стихал. А новый инцидент назревал в противоположенном конце зала. В глубине зала у самой стены сидели четверо. Во что они играли я определить не мог, но по репликам догадался, что скандал близок к разрешению.
- Господа! Господа! Зачем шум то поднимать? Спокойней!
- Знал бы, поручик, что вы играть не умеете, не стал бы с вами на пару играть!
- А вы сами хороши!
- Кто в масть ходит? Вышли пики!
- Следить за игрой надо!
- Вы кого учить вздумали молодой человек?- напыжился плотный мужчина средних лет с сединой в висках и небольшим шрамом у того самого виска, что был обращен ко мне. Нос у него на лице вырос со среднюю картофелину. Пористый как апельсин и цветом схож с баклажаном. По всему видно тот ещё фрукт, семейства крестоцветных. Битый, тертый калач. Маленькие поросячьи глазки картину довершали и ничего хорошего не предвещали.
- Да хотя бы вас!- вспылил молодой человек лет двадцати пяти в добротной фрачной паре.
- А не боитесь, что за свои слова ответить придется? – грозно ответил поручик и маленькие его глазки налились кровью. Он встал из-за стола с шумом отодвинув стул.
Остальная публика в зале на миг замерла отвлекшись от своей игры.
- Не боюсь!
- Как бы мне не пришлось вас поучить хорошим манерам, - засипел поручик, - Вижу вас в детстве дурно воспитали?
- Всегда к вашим услугам,- молодой человек тоже встал из-за стола и был бледен и холоден. Знаем мы такую холодность. Это он от ярости кипит, вот и побледнел.
Их партнеры по игре тоже встали. Игроки в зале замерли прислушиваясь, разговоры стихли.
- Георгий, брось те вы,- заговорил рядом стоящий с молодым человеком, теребя его за рукав. – Вздор всё это!
Но молодой человек уже кипел. Его белокурые вьющиеся волосы и слегка курносый нос,
были мне удивительно знакомы. Где-то я его видел? Но где, вспомнить не мог.
- Я никому не позволю относиться ко мне неуважительно. О месте нашей встречи господин Лапин вас уведомят.
И легкая лайковая перчатка полетела в лицо поручику.
- Да я тебя ! – взревел Лапин переворачивая стол. Зазвенели разбитые рюмки. Карты веером разлетелись по полу. Двое игроков, сидевших за соседним столом, подскочили и ухватили поручика за руки.
- Господа! Господа! Прекратите!
- Что за дикость?
- Помиритесь немедленно!
- Граф, заберите вы свою перчатку!
Я поднялся из-за своего стола и присоединился к толпе, окружившей место происшествия.
- Георгий, раз игра окончилась, - произнес молчавший до этого четвертый игрок, - Не мешало бы рассчитаться?
- Да, конечно,- устыдился белокурый Георгий,- Я рассчитаюсь с вами на днях.
- Птенец желторотый! Да ты знаешь куда я тебе эту перчатку засуну!- надрывался меж тем поручик, таская удерживающих его джентльменов как медведь собак.
- До встречи господин Лапин! – громко сказал Георгий и быстрым шагом вышел из зала держа под мышкой щегольскую черную трость с белым набалдашником. За ним следом побежал один из присутствующих в зале, видимо его товарищ или друг.
Поручик сразу успокоился. Его отпустили. Он ещё немного по возмущался для приличия, и о чем то негромко заговорил с тем самым игроком, которому Георгий остался должен. Подбежавшие официанты быстренько подмели и подтерли пол. Я нагнулся и поднял с пола одну из раскиданных карт. Это был крестовый туз. Повертел его перед глазами и принял решение. Трость. Граф, он же князь был в нашем захудалом городе один.
- Господа! – громко сказал я в зал, смотря на поручика Лапина.- Господа! А карты то крапленые!
Глава 12. Дервиш.
- Итак, вас обвиняют в шарлатанстве. Вы продавали своим клиентам эликсир молодости. Вы уже привлекались к ответственности?
- Да, в 1650, 1730 и 1890 годах...
Люди уходят в лес, в пустыню, в джунгли, прочь от других людей и цивилизации.
Но уходят они туда не одни. Они берут с собой своё одиночество. И гладят его и лелеют,
и сетуют на него, и гонят от себя. Но шелудивый пёс, тощий, на длинных лапах, не мытый и не чесанный, с вечно слезящимися от тоски глазами, возвращается и лижет шершавым языком сердце. И где бы ты ни был, он везде с тобой. Даже когда ты в кругу близких друзей, он лежит у твоих ног, и ждет своего часа. И он последний зверь, которого нельзя убить.
Под убаюкивающий стук колес я лежал на верхней полке и пялился в потолок.
