— Сэр Ричард Викхэм, не так ли? — спросил Побджой. — Два года назад посвященный в рыцари за заслуги перед страной — то есть за то, что здорово нажился? На торговле оружием, если я не ошибаюсь?
— Я смотрю, вы уже выполнили домашнее задание, — сухо заметил помощник. — Викхэм — важная персона. Лично я не питаю к нему особых симпатий, да и вряд ли он вызывает их у кого бы то ни было. Но у него очень большое влияние.
— Что делает его гораздо важнее, чем какая-то безымянная и неимущая старушка из богом забытой деревеньки, — добавил Побджой.
— Вы знаете, как обстоят дела, — сказал помощник. — Не то чтобы вам улыбалась удача в данном деле. Даже если вы добьетесь, чтобы девочка указала пальцем на одного из своих родителей, суд, как всегда, вряд ли примет во внимание показания несовершеннолетней. Вспомните провал дела об убийстве Дамилолы Тэйлора. Кроме того, вряд ли найдется ребенок, готовый предать собственных отца или мать.
Побджой едва удержался, чтобы не спросить помощника старшего констебля: «Полагаю, сэр, ваши сыновья еще не достигли подросткового возраста?»
— Займитесь делом Хаверлей-холла, — подытожил помощник. — Мы уже не сможем вернуть сэру Ричарду похищенного, зато по крайней мере прищучим парней, которые совершили ограбление, пока они не обчистили кого-нибудь еще. Да, я понимаю, что вы хотите остаться на этом вашем предполагаемом убийстве, но придется с ним расстаться. Деньги правят миром, нам с вами обоим это хорошо известно.
— А в суде они играют роль? — полюбопытствовал Побджой.
— О да, — вздохнул помощник. — Обычно в парике и мантии.
Поскольку Хейзл и Джордж еще учились, в начале каникул Натан оказался предоставлен сам себе. Он сел на автобус до Чиззлдауна и отправился повидать Эрика: тот все еще подрабатывал у Ровены Торн. Друзья спустились к подножию холма, что дал название деревушке, и перекусили сандвичами, приготовленными Анни. На меловой поверхности склона прямо над их головами был вырезан громадный символ — менее известный, чем лошади или великаны в прочих местах, поскольку это был лишь узор; к тому же никто не знал, что он символизирует. Знак состоял из линии, пересеченной дугой и заключенной в круг.
— В моем мире, — сообщил Эрик, — это древний символ великой магии.
— Что он значит? — тут же загорелся Натан.
Эрик пожал плечами в своей чудной манере.
— Кто знает? Это большая тайна.
Радостное волнение Наташ тут же улетучилось.
— Может, просто совпадение? — предположил он. Как со «Звездными войнами», и силой, и магическими способностями поэзии — Натану уже начинало казаться, что Эрик во всем видит некий смысл.
— Что такое… совпадение? — спросил изгнанник.
Наконец преуспев в долгом и трудном объяснении, Натан перешел к рассказу о последнем сне: с пещерой, пустыней, чудовищем, несостоявшимися расхитителями гробниц и дикими крылоящерами. Эрик был одновременно восхищен и обеспокоен.
— Правильное место, — решил он. — Должно быть, Санграаль, меч, венец спрятаны там. Ты не видеть?
— В пещере было темно хоть глаз выколи, — признался Натан. — Я вообще ничего не видел. А ты знаешь, кто были те расхитители?
Эрик помедлил с ответом.
— Быть может, просто воры, — наконец произнес он. — Хотя, возможно, и нет. Это группа, как вы говорите, бунтовщиков? Они утверждают, будто Грандир не сделает ничего, чтобы спасти нас, бросит умирать всех, кроме избранных, так и не раскрыв заклинания первого Грандира. Мятежники могли попытаться похитить сокровища и самостоятельно сотворить заклинание.
— А им бы удалось? — спросил Натан.
— Нет. Никто не в силах сотворить заклинание. Его тайна утеряна. Возможно, у них есть какие-то предположения. Это незаконно, но я думаю, многие попытаются, если у них появится возможность.
Натан согласно промычал.
— Что им терять?
— Закон строг, — сказал Эрик. — Многих сажать в тюрьму.
Натан подал другу еще один сандвич, и они заговорили о крылоящерах.
— Их шкура очень плотная, — объяснил Эрик. — Защищает от солнечной смерти. И еще особенные веки на глазах: всегда закрыты и невидимы…
— Прозрачные? — догадался Натан.
— Ящеры видят сквозь них.
Натан заметил, что Эрик впрямь все запоминает. Каждое новое слово заносится в память лишь однажды.
— Давным-давно люди поймать диких крылоящеров, изменить гены, сделать их крупнее, сильнее и послушнее. Некоторые дикие еще остаются там, хотя многие умереть. Теперь нет достаточного количества животных, чтобы они охотились.
— А почему дикие ящеры помогли людям? — спросил Натан.
