широко расставленными.
Он меня не видел. Отвернулся и зашагал дальше в этой странной процессии.
– У них ни у кого нет тени, – сказал напряженно Йенс. Мы оставались на месте, словно не в силах пересечь ту невидимую черту, по которой они шли, пока странный отряд не скрылся за деревьями, двигаясь все так же размеренно, бесшумно и уверенно.
– Пошли, Андрей, – окликнул я Альхимовича. Он обернулся, посмотрел на меня, сглотнул – и зашагал вперед.
Ничего не случилось…
– Олег, – мы с Йенсом шли в центре ромба, а Танька и Ленка Власенкова на время заменили нас в охранении, – ты понял, кто это был?
– Понял, не дурак – дурак бы не понял, – пробурчал я. – Те, кто погиб тут когда-то.
– Дурак, – искренне заметил Йенс. – Наоборот – те, кто смог пройти эти места. Вендихо
– С чего ты взял? – спросил я. Йенс вздохнул так, что мне захотелось дать ему по шее:
– «Тир», – палец Йенса описал в воздухе «наконечник стрелы». – У них на щитах была руна «тир», или «тиваз», не знаю, но скорее «тир», если это англосаксы, – и он прочел:
…К вечеру мы вышли на берег тихого лесного озера.
Обычно я ставил на двухчасовые ночные дежурства по два человека и считал это более чем достаточным. Нормальным было и то, что часовые старались замаскироваться и не привлекать к себе внимания. Но на этот раз я изменил своей привычке – опасностью были не урса. Мы еще засветло натаскали на поляну у речного берега огромное количество хвороста и сушняка (ходили по четверо!), из которого выложили огненное кольцо. На те же двухчасовые смены я назначил снова четверки, приказав ни в коем случае не покидать круга.
Как только стемнело – начались мелкие и гадкие чудеса. Ощущение
Мы поели и стали укладываться – никто не рвался петь, сыграть в шашки или шахматы, просто посидеть и поговорить, хотя вроде и устали не очень. Ложились головами к огню, ногами наружу – такой «звездой». В первой смене стояли (было десять часов) Йенс, Видов, Димка и Фергюс. И я еще какое-то время бродил по лагерю, стараясь не вглядываться в темноту и дергая часовых без нужды, пока Йенс не сказал почти весело:
– Да ложись ты, князь. Тебе меньше чем через четыре часа вставать.
Я не признался ему, что боюсь ложиться, но вздохнул и отправился к Танюшке. Она уже спала, кстати, лег и я, не разуваясь, просто накрывшись плащом и крепко зажмурив глаза. Я был уверен, что если открою их, то увижу за линией огня нечто непередаваемо страшное.
Странно, но уснул я мгновенно и спал без сновидений, пока не проснулся от какого-то внутреннего толчка. Костер в центре горел, кольцо тоже полыхало. Поднеся к глазам руку с часами (переставлять их по часовым поясам я уже давно бросил, но заводил регулярно, и они исправно отмеряли время), убедился, что проспал больше трех часов, до смены еще двадцать минут, а спать не хочется.
Я сел, потом встал, оглядываясь. Андрей неподалеку подбрасывал в костер хворост. Ян и Мило мерили шагами внутренний круг, а Раде стоял у дальней его границы, напряженно вглядываясь в темноту, и я подошел к нему. Он оглянулся:
– Чего встал?
– Ну, что там? – вполголоса поинтересовался я, не отвечая на вопрос.
– Мерзость разная чудится, – признался он. – Такая, что волосы дыбом… Остальные говорят, что тоже.
– Не всматривайтесь, – резко и громко буркнул я, отворачивая его за плечо; размытая черная тень отдернулась от огненного круга в двух-трех метрах от нас. – Вот сволочь!
– Князь, – Раде серьезно смотрел на меня глазами, отражающими языки пламени, – ты встречался когда-нибудь с нечистью? В смысле – там?
– Никогда, – решительно ответил я. – А ты что, встречался?
Раде вздохнул:
– Вы, русские, совсем европейцы… А у нас до черта такого, о чем вслух не говорят. Мы жили в Скопье, отец нас всегда возил отдыхать в Италию, но пару раз не мог, дела были, и мы жили у прабабки, в селе на границе с Косово. Ей уже за сто, прабабке. Она нас после темноты даже из дома не выпускала, потому что говорила, что у околицы бродят вурдалаки.
– Кончай… – я передернул плечами. Раде моргнул, улыбнулся и продолжал:
– Вот… А во второй раз – мне было двенадцать – я ночью спер у нее ключ, открыл дверь и вышел. Страшно было – не передать, но и тянуло… Там до околицы рукой подать было. Ночь лунная… Вот, помню, я иду и уговариваю себя, что все это сказки, никаких вурдалаков не бывает… Пыль блестит, как серебро, никого нет, в домах – ни огонька, но видно все равно неплохо. – Раде вдруг нервно засмеялся и продолжал: – Короче, я едва успел добежать до дому. А ключ потерял.
– Прекрати, страшно же! – сердито и откровенно сказал я. Раде хлопнул меня по плечу:
– А я думал, что ты только высоты и пауков боишься!
– Не только, – отрезал я. – Еще я боюсь за всех вас. По обязанности.
– По обязанности? – не без яда уточнил Раде. Вода в озере заплескалась так, словно кто-то вылезал на берег; я похолодел и на вопрос Раде не ответил, а вместо этого спокойно сказал:
– Поднимай мою смену. Пора…
В свою смену я взял Сергея, Басса и Олега Крыгина. Ребята быстро привели себя в порядок, и мы разошлись по периметру, подбрасывая хворост. Мы не разговаривали и не присаживались, но именно с этими парнями я чувствовал себя необычайно
Но вот поди ж ты… Мне вспомнился дневник Лотара. Как он писал про своих старых друзей, которых осталось мало, которые замешались в массе ребят и девчонок, ничем не худших, чем они… и все-таки остались его старыми друзьями. Кажется, ребята мои ощущали то же самое, потому что Олег вдруг сказал:
– Интересно, как там Вадим?
– Через энное количество месяцев узнаем, – откликнулся Басс.
– Смотрите внимательно, – окликнул я их. Басс отдал честь. Я усмехнулся и неспешно зашагал вдоль огня, стараясь заставлять себя смотреть под ноги, не коситься в темноту. Следом за мною крался по кустам многолапый шорох, сопровождавшийся странным похрюкивающим звуком. – Сгинь, гадина… – процедил я против своей воли, косясь в ту сторону. В кустах захихикали, завозились, зашептали на несколько голосов: «Сгинь, сгинь, сгинь…» Я зашагал дальше, стараясь держать в поле зрения Сергея, шедшего мне навстречу, и не прислушиваться к шепоту, оставшемуся за спиной.
Мы поравнялись друг с другом, обменялись – ни за чем, для бодрости – кивками и уже почти совсем разошлись, когда до моего слуха донесся (на самой его грани!) далекий, но отчаянный крик. Я оглянулся и по настороженному лицу Сергея понял: он тоже слышал. Но все-таки спросил:
– Слышал?
– Слышал, – коротко ответил мой друг. В этот момент крик повторился – более отчетливо. Кто-то кричал по-французски: «Помогите, ради бога!» – Опять… Что делать, Олег?