Нефритовый Грааль

— Он вел тебя сюда, — сказала Анни. — Он гнал тебя…

— Годами образ Торнхилла являлся мне во снах. Когда я наконец нашел его и переехал сюда… — Майкл замолчал, слегка улыбнувшись. Не вполне человеческой улыбкой. — Рианна думала, что в деревне есть свой старомодный шарм. Ха! Ненуфар пришла ко мне по реке, в неизвестно где обретенном обличье нимфы, только глаза ее оставались истинными. Она вся была хлад и голод. — Майкл задрожал от чувственных воспоминаний. — Если ты хоть раз прикоснулся к духу, все остальные, — он окинул взглядом Анни, — лишь женщины.

Анни почувствовала, как все ее существо сжалось. Потом ярость вернулась, согревая ее изнутри.

— Да, — сказала она. — Я лишь женщина. Но я могу открыть Врата. Бартелми рассказывал мне…

— Гудман? Мне следовало догадаться. Я подозревал, что под жиром кроется немножко силы. Так утверждала ведьма Карлоу. Однако Врата открываются лишь раз — во всяком случае, без помощи Грааля. Ты проходишь через них и больше не возвращаешься. Это Высший Закон. К тому же ты слишком восприимчива, чтобы стать призраком.

— Даже Высшие Законы можно нарушить, — возразила Анни. — Однажды я уже прошла сквозь Врата. — Она почувствовала, как уверенность Майкла дала трещину. Нужно было вывести его из равновесия, отвлечь, переключить внимание. — Твоя союзница права насчет Натана. Он… необычный. Его отец из иного мира. Я последовала в мир мертвых за другим человеком и вернулась с ребенком во чреве. Я сделала это однажды, смогу сделать еще раз. Из смерти назад к жизни. Вот мой дар.

Анни лишь отчасти верила тому, что говорит, зато ее слова явно выбили Майкла из колеи. Он начал приближаться к ней, отходя все дальше от лестницы. Отступая, Анни уперлась в туалетный столик. Рука ее нащупала щетку для волос — ведь больше ничего подходящего не было.

— Ты не могла этого сделать, — сказал он. Улыбка превратилась в презрительную гримасу — только на сей раз обман не удался: под ней угадывалась нерешительность. — Такой шаг потребовал бы неимоверной силы — силы смерти, силы Грааля. А какой силой обладаешь ты?

— Силой любви. Тебе она неведома.

Анни замахнулась и ударила Майкла по лицу усаженной шипами стороной щетки, метясь в глаза. Очки слетели; раздался вопль боли. Мимоходом ударив Майкла по голени, Анни стремглав бросилась к лестнице.

Она слетела вниз по спирали, цепляясь за перила, чтобы не упасть. Пробежав через кабинет Рианны, Анни оказалась в главной части дома. Позади раздался тяжелый глухой удар: Майкл спрыгнул с лестницы.

Анни рывком распахнула входную дверь и побежала по тропинке…

— Можешь не торопиться, — раздался с порога голос Майкла. — Ты никуда не убежишь. — Теперь его тон сделался спокойным, даже слегка заинтересованным.

Оно ждало там, впереди, на тропинке. У духа были волосы и лицо Рианны, только Анни видела, как под кожей переливается вода. И в глазах зияла первобытная тьма морской пучины.

— Этот удар, — заметил Майкл, дотрагиваясь до глаза, — боюсь, лишь напрасная трата сил. Я же говорил, здесь не я убиваю.

* * *

Натан лежал в кровати Халме, сжимая в руках Грааль; свет цветных ламп был притушен. Мальчик рассказал ей о Знаке Агареса и даже попытался его нарисовать, но руна была сложной, и он не смог в точности воспроизвести ее по памяти.

— Она мне знакома, — ответила Халме и принялась просматривать на компьютере файл с магическими символами своего мира, пока не нашла точно такой же. Даже название совпадало. — Возможно, язык и свод правил магии един для всех миров. — беззаботно добавила она.