На потолке мелькали тени, отбрасываемые уличными фонарями. Мы проезжали очередную станцию. Искаженные громкоговорителями голоса вещали на перроне только им понятную информацию. Иногда стук колес усиливался, когда встречный поезд проходил по соседнему пути. И в щель окна сквозняк дул ещё сильнее принося с уличным воздухом запах паровозной копоти и сажи. Мне не спалось. Я грезил наяву домиком на склоне горы. Домиком с большой крышей с задранными к верху углами, которые часто ошибочно именуют пагодами. А это обычные дома. Вот и я хотел обычный такой дом.
И чтоб сосны заглядывали ветками в комнату. И чтоб из окна была видна чистая стремительная река или гладь горного озера, глубокого и спокойного. А я мог в своей комнате для письма рисовать закаты и рассветы, или просто сидеть на вершине горы и смотреть на проплывающие мимо облака.
Не знаю почему, но таежная жизнь казалась мне беззаботной и безмятежной. И пригрезившийся домик на горе погнал меня дальше до Бийска. В Бийске я заночевал. Здание вокзала было для большого города неприлично маленькое и на ночь закрывалось.
Гостиницей же служил загнанный в тупик пассажирский вагон. Отдав положенные два рубля, я получил место на ночевку. А первым утренним автобусом отправился в Горно-Алтайск.
- И это разве горы? – сказала сидящая рядом женщина, когда Икарус пошел на спуск ныряя в долину города.
- А какие они должны быть? – спросил я.
- Они должны быть такие высокие, чтоб небо с овчинку показалось! – уверенно и безапелляционно заявила она.
Вспомнив как бегал вместе с Иори по горам высунув язык как гончая собака, я сказал.
- А вы попробуйте подняться на самую маленькую гору. И низкими они вам казаться перестанут.
***
В кассе автовокзала была очередь. Уставший, изможденный люд. Люди ехали по своим делам личным и служебным. Туристов было очень мало. Осень. Не сезон. Туристов сразу можно было определить по зеленым «энцефалиткам». Это когда куртки и штаны с резинками, плотно обтягивающими конечности, чтоб клещи не заползли. Не зная куда дальше податься, я встал в очередь в кассу изучая карту Горно-Алтайской автономии на стене зала. Деревня Артыбаш была конечной точкой автобусного маршрута, значит дальше жилья нет. Прельстил меня Артыбаш и тем, что там было озеро. Огромное озеро.
И река Бия вытекала из него. Прекрасно, подумал я, дом у реки или озера на выбор.
От нечего делать я рассматривал окружающих, пытаясь определить кто они в этой жизни.
Рабочие, колхозники, служащие? Чем они занимаются и по какой надобности едут.
Часть из них скорее всего была местными, возвращающимися домой из поездки в столицу. Было пару припозднившихся туристов, судя по экипировке. По разговору же я понял, что они работали инструкторами на турбазе. Вот только один человек выпал у меня из общего плана. Он не подходил ни к какой категории. «Неправильный турист» окрестил я его.
Посудите сами. Одет он был в зеленый офицерский плащ без погон. Замызганные потерявшие цвет джинсы, выглядывающие из под плаща, были заправлены в солдатские ботинки на высокой шнуровке. Вязаная шапочка на голове похоже вязалась из старых носков папы Карло, настолько она была разномастная, состоящая из дюжины ниток самых разнообразных цветов. При всем военном обмундировании личность в плаще явно была лицом гражданским, к военным никакого отношения не имеющим. Короткая, но густая рыжая борода и голубые ясные глаза, интеллигентный невинный и кроткий взгляд.
Кожа лица и высокий лоб без единого прыщика были покрыты равномерным загаром, какой бывает у человека отдыхающего на Черном море. Но что он тут делал?
Больше всего меня озадачил помимо рюкзака на спине, большой потертый чемодан.
Кто он, владелец чемодана? И куда, по каким делам он может ехать? Местным он явно не был. Но представить его туристом, как он карабкается в гору с рюкзаком на плечах и с чемоданом в одной руке, тоже не получалось. Не складывалась картинка.
Впрочем, как оказалось эти вопросы интересовали не только меня. Когда в зале возникли две личности в серой форме и фуражках, я инстинктивно напрягся ожидая проверки документов. Однако личности прошествовали мимо меня прямиком к «неправильному туристу». Взяв его под локотки они тихо извлекли его из очереди и повели за собой. Сопротивляться «турист» не стал, а безропотно пошел с милиционерами.
Когда очередь подошла и я покупал билет, то к своему удивлению увидел, что «неправильный турист» вернулся и невозмутимо стал опять в очередь. А вот когда он занял в автобусе место рядом со мной я уже не удивился. Судьба. Странно, но кажется я становился фаталистом, видя в совпадениях и случайностях проявление судьбы.
- Кармы, - поправил меня рыжебородый попутчик.
- Что вы сказали? – опешил я.
- Вы говорили, что видите закономерности событий в своей жизни. Судьба для такого определения понятие слишком общее. Правильнее будет назвать карма.
- Разве я сказал это вслух?
- Ну, подумали нечто подобное. Извините, если я сказал что-то не то…,- замялся собеседник.
