— Но вчера вы же сами говорили… — настаивал Уилсон.
— Довольно об этом, — повелительным тоном распорядился Дэвид Браун. — Я думаю, все мы сошлись в едином мнении — земные службы наблюдения за полетом тоже подтверждают это, — что маневр Рамы случаен и непредусмотрен.
— Он поглядел на разъяренного Реджи Уилсона. — У нас есть более важные вопросы. Я хотел бы попросить адмирала Хейльмана рассказать нам, что он выяснил в отношении наследования руководства.
Отто Хейльман прочел: „Согласно методике, экипаж „Ньютона“ в случае смерти или неспособности командующего офицера выполнять свои обязанности сперва должен завершить все действия в соответствии с ранее полученными указаниями. Однако, поскольку „все действия“ нами закончены, предполагается, что космонавты должны ожидать назначения с Земли нового командира“.
Дэвид Браун вновь бросился в разговор:
— Мы с адмиралом Хейльманом приступили к обсуждению ситуации около часа назад и быстро поняли, что у нас есть все причины для беспокойства. Представители МКА затеяли расследование по поводу смерти Борзова. Они там даже не подумали, что кто-то должен его замещать. Ну а стоит им только начать размышлять — решать будут не одну неделю. Вспомните, это те самые бюрократы, что так и не сумели назначить заместителя Борзова и в конце концов разрешили проблему с невиданной мудростью: просто объявили, что заместитель ему вовсе не нужен. — Браун подождал несколько секунд, чтобы остальные члены экипажа вдумались в его слова.
— Отто предлагает не дожидаться решения Земли, — продолжал доктор Браун. — По его мнению, мы должны создать собственную систему управления, приемлемую для всех нас, и отослать свои предложения в МКА. Адмирал Хейльман полагает, что они будут приняты, поскольку позволят Земле избежать долгих дебатов.
— Со своей идеей адмирал Хейльман и доктор Браун явились ко мне, — вступил Янош Табори, — и подчеркнули, как важно для нас приступить к работам внутри Рамы. И даже изложили некоторые вполне приемлемые основные моменты. Поскольку никто из нас не обладает опытом генерала Борзова, они предлагают, так сказать, двоевластие, и берутся возглавить это дело. Отто согласен заняться военными вопросами и техническим обеспечением космических кораблей, а доктор Браун — исследованиями Рамы.
— А что будет в случае расхождения мнений, в особенности если области их деятельности совпадут? — поинтересовался Ричард Уэйкфилд.
— В таком случае, — отозвался адмирал Хейльман, — вопрос будет решаться голосованием всех космонавтов.
— Ничего себе совпадение! — выкрикнул Реджи Уилсон. Он все еще сердился. Отложив пульт, на котором набирал какие-то заметки, он обратился ко всем космонавтам. — Брауна и Хейльмана ни с того ни с сего обеспокоило безначалие, и тут их немедленно осеняет идея — как разделить власть в экспедиции между собой. Неужели один я ощущаю запашок от этого предложения?
— Не надо, Реджи, — убежденно возразила Франческа Сабатини, опуская вниз камеру. — Все вполне логично. Доктор Браун является старшим ученым-специалистом экспедиции, адмирал Хейльман многие годы тесно сотрудничал с генералом Борзовым. Никому из нас не под силу руководить работами сразу по обоим направлениям. И разделить обязанности…
С Франческой Реджи Уилсон спорить не собирался. Тем не менее он перебил ее на полуслове.
— Я не согласен с этим предложением, — ответил он тоном ниже. — Думаю, нам необходим единый руководитель. И, исходя из собственного мнения об экипаже, могу предложить кандидатуру, против которой никто не будет возражать. Это генерал О'Тул, — он махнул рукой в сторону американца. — Если здесь еще действует демократия, я рекомендую его кандидатуру на пост нового начальника экспедиции.
Во всеобщем шуме Реджи опустился на место. Дэвид Браун попытался восстановить порядок.