Халме перерисовала Знак на его руки и лоб темно-лиловыми чернилами, имеющими странный запах — травянистый и химический одновременно.

— А теперь засыпай, — приказала она. — Отправляйся в свое сознание. Найди путь домой.

Халме предложила включить так называемую сонную музыку, но Натан отказался. Он вспомнил, как сорвал Знак со стены в спальне, и решительно отбросил сомнения. Нужно довериться надежде. Прошептав на прощание мальчику «сим во-кхалир» (что значило «до свидания»), Халме оставила его одного; Натан лежал, не смыкая глаз, думая, что не уснет никогда в жизни. Он ждал, что Халме поцелует его — с любовью, быть может, по-матерински; он боялся и желал этого, — но она не поцеловала его. А потом Натан вспомнил о масках, о заражении и о сдержанности Грандира и предположил, что люди здесь, видимо, целуются редко — или никогда. Хотя ему еще не доводилось по-настоящему целоваться, отчего-то мир без поцелуев казался необычайно унылым. Натан углубился в юношеские размышления, пытаясь вообразить Халме своего возраста — меньше, изящнее, эдакое утонченное существо-фэйри с безупречными линиями необычного лица, еще мягкими и не до конца оформившимися. Он мысленно взял Халме за руку и долго смотрел в радужную черноту ее глаз, а потом поцеловал ее в щеку. Сначала она в недоумении чуть-чуть отпрянула, и тогда он поцеловал ее в губы… И тут мечты превратились в сон, и закрутились сами собой, и он скользнул через границу забвения.

* * *

Проснулся Натан неожиданно резко, в незнакомом месте. Не в покоях Халме и не в собственной спальне. Мальчик хотел было сесть, когда чья-то рука легла ему на плечо.

— Все в порядке, — сказал Бартелми. — Ты у меня.

Натан очутился в одной из спален Торнхилла. Дядя Барти задвинул шторы, не впуская в комнату свет полуденного солнца. Оглянувшись, Натан увидел, что на стене над кроватью приколот лист со Знаком Агареса. Горелка источала незабываемый аромат приготовленного Бартелми травяного настоя. В руках Натан по-прежнему держал Грааль Лютого Торна.

— Вижу, ты вернул его, — заметил Бартелми. — Молодец. Ты в норме?

— Да. — Во всяком случае, чувствовал Натан себя нормально.

— Хочу услышать все от начала и до конца. Только сперва, полагаю, надо отвести тебя домой. Твоя мама волнуется.

Поднявшись с кровати, Натан обнаружил, что еле-еле держится на ногах. Очевидно, долгое пребывание в ином мире истощило его. Бартелми быстро организовал легкие закуски в виде печенья, сыра, фруктов и кофе, а потом пошел звонить Анни.

— Ее все еще нет, — сообщил он. — Странно. Я полагал, что Анни идет сюда, но ведь она уже давно бы добралась. Разве что общается с полицией… Нужно сейчас же отправляться туда. Гувер!

Натан захватил яблоко и, для верности оперевшись на руку Бартелми, вышел к машине.

* * *

Анни не побежала — бежать оказалось некуда. Существо приближалось к ней своеобразной покачивающейся походкой, на его лице угадывалось некое подобие улыбки. «Она не должна быть сильнее меня, — подумала Анни, — и все же она сильнее». Сильнее настоящей Рианны, мощная, словно отлив прибоя, словно натиск волны. Анни была лишь человеком — слабым, бессильным. Она не обладала Даром, ей неоткуда было черпать ресурсы — лишь из себя самой.

Позади раздался голос Майкла:

— Завтра или через пару дней тебя найдут в реке. Еще один трагический несчастный случай. Инспектор, конечно, не поверит и некоторое время будет всюду вынюхивать, но, не обнаружив ни одной улики, он в конце концов уймется. Моих клеток ДНК не найдут, и никакая судмедэкспертиза не в состоянии определить субстанцию, из которой состоит Ненуфар. С точки зрения науки она просто не существует. Видишь ли, именно в этом вся прелесть магии, ее истинная сила. Никто в мире в нее не верит.

