Пока, пап.
Влад открыл шкаф, девственно пустой, если не считать идеально вычищенного делового костюма «для процессов» – единственной дорогой вещи в доме, – повесил на треснувшие плечики рубашку. Кивнул своему отражению в матовом зеркале на дверце шкафа, постучал пальцем по лбу:
– Эх, ты, растяпа!
Маришке, конечно, не место здесь, в его пыльной берлоге. Влад огляделся – типичная нора холостяка, занятого только работой и ничем больше: пыльные углы, отклеившиеся кое-где обои, голый крюк на месте люстры (Катерина при разводе забрала свадебный подарок матери), заваленный бумагами стол. Да и на кухне не лучше – стопка немытой посуды, холодильник с прогорклыми полуфабрикатами.
Надо будет на выходных хоть немного прибраться. Маришка ничего не скажет, даже носик не наморщит: лишний день, проведенный с папой для нее дороже всего на свете, но самому как-то неудобно.
Конечно, когда Влад заканчивал академию, ему грезились совсем другие картины.
Многомиллионные дела олигархов, давление прокуратуры и он, Влад Хмельницкий, спокойный и вальяжный, дает интервью телевизионщикам.
Вышло не так.
После не очень удачной дознавательской практики в милиции, Владу ничего не оставалось, кроме как идти в бюро, работать на чужой имидж и чужую славу. Где он и прозябал вот уже пятый год. Как на самого молодого и неопытного, на него спихивали, естественно, всю рутину, все малозаметные дела, где не было никаких шансов раскрутиться. Амбиции остались в прошлом, теперь Влад тянул бесконечную лямку «мальчика на побегушках». Иногда ему доверяли вести государственные дела по 48-й статье или вот такие малоперспективные процессы, вроде сегодняшнего.
На кухне Влад поставил чайник, кинул в кружку пару пакетиков заварки, скормил микроволновке шмат промороженной пиццы. Еда – не удовольствие, еда просто необходимый для поддержания жизни процесс. И уже почти забылись те дни, когда Катя встречала его вкусными ароматами борща, котлет и пельменей.
Чайник засвистел, Влад плеснул кипяток в кружку, притащил из прихожей тетрадь, пододвинул стул. Ну-ка, посмотрим.
Первые четыре страницы тетради занимала аккуратно разграфленная карандашом таблица в два столбца, в одном ровным подчерком отличника вписаны фамилии, в другом – странный перечень катастроф и шифрованные пометки. Против каждой фамилии – одна-две, редко больше.
«Шибаев Юлий Николаевич – отказ правого двигателя рейсового ТУ154 Нр-Вл, ж142;
Амбарцумян Ашот Нагибович – взрыв бытового газа, ул. Коммунаров, 16, Липецк, ж12, п24; оползень в районе курортного поселка «Отдых», Краснодарская обл, ж63;
Северцева Анна Игоревна – отказ бортовых систем СУ-25, Северокавказский ВО, учебный полет, ж2; авария в насосной системе 4-го цеха «Уралхиммаш», поселок (зачеркнуто), ж4, п~250;
Яковлев Константин Максимович – ДТП: столкновение рейсового «Икаруса» с большегрузным трейлером «СуперМАЗ»,
