— Что он там базлает?
— Говорит, что все дела прокуратура забрала, что теперь он там ничего не может сделать.
— Ху…во, — просто прокомментировал Могильщик. — Пора обрываться отсюда, Соня. Заметут, и глазом моргнуть не успеешь.
Но Сонька была настроена агрессивно.
— С чем обрываться?! Я столько бабок вбухала в эту скупку земли в Синевке. Сука Попов, не мог предупредить заранее, хоть за месяц до этого. Я бы тогда не вкладывалась так, прижала это бабло. Еще четыре квартиры на подходе, мне нужно их скинуть, бабки свои отжать. Мне хотя бы дней пять, неделю!
Могильщик покачал своей монументальной головой, выкинул в окно бычок.
— Смотри, как бы не влететь из-за жадности. Бросай ты нахрен все! Мотать нам надо отсюда.
Но она упрямо мотнула головой.
— Нет. Надо просто еще подчистить свидетелей. Куда та бабка девалась, с Лермонтова, непонятно. Что дед то сказал про нее?
— Да, ничего он не сказал. Сразу материться начал и в драку полез. Пришлось ему по башке дать. А ее там не было. Может, сдохла?
— Да нет, я наводила справки и в Загсе, и в морге. Не хоронили такую. И в больницу она не поступала. Да, и кто ее возьмет сейчас. Кому, нахрен, нужны эти бомжи?
— А с этим что делать, с живым покойником? — спросил Жора. — Может ему тоже налить рюмочку того пойла?
— Ага, а вдруг он потом то же не крякнет? Там его скидывать не куда. Закопать тоже не закопаешь, зима. Да, и Копчик сказал, что менты уже подсуетились, собрали свидетельства, чтобы признать его живым, так что квартира та нам улыбнулась. Хотя, — Сонька прищурилась, — так то там все на мази. Документы готовы, там, буквально, одна подпись нужна. Завтра можно съездить, подписать ее на меня. Петя уже готов. Может её и подсунуть Попову? Пусть кувыркается потом, как хочет.
— Лучше Копчику.
— Это тоже идея. Ладно, поехали.
Уже в дороге, закурив очередную сигарету, сказала: — Напьюсь сегодня как свинья. Надо расслабиться.
ГЛАВА 23
На утренней планерке в третьем отделении милиции всех озадачил Рыжов.
— Я раскрыл дело об убийстве Вени Челнокова.
Колодников удивился.
— Это когда ты успел?
— Да, пока вы тут спите, да в игры играете, — он кивнул в сторону компьютера, — я же хожу, и все вижу.
— И кто же его грохнул? — спросил Демин.
— Подруга жизни, некая Наташа. Помнишь, Андрей, соседка рассказывала про бабенку одну молодую, что вокруг Веньки вилась? Вот она его на себе женила, прописалась в квартире, а потом придушила, не сама конечно.
— А кто?
— Я у подъезда, где жил Венька, видел мотоцикл с коляской, а в нем двух варлаганов. Я по номеру пробил в ГАИ: отец и сын Колесовы, два Ивана. Ну- ка, Андрей, скажи мне, кто это?
Андрей Мысин, именно к нему обратился Рыжов, сразу оживился.
— Ну, ты круто подловил меня, Михалыч! Как ребенка! Кто ж у нас в Синевке не знает Рыбаков? Их так и называют — Рыбак Большой и Рыбак Малый.
— Постой, Рыбаки, это что-то знакомое, — Колодников нахмурился.
— Ну, как же! — взорвался Демин. — Лет десять назад их брали за убийство соседа.
— А до этого они собственную мать зарубили, — подтвердил Мысин. — Они всю жизнь вместе сидят. Большой Рыбак по пьянке мать топором стукнул до смерти, и Малый туда же пару раз добавил, чтобы не отставать в зоне. Они всегда вместе сидят.
— А почему они Рыбаки? — спросил не сведущий в этих делах Шаврин.
— А потому, что оба заядлые рыбаки, — пояснил Демин. — Дня нет, чтобы они на речке не пропадали. На это и живут. Рыбу эту чуть не тоннами ловят.
— Браконьеры?
— Ещё какие.
— А почему ты думаешь, что это Рыбаки убили Веню? — не понял Колодников. Рыжов снова пустился в объяснения.