— Прошу вас, прошу всех, — выкрикнул он, — давайте решать вопросы по одному. Так как же, будем выбирать себе командира или позволим МКА руководить нами? Если решаем мы, то можно и обсудить кандидатуры.
— Я не думал обо всем этом до начала собрания, — проговорил Ричард Уэйкфилд, — но я согласен: Землю следует исключить из контура. Они не знают, кто есть кто в экспедиции. И, что еще важнее, находятся не на космическом корабле, прилепившемся к инопланетному левиафану. Если будет допущена ошибка, то здесь, внутри орбиты Венеры, страдать придется лишь нам. Давайте решать сами.
Ясно было, что все, пожалуй кроме Уилсона, предпочитают самостоятельно определить организацию управления экспедицией, а затем уже ознакомить с ней МКА.
— Хорошо, — продолжил Отто Хейльман через несколько минут. — Будем выбирать наших лидеров. Одно предложение предполагало разделение руководства между мной и доктором Брауном. Реджи Уилсон предложил единоначалие в лице генерала О'Тула. Есть другие предложения? Кто-нибудь хочет высказаться?
В каюте воцарилось молчание.
— Простите, — проговорил генерал О'Тул, — мне хотелось бы высказать ряд соображений. — Американского генерала слушали все. Реджи Уилсон был прав. Несмотря на всем известную религиозность О'Тула, а может быть, и благодаря ей, — впрочем, своих взглядов генерал никому не навязывал, — он пользовался уважением всего экипажа. — Я полагаю, нам сейчас следует проявить осторожность и не растерять тот дух товарищества, который мы с таким трудом выработали за последний год. Выборы на соревновательной основе могут разделить нас. И результат их не столь важен, как может показаться. Кто бы номинально ни значился руководителем экспедиции, все равно каждый ее участник обязан выполнять те функции, которые входят в круг его обязанностей. И их мы будем выполнять в любой ситуации.
В каюте согласно кивали.
— Со своей стороны, — продолжал генерал О'Тул, — должен признаться, что почти ничего… во всяком случае, очень мало знаю о том, что предстоит нам делать внутри Рамы. Я учился управлять двумя кораблями „Ньютона“, принимать меры против возможной военной угрозы и исполнять на борту функции координатора и связиста. Я не обладаю квалификацией, необходимой для начальника экспедиции. — Реджи Уилсон попытался прервать его, но О'Тул продолжил без всякой паузы. — Мне бы хотелось рекомендовать всем план, предложенный Хейльманом и Брауном, и заняться нашим главным делом — а именно исследованием левиафана, приплывшего к нам от звезд.
Завершая собрание, два новых лидера проинформировали прочих космонавтов о том, что наметки сценария первой вылазки будут готовы к завтрашнему утру. Николь отправилась в свою комнату. По пути она остановилась возле двери Яноша Табори и постучала. Сперва ответа не было. Постучав второй раз, она услыхала голос Яноша:
— Кто там?
— Это я, Николь, — отозвалась она.
— Входи.
Табори лежал на спине с непривычным для него хмурым выражением на лице.
— В чем дело? — спросила Николь.
— Ни в чем. Просто голова болит.
— Принимал чего-нибудь? — осведомилась Николь.
— Нет. Не такая уж сильная боль, — Янош не улыбнулся. — Чем могу услужить? — спросил он неприязненным тоном.
Николь была озадачена. Она осторожно попробовала обратиться к интересующему ее вопросу.
— Видишь ли, я прочла твой отчет о смерти Валерия…
— Зачем тебе это понадобилось? — резко прервал ее Янош.
— Чтобы посмотреть, нет ли разночтении в нашем восприятии событий, — отозвалась Николь.
Ей было ясно, что Табори не желает касаться этой темы. Подождав несколько секунд, Николь заговорила снова:
— Извини, Янош. Вижу — попала не вовремя. Зайду в другой раз.
— Нет-нет, — ответил он. — Давай-ка немедленно покончим с этим делом.