- Да нет, продолжайте, пожалуйста. Мне очень интересно, что вы вкладываете в понятие карма,- ответил я всматриваясь в лицо собеседника. Не было у него одного черного глаза а другого зеленого. Да и брови были на одном уровне. Про платиновые и золотые коронки и речи не могло быть. Ровные белые зубы. Ровным счетом ничего не было в нем от Булгаковского Воланда. Скорее он походил на другого героя. И так меня заинтересовал,
что я с расспросами набросился на него с такой жадностью, как кот набрасывается на рыбу. Только, что не урчал и чавкал от удовольствия. Столь широко образованного собеседника мне встречать не приходилось. В вопросе кармы мы с ним не сошлись.
Карма конечно с одной стороны удобное понятие объясняющее все неприятности в человеческой жизни воздаянием за грехи. Но с другой стороны, если человек не грешил а жизнь его неумолимо катиться под откос, карма объясняет это грехами прошлой жизни.
- Совершенно не согласен,- заявил я,- Ладно если б человек помнил о грехах в прошлой
жизни, то наказание в этой он понимал. Но факт то, что как можно наказывать за то, что он не помнит? И как говорится ни сном, ни духом?
- Уголовный кодекс тоже не делает скидки если преступление совершается в состоянии алкогольного опьянения и человек его совершивший ничего не помнит. Наоборот алкоголь является отягчающим фактором и от ответственности не освобождает.
- В пьянстве человек виноват сам и в потери памяти, но прошлую жизнь то не помнит никто! – горячо вступился я.
- Помнит. Далай-лама помнит все свои воплощения.
- Но все остальные-то не Далай-ламы, и далеко не просветленные и просвещенные?
Как им быть?
- Просвещаться. Другого пути у человечества нет, кроме личного духовного самосовершенствования. Человек перестал расти духовно со времен средневековья и это плохо кончится. Дикарь с атомной бомбой в несколько раз опаснее дикаря с мечом. Поэтому гибель нашей цивилизации не за горами, - спокойно и уверенно ответил попутчик. И я внутренне вздрогнул, вспомнив слова Дарьи, что людей на Земле в будущем не будет. Надо ли говорить, что в споре и дальнейшей беседе мы провели всю дорогу. Искоса я бросал взгляды на остальных пассажиров автобуса. Некоторые делали вид, что не слышат нашей беседы. Другие напротив, смотрели на нас как на инопланетян.
Настолько чужд им был предмет нашей беседы, что они совершенно ничего не понимали из сказанного. Время пролетело незаметно. В семь часов вечера мы вылезли из автобуса у моста через реку. На белой указательной табличке чернела надпись – «Иогачоз».
Вот так название? Артыбаш то где? Деревня по эту сторону озера и оказалась Артыбаш.
А присмотревшись к табличке я понял, что написано на ней Иогач 0,3км. т.е. протяженность моста через вытекающую из Телецкого озера реку Бию была 300метров.
***
С попутчиком моим, которого звали Константин мы настолько сдружились, несмотря на разногласия, что ночлег решили искать вместе и спор свой продолжить. Проходя по центральной улице поселка обращались то в один дом, то другой. Деревня как вымерла. Встречали нас во дворах, в первую очередь собаки. Звонкоголосые лайки, с закрученным петелькой хвостом. Лаяли они беззлобно но громко, оповещая хозяев о приходе чужаков. Хозяева выходить из дома не торопились. А вышедшая из очередного дома старуха посоветовала приезжим обратиться насчет жилья на турбазу в конце деревни. Следуя её совету мы двинулись быстрым шагом, поскольку осенние сумерки уже наступили. Навстречу нам неизвестно откуда появилась шумная толпа пьяных аборигенов. Мне стало неуютно на душе в предчувствии стычки. Пьяные, грозные, были чем-то недовольны и явно искали приключений на свою попу. Первым моим побуждением было схватить попутчика за локоть и свернуть от греха подальше в ближайший двор. Но Костя не поддался, лишь изумленно посмотрел на меня. Пьяная толпа меж тем приблизилась к нам. Красные, остро пахнущие перегаром лица прошли огибая нас, словно нас и не существовало, продолжая материть все на свете. В руке одного из них был поломанный черенок от садового инвентаря. Скорее всего лопаты. Но они прошли и мы прошли, и ничего не случилось.
- Знаешь, Костя, я поражаюсь как это к нам не докопались. Они ведь явно ищут о кого кулаки почесать. И двое чужаков кандидатуры подходящие.
- Ничего удивительного,- пожал плечами Костя. – Просто так неприятности не случаются.
Если бы у нас была внутренняя агрессия и злоба будь уверен, нас так просто бы не пропустили. Иногда не то что злобы, а просто внутреннего неприятия человека достаточно. Люди ведь связаны все единым полем, поэтому чувствуют друг друга на расстоянии. Ты не читал учение Вернадского о ноосфере? Именно благодаря ноосфере