— Помнишь, Игорек Масленников нашел там, около лесопосадки, следы от мотоцикла с коляской? Вот, а они ездят как раз на Иже. И мешок тот, в котором Веня лежал, рыбой пропах. Я думаю, дело было так. Наташа эта, проститутка!…
Как всегда, Рыжов сказал это слово с особенным нажимом. Не любил он почему-то эту породу женщин. Среди его слушателей сразу пробежал смешок.
— Что ты так плохо отзываешься о девушке? — спросил Зудов.
— А я не отзываюсь, я называю ее профессию. Я вчера позвонил в Торск, мне официально зачитали справку, что она работала в интим салоне. Этот, с которым я разговаривал, даже вспомнил ее.
— Что, поди, то же пользовался ее услугами? — поддел Демин.
— Ну, если и не пользовался, то такую даму хрен забудешь. Ростом вон, с нашего Пашку, — он кивнул в сторону Зудова, — только спереди два буфера по ведру каждый, и сзади, где сидят, такое же сооружение. Там у ней, в Торске, вся Армения, весь Кавказ перебывал. А полгода назад у ней умерла бабушка, потом она поругалась в сутенером, тот ее хотел за что-то на бабки подставить. А Наташка исчезла. Азербоны приходят в салон, а ее нету. Тоска! Пошел слух, что она завязала с этим делом. А тут, на днях, она появилась в Торске, быстренько продала эту бабкину комнату, и снова смылась.
— И ты из этого делаешь вывод, что она заказала Веню этим самым Рыбакам? — спросил Андрей.
— Конечно. Они и сама бы его придушила одной титькой, да потом его нужно как-то и куда-то вести, закапывать. А у них как раз есть мотоцикл.
— Логично все получается, — согласился Колодников.
— Фигня. Может они просто приезжали в тот дом рыбу продавать, — воспротивился общему настроению Шаврин. Андрей тут же согласился и с ним.
— А, так тоже может быть. Надо как-то все проверить.
Но Рыжов был настроен решительно.
— Да, надо брать их. Там у нас что, варежка в уликах?
— Да, и можно ее дать понюхать овчарке. Но это тоже все еще вилами писано. Рыба она и есть рыба.
— Если их брать, то сейчас, — сказал Мысин. — С утра они всегда на старом рынке, ночной улов продают. Сейчас щука в сети хорошо идет, пузатая, с икрой вся. Они мешками ее продают.
В голосе участкового прозвучала такая искренняя зависть.
После короткого обсуждения они распределили роли. По пути на рынок опера заехали в горотдел и забрали с собой Игоря Масленникова. Тот прихватил с собой не только фотографии отпечатков колес, но и пресловутую рукавицу-верхонку.
— Давай быстрей! — торопил всех Мысин. — Время уже пол-одиннадцатого, они, уж, наверное, все распродали.
Старый городской рынок располагался на окраине Цыганского поселка, рядом с железной дорогой. В это время дня он был полнолюдным и суетливым, но опера без труда отыскали Рыбаков. Те стояли недалеко от входа, у ног стоял мешок с рыбой. Большой Рыбак не торопясь, с чувством завешивал покупательнице здоровенную щуку.
— Пять килограмм двести грамм, — прохрипел он совершенно посаженным голосом. — Для вас скидка, значит ровно пять.
— Хорошо, а еще одной, такой же нет у вас? — спросила покупательница.
— Есть, даже больше еще есть.
— Ой, давайте и ее! У нас юбилей, а юбиляр так любит фаршированную рыбу. И родни будет человек сто!
— Так вы обе возьмете?
— Да-да! Обе-обе!
— Ванька, сходи, принеси ту большую щуку.
— Это которую мы себе оставили? — спросил тот.
— Ну да. Вишь, покупатель на нее есть. Тащи!
Малый Рыбак не торопясь двинулся куда-то в сторону стоянки. Колодников еще раз удивился, насколько они похожи. Отец был на тридцать лет старше сына, но внешне они были одного, совершенно непонятного возраста. Одного роста, с одинаковыми лицами, манерами ходить и говорить. Только седина на висках подсказывала, кто из них кто.
А старший из рыбаков степенно продолжал объяснять покупательнице: — Мы обычно самую крупную щуку не продаем. Дорого получается, хрен ее продашь. Да и большие, они уже не такие вкусные, израслись уже. Мы ее варим, да собак ею кормим.
Дама ахнула: — Собак?! Такую прелесть скормить собакам!?
А Большой Рыбак продолжал: — Сала в фаршированную рыбу надо побольше. А икру не клади, она рыбу разрывает.
