женой. „Видите ли, — сказала она, — в данный момент он как раз находится в ее квартире“. Тут миссис Синклер разрыдалась и бросила трубку.
Потянувшись, Николь ласково погладила Ричарда по щеке.
— Во мне словно что-то взорвалось, — говорил он, вспоминая пережитую боль. — Меня охватили отчаяние и гнев, меня трясло. Я отправился на станцию и успел на один из последних поездов до Лондона. Из такси я бегом помчался к квартире Сары. Я не стучал. Просто взлетел по лестнице и застал обоих раздетыми — они спали. Схватив Сару, я швырнул ее в стенку. До сих пор помню, как она разбила зеркало головой. А потом набросился на него, бил, бил, пока не превратил его лицо в кровавую кашу. Это было ужасно…
Ричард умолк, его затрясло. Николь обняла его.
— Дорогой мой, не надо.
— Я был как животное, — беззвучно рыдал он. — Хуже родного отца. И я убил бы их, не вмешайся люди из соседней квартиры.
Оба они долго молчали. Наконец Ричард произнес уже спокойным и отстраненным голосом:
— На следующий день, после полицейского участка, репортеров, взаимных обвинений и перебранки с Сарой, я хотел покончить с собой. И я сделал бы это, будь у меня ружье. Я как раз обдумывал мрачные альтернативы — принять пилюли или вскрыть лезвием вены, может быть, прыгнуть с моста, — когда мне позвонил другой студент, с каким-то вопросом по теории относительности. И после пятнадцатиминутной беседы о мистере Эйнштейне самоубийство утратило для меня всякий смысл. Развод — естественно, безбрачие — вероятно. Но о смерти уже не могло быть и речи. От едва завязавшихся любовных шашней с физикой я не мог отказаться, — голос его постепенно умолк.
Вытерев свои слезы, Николь взяла Ричарда за руки, прижалась нагим телом к нему и поцеловала.
— Я люблю тебя, — сказала она.
Сигнал будильника поведал Николь, что на Раме вновь наступил рассвет. „Еще десять дней, — мысленно прикинула она. — Пора поговорить серьезно“.
Сигнал разбудил и Ричарда. Улыбаясь, он повернулся к своей еще не открывшей глаза подруге.
— Дорогой мой, — произнесла Николь, — настало время…
— Морж сказал „поговорить о разных там делах“.
— Не надо, будем серьезны. Надо решить, что делать. Ясно, что спасать нас не будут.
— Не спорю, — ответил Ричард. Сев, он потянулся через коврик Николь за рубашкой. — Этого момента я опасался уже давно. Но, похоже, нам ничего более не остается, как только плыть через море.
— А из этого черного материала нельзя ли сделать лодку?
— Нет. Один слишком легок, другой чересчур тяжел. Конечно, мы могли бы соорудить нечто мореходное,
Встав, Ричард приблизился к черному квадрату на стене.
— Не складываются у нас дела, — он осторожно постучал по квадрату, — а я-то обещал не только лодку.
— „Что у людей, что у мышей — всем планам грош цена…“ — Странным поэтом был твой равви. Никогда не могла понять, что в нем находят люди.
Одевшись, Николь приступила к упражнениям на растяжение.
— Вот те раз, я совсем потеряла форму. Столько дней без физической нагрузки, — она улыбнулась лукаво поглядывавшему на нее Ричарду. — Это не считается, дурачок.
— Лично я считаю иначе, — ухмыльнулся он в ответ. — Это единственный вид упражнений, привлекавший меня. Как же я ненавидел в Академии все эти уик-энды, отведенные физическим тренировкам.
Ричард выложил на черный стол узкие дольки манно-дыни.
— Осталось еще на три раза, — проговорил он бесстрастным голосом. — Похоже, придется плыть прежде, чем стемнеет.
— А прямо с утра ты не хочешь? — спросила Николь.
— Нет. Что, если ты сходишь и выберешь место, где спускаться? Я вчера обнаружил нечто интересное. Ни пищей, ни лодкой оно нас не наделит, но, кажется, я наконец прорвался в структуру иного порядка.
После завтрака Николь простилась с Ричардом поцелуем и поднялась на поверхность. На рекогносцировку ушло немного времени. Ни одно место на берегу не давало им никаких преимуществ. Опасности предстоящего заплыва страшили Николь. „Не исключено, — подумала она, — что мы с Ричардом не доживем до наступления темноты“.
Она попыталась представить себе — каково это, попасть в зубы к биотам-акулам. Быстрой ли будет смерть? Или будешь тонуть, понимая, что осталась без ног? Николь поежилась. „Может, попросить еще одну дыню…“ Она знала, что бесполезно пытаться. Значит, придется плыть.
Николь повернулась к морю спиной. „Ну что ж, хотя бы последние дни прожиты счастливо, — решила она, не желая более размышлять над грядущей участью. — Он был мне превосходным спутником. Во всем“. На миг она позволила себе роскошь — вспомнила о разделенном с ним удовольствии. А потом улыбнулась и направилась к подземелью.
— Что это? — спросила Николь, как только на экране компьютера вспыхнуло новое изображение.
— Я еще не уверен. Пока знаю только, что сумел войти в какой-то длинный перечень. Помнишь тот самый набор команд, что вызывает строчки знаков, похожих на санскритские буквы? Я остановился в начале, изменил положение трех последних клавишей и снова нажал на этот — с двоеточием. И вдруг получил изображение. Оно меняется всякий раз, когда я нажимаю на клавишу с буквой или цифрой.
— А откуда ты знаешь, что видишь показания датчиков?
Ричард ввел новую команду, изображение изменилось.
— Иногда попадается кое-что знакомое. Вот погляди сюда. Похоже на лестницу „Бета“, если снимать ее с Центральной равнины.
Николь пригляделась.
— Возможно, — проговорила она, — но все-таки трудно сказать определенно.
Ричард вновь изменил картинку. Следующие три изображения оказались непонятными. На четвертом посреди кадра кверху сужался какой-то объект.
— Быть может, это один из Малых рогов, — заметил Ричард, — если смотреть на него с вершины Большого рога.
Но, невзирая на все усилия, Николь не могла представить себе вид, открывающийся с острия огромного шпиля в центре Южной полусферы. Ричард продолжал проглядывать изображения. Четким было, наверное, одно из пяти.
— Где-то должен быть заложен механизм фокусировки, — вслух подумал он.
Николь поняла, что он готов приступить к новой долгой работе. Она подошла к нему сзади и обняла.
— Что, если я тебя чуточку отвлеку, — сказала она, припадая к его губам.
— Ничего, — ответил он, опуская на пол клавиатуру. — Возможно, потом у меня прояснится в голове.
Николь виделся дивный сон. Она очутилась дома — в Бовуа. Держась за руки, они с Ричардом сидели на кушетке в гостиной, а ее отец и дочь расположились напротив — в мягких креслах…
Настойчивый голос Ричарда будил ее. Когда она открыла глаза, любовник склонился к ней, и в его голосе слышалось возбуждение.
— Только посмотри, дорогая, — он приподнимал ее рукой. — Чудно! Мы не одни.
Мгновенно сбросив сон, Николь поглядела в сторону черного квадрата, куда указывал Ричард.
— Не верю, — он буквально прыгал на месте. — Сомнений нет. Это военный корабль.
