перенесенных пассажирами шлюпки, они получили наконец возможность передохнуть. К тому же необходимо привыкнуть к новой обстановке. В общем, решение провести недели две в этой бухте, где есть возможность сносного существования, казалось всем сейчас самым разумным. А Джон Блок не советовал отправляться в путь и сразу же после выздоровления капитана, предлагая немного повременить. Впрочем, все мысли путешественников сосредоточились на дне сегодняшнем, думать о будущем пока не хотелось.
Оно было слишком туманным и тревожным… Что, если эта земля — уединенный островок, затерянный в Тихом океане? Тогда им снова придется броситься в морскую пучину на маленьком суденышке, подвергая себя опасностям часто меняющейся в открытом океане погоды… Каков может быть исход такой новой попытки?
Вечером, отведав ароматного бульона с черепашьими яйцами, Франц обратил свою благодарственную молитву к небесам, и все отправились на покой, заняв каждый свое место в пещере.
Благодаря заботам Долли и Дженни капитана Гульда уже не трепала лихорадка, да и рана стала быстро зарубцовываться, уже не доставляя ему такой боли. Теперь можно было надеяться на его быстрое и полное выздоровление.
Никакой надобности дежурить кому-нибудь из мужчин у входа в пещеру не было, здесь, на этом пустынном берегу, нет ни дикарей, ни хищных животных, и уж конечно его никогда не посещало ни одно человеческое существо. К ночи ветер с моря утих, и до самого рассвета на берегу не ощущалось ни малейшего дуновения. Тишину нарушали лишь пронзительные крики морских птиц, забирающихся на ночевку в скалы.
Новые обитатели пещеры проснулись с первыми лучами солнца. Джон Блок первым делом спустился к шлюпке. Она слегка покачивалась на поверхности воды и, несомненно, при первом же отливе окажется на песке. Канаты удерживали шлюпку с обоих бортов, поэтому она не могла стукнуться о скалы даже во время полной воды, а так как ветер дул с востока, она ничуть не подвергалась риску. Если же ветер переменит направление на южное, станет ясно, надо ли менять место стоянки. Но сейчас летний сезон, и хорошая погода, кажется, установилась надолго.
И все же боцман решил обсудить этот вопрос с Фрицем.
— Стоит подумать о сохранности нашей шлюпки, — сказал он озабоченно. — Ведь в нашем положении шлюпка для нас — все. Конечно, хорошо, что мы нашли грот и неплохо в нем устроились, но… на борту грота не уплывешь… А если вдруг настанет момент, когда потребуется быстро отсюда убраться? В общем, шлюпка должна быть всегда наготове…
— Разумеется, Блок, — согласился Фриц. — Мы примем все меры предосторожности, чтобы со шлюпкой ничего не случилось. Может быть, сразу поискать более надежное место стоянки?
— Посмотрим, посмотрим, господин Фриц, пока на этой стороне побережья спокойно. Сейчас я хотел бы поохотиться за мысом на черепах. Вы не составите мне компанию?
— Нет, Блок, идите без меня, я собираюсь побыть с капитаном. Он провел первую спокойную ночь и, когда проснется, захочет, конечно, поговорить об обстановке на берегу. И я введу его в курс дела.
— Вы правы, господин Фриц, и постоянно повторяйте капитану, что здесь нам в данный момент ничто не угрожает.
Расставшись с Фрицем, боцман, перепрыгивая с камня на камень, без труда обогнул мыс и направился к тому месту, где накануне они с Фрицем увидели черепах.
Фриц же возвратился к гроту. Возле него Франц и Джеймс складывали охапки водорослей. Госпожа Уолстон занималась маленьким Бобом, а Дженни и Долли все еще находились подле капитана. Возле входа в пещеру весело потрескивал небольшой костер, вода в котелке начинала закипать, и из него с шипением поднимался пар.
Поговорив с Гарри Гульдом, Фриц и Дженни вышли на берег. Пройдя шагов пятьдесят, они повернули к высокой скале, оказавшись за этой стеной отрезанными от внешнего мира.