— Потому что они очень умны, — неуверенно предположил Эрик. — Как дельфины здесь.
Натан удивился, что Эрику известно о дельфинах.
— Помогать людям — признак интеллекта? — спросил он. Разумеется, всем известно, что в прошлом дельфины спасали тонущих матросов, так что Эрик привел довольно удачную аналогию.
Друзья покончили с обедом, и Натан отправился в обратный путь до Иде. В лавке он встретил Майкла, который предложил как-нибудь покататься на лодке («Да, пожалуйста!» — обрадовался мальчик) и оставил их наедине с матерью.
— Что вы с дядей Барти задумали вчера вечером? — поинтересовался Натан как можно невиннее. Ему не хотелось ни самому обманывать мать, ни слышать неправду из ее уст. Мальчик испытывал чувство вины за то, что тайком подглядывал за Анни предыдущим вечером. И все же, ощущая, как сны завладевают им больше и больше, Натан решил, что должен знать все — в особенности то, что взрослые не хотят ему рассказывать.
— Просто ужинали, — ответила Анни, чувствуя себя ужасно неловко из-за необходимости обманывать. — И беседовали.
— Обо мне?
— Нет. — В конце концов, почти так оно и было. — Представь себе, ты не единственная тема для беседы в моей жизни. Мы обсуждали денежные вопросы. Как вести магазин и все такое.
— Раньше вы никогда не обсуждали подобные вопросы с глазу на глаз, — заметил Натан.
— Обсуждали. Просто ты не замечал.
«Она не собирается ничего мне рассказывать, — подумал мальчик. — Я должен знать, а она не говорит. Может быть, признаться, что я был там?»
«Не знаю, стоит ли ему рассказывать, — мучилась Анни. — Все это касается его напрямую. Но ведь он еще так юн… Я хочу оградить его, уберечь, по крайней мере до тех пор, пока он не повзрослеет. Чем больше он знает, тем больше захочет еще узнать — пока наконец не спросит о своем отце…»
Она ничего не сказала.
Он тоже.
Натан точно знал, что ночью увидит сны — не праздные сны блуждающего разума, но сны души, сны об ином мире. На сей раз он все почувствовал еще до того, как начался сон: скрутившее желудок ощущение падения, погружения в туннель черного, вращающегося пространства. Вокруг тучами клубилось нечто темное, мимо проносились звезды, кажущиеся крохотными (хотя он каким-то образом понимал, что они огромны) и стирающиеся в огненную пыль на невидимых отмелях Времени. То тут, то там на его пути возникали планеты, сверкающие океанами и материками, увитые гирляндами циклонов и антициклонов.
Пролетев сквозь туннель, Натан внезапно вынырнул в слепящий свет; огромное солнце затмило собой менее крупные звезды. Мальчик зажмурился. И тут он очутился на твердой поверхности и открыл глаза: оказалось, что он смотрит на край письменного стола. Стол в полукруглом кабинете Грандира. Натан сидел под ним, скорчившись, окончательно обретший плоть и видимый, а в нескольких футах спиной к нему стоял Грандир, слушая доклад человека на голограмме.
На голопроекции (мальчик был уверен, что верно назвал изображение) был забавный плоский головной убор, а над прорезями для глаз на черной маске возвышались желтые стеклянные пузыри, придавая ей злобный вид. Цельное одеяние также оказалось черным, сшитым из гладкого блестящего материала, напоминающего кожу, перчатки с накладками на пальцах были перехвачены металлом на суставах, а через плечо висело какое-то оружие. Уверенная манера речи незнакомца выдавала в нем военного.
— По происхождению он из Ингорута, — говорила голопроекция. — Он утверждает, что его имя Держин Заморк, что проверяется по компьютерам. Однако наши записи перепутались после последнего проявления саботажа, так что генетический отпечаток могли подменить. Поскольку континент теперь отрезан, у нас нет возможности проверить его подлинность.
— Не важно, — отозвался Грандир. — Его имя не имеет значения. Он неосальвационист, больше нас ничего не интересует. Что он сообщил о своей организации?
— Не так много, сэр. Эти люди работают в ячейках, практически изолированно от других деятелей, чтобы при подобных нынешним обстоятельствах группировка не пострадала. Он даже не знает, кто снабжал его данными и отдавал приказы.
— Стандартный метод, — безразличным тоном произнес Грандир. — Я бы сам так сделал, будь я молод и изобретателен. Эти люди относительно умны. Вы нашли имплантат?
Последовала пауза — некое замешательство, как будто голопроекцию застали врасплох.
— Я… да, сэр. Он оказался на позвоночном столбе у основания черепа. Но…
Грандир не стал поощрять голопроекцию к продолжению рассказа какими бы то ни было словами. Он просто ждал.
— Мы не можем запустить его, сэр. Он сконструирован так, чтобы работать лишь в окружении живой ткани. Его ткани. Если бы у нас имелся телепатический сканер…