«Зато верят в науку, — подумала Анни, — в генетические отпечатки пальцев, а ведь ты — человек…» Резко развернувшись, она подбежала к Майклу и схватила его, стараясь дотянуться и оцарапать короткими ногтями его щеку. Вдоль царапин проступили тонкие красные линии. И тут водяной дух схватил ее и дернул назад, заключив в свои вязкие объятия. Холодная рука скользнула по лицу Анни, чтобы перекрыть доступ воздуха в нос и в рот, стремительным потоком ворваться в легкие.

— Теперь на мне следы твоей ДНК! — выкрикнула женщина. — Их не смыть речной водой. Мельчайшие следы будут обнаружены. Я оставила на тебе свою метку, а ты на мне — свою! Пусть она дух; зато ты — нет. Они узнают… Натан узнает… — Тут рука закупорила ей ноздри, запечатала уста. Анни попыталась сделать вдох, но лишь втянула в себя воду. Темнота надвигалась, и теперь уже она не ждала отсрочки. Анни увидела, как, исказившись яростью и страхом, преобразилось лицо Майкла. Натан узнает… По крайней мере она добилась хотя бы этого.

— Отпусти! Сейчас же отпусти! Осс-токлар!

— Как вы смеете! Немедленно отпустите ее!

Два голоса — один грудной, со странным акцентом, другой чуть выше — раздались одновременно. Оба были знакомы. Дух замер и, вздрогнув, на миг потерял свою плотность. Анни вырвалась из рук, внезапно ставших более текучими, нежели плоть, и привалилась, кашляя и задыхаясь, к чьему-то сильному телу: это оказался Эрик. Ровена надвигалась на Майкла, словно несущий возмездие ангел.

— Я знала, ты что-то замышляешь! Ты сказал, что дождь испортил вам барбекю в Оксфорде — а ведь дождь-то шел только здесь! Ты тоже охотишься за Граалем, да? Это вы с твоей психованной сучкой были в тот вечер в лесу, вы убили фон Гумбольдта! Не знаю, как именно, но это ваших рук дело. — Она набросилась на Рианну. — Стало быть, ты пыталась задушить Анни? Никогда не доверяла вам, актрисулькам. Теперь тебя посадят до конца жизни…

Сбитая с толку, потерявшая уверенность Ненуфар дрогнула. Ее силуэт замерцал, словно сквозь плоть и кожу просвечивала солнечная рябь на реке. А потом она повернулась и бросилась бежать: тело ее скользило, едва касаясь земли. Оказавшись возле кустарника, что рос вдоль реки, силуэт истончился, обратившись во влажный завиток тумана; тот, в свою очередь, заструился меж листьев и исчез в реке. Ровена как громом пораженная молча смотрела вслед беглянке, забыв о недавнем приступе гнева. Наконец обретя дар речи, она разразилась бранью.

Воспользовавшись моментом, Майкл бросился в противоположную сторону — к машине, что ждала за домом, припаркованная в тени дерева у его башни. Анни услышала, как щелкнул замок; едва Майкл достиг двери, мигнули фары. Эрик отпустил женщину, чтобы броситься в погоню, но Анни схватила его за куртку, удерживая.

— Нет. Не надо. Смотри!

Из-под дерева надвигалось нечто, стремительно окружая машину, размывая и пуская волнами гладкие формы «мерседеса». Оно хлынуло сквозь закрытые окна и в воздухозаборник, заставляя воздух дрожать, как от жары. Майкл вставил ключ в замок зажигания; мотор запнулся и заглох. Со стороны казалось, будто человек борется с пустотой, словно отбиваясь от насекомых. Рот его искривился и широко раскрылся; Майкл схватился за голову и некоторое время пронзительно визжал. Потом он, скособочившись, обмяк на сиденье, лицо его стало расслабленным, лишенным всякого выражения. Легчайшая тень скользнула по его чертам, когда подошла Ровена; лобовое стекло искаженно отразило ее лицо.