— Дорогая моя супруга, — обратился к молодой женщине Фриц взволнованным голосом. — Я должен открыть тебе свое сердце, оно слишком переполнено последними событиями нашей жизни, начиная с того, когда я имел счастье найти тебя на Дымящейся горе… Я вижу тебя в моем каяке в Жемчужном заливе… потом встреча с шаландой, возвращение в Скальный дом. Два счастливых года прошло с тех пор, наполненных радостью и счастьем, которые, казалось, ничто не сможет нарушить… Наша семья привыкла жить в изолированном мире, как будто за пределами острова ничего не существует… И если бы не твое беспокойство об отце, моя любимая, то мы не оказались бы на борту «Ликорна», не покинули бы Новую Швейцарию.
— Куда ты так хочешь возвратиться, дорогой Фриц, — сказала Дженни, стремясь сдержать охватившее ее волнение.
— Дорогая, я должен сказать тебе все. Я так страдаю с тех пор, как злая судьба обрушилась на нас!.. Меня мучают угрызения совести за то, что я заставил разделить со мной…
— Неужели эти удары судьбы способны сломить тебя, Фриц? Человек подобного мужества и энергии не должен предаваться отчаянию!
— Позволь мне договорить, Дженни… Однажды у берегов Новой Швейцарии появился «Ликорн»… на его борту мы отправились в Европу… С тех пор нас преследуют несчастья… Так и не увидев своей дочери, умер полковник Монтроз…
— Мой бедный отец! — прошептала Дженни, и слезы брызнули из ее глаз. — Он не испытал радости прижать к своей груди дочь, узнать тебя, моего спасителя, и соединить наши руки. Богу это было неугодно, Фриц, и надо подчиниться его воле.
— Да, Дженни, и, как бы ни было это печально, ты все же добралась до своей родины… и могла бы остаться у своей тетушки, живя в счастье и спокойствии…
— В счастье… без тебя, Фриц?
— Но тогда, дорогая, ты не подверглась бы новым потрясениям, после всего, что тебе уже пришлось испытать, чудом оставшись в живых… И все же ты решилась отправиться со мной из Англии на наш уединенный остров…
— Но ты, кажется, забываешь, Фриц, что я твоя жена? Стоило ли хоть секунду колебаться, расставаясь с Европой, если я могла быть снова с теми, кого так сильно полюбила — с твоей семьей, Фриц… она теперь стала и моей…
— Дженни… Дженни… и все же это из-за меня ты снова попала в ужасную, полную опасностей переделку, иначе не назовешь положение, в каком мы оказались. Ты уже испила свою чашу несчастий в этом мире… Но негодяи с «Флега» посмели так подло поступить с тобой, жертвой кораблекрушения! И вот — новые страдания на острове, еще более пустынном, чем Дымящаяся гора!
— Но не забывай, теперь я не одна. Здесь ты, твой брат, наши друзья. С такими решительными, смелыми людьми не страшны никакие опасности, ни сегодняшние, ни завтрашние! Я не сомневаюсь, что ты сделаешь все для общего спасения…
— Все, моя любимая! — пылко воскликнул Фриц. — Мысль, что ты здесь по моей вине, только удваивает мою решимость. Но эта же мысль причиняет мне такую боль, что я готов на коленях просить у тебя прощения! Во всем виноват я, если бы…
— Фриц, — рассудила молодая женщина, ласково обнимая мужа, — никто не мог предвидеть опасных событий, которые произошли… бунт на корабле… его последствия… наше плавание в пустынном океане на шлюпке. Но даже и в этих обстоятельствах все могло бы быть еще хуже. Хорошо уже то, что мы не погибли от рук матросов «Флега», от налетевшего на нашу шлюпку урагана, в конце концов — от голода и холода, если бы плавание по океану еще продолжилось. Но ничего этого не произошло. Мы высадились на землю — вот что главное! И пусть эта местность не такая цветущая, как Новая Швейцария, но ведь она приютила нас и накормила. Мы постараемся узнать ее получше, может, она не такая уж безжизненная. И если не будет иного выхода, мы покинем ее…
— И куда направимся, моя бедная Дженни?
— Куда глаза глядят, как сказал бы наш бравый боцман, чтобы плыть туда, куда поведет нас Господь. Я полагаюсь на волю Всевышнего и верю всем нашим друзьям.
— Дорогая моя! — воскликнул Фриц. — Твои слова меня окрыляют! Я был счастлив излить тебе душу! Не сомневайся, мы будем бороться. Мы не поддадимся отчаянию! Нам ведь доверены бесценные существа,
