напоминает гниющую древесину, мы раскрашиваем ее ложью и золотим дурацким золотом, но придет день, поднимется ветер, сдует всю краску и там, где цвела империя, не останется ничего, и только стаи летучих мышей будут метаться вперед и назад над развалинами городов.
Он впал в депрессию, но я торжествовал. Теперь я точно знал, хотя и не мог объяснить почему, что мое предчувствие было совершенно правильно, просто я сосредоточился не на том человеке. И тут я расслышал другой голос, в котором звучали нотки ужаса — человека я не видел, но кто-то пробивался к нам через толпу, опять и опять распевая непонятные слова. Даже Мастер Ли оторвался от вина и посмотрел в том направлении.
— Интересно, — сказал он, слегка оживившись. — Не часто услышишь древний Санскрит. Матра Великого Пробуждения из Сутры Сердца:
А потом мы увидели его, и я разочаровался. Я-то ожидал варвара, с диким взглядом безумных глаз, а это оказался обыкновенный бонза, буддийский священник. Маленький, бледный и испуганный до полусмерти, он с ужасом глядел вокруг себя. Наконец его глаза нашли Мастера Ли, расширились, стали похожи на блюдца, он стремительно метнулся к нам, упал на колени и начал энергично отбивать поклоны.
— Бл-бл-блпп-блппт, — сказал он, или что-то вроде этого.
— Если вы перестанете биться подбородком о пол с такой силой, как будто хотите проделать в нем дыру, я смогу лучше понять вас, — с доброй усмешкой заметил Мастер Ли. — Почему бы вам не встать и не попробовать снова?
Монах прыгнул на ноги и опять поклонился чуть ли не земли. — Имею ли я честь обращаться к великому и могущественному Мастеру Ли, всемирно известному ученому и единственному искателю правды во всем Китае?
Мастер Ли взмахом руки отмел комплимент. — Имя моего рода Ли, мое собственное имя Као, и в характере моем есть легкий изъян, — сказал он. — Это мой глубокоуважаемый бывший заказчик и нынешний помощник, Десятый Бык. Ну, что стряслось?
Монах попытался взять себя в руки. — Достопочтенный господин, я скромный настоятель незначительного монастыря в Долине Скорби. Вы слышали про нашу долину?
— А кто нет? — ответил Мастер Ли.
Например я.
— Многие столетия мы жили в мире и покое, но сейчас один из моих монахов был убит, и совершенно ужасным и невозможным способом, — сказал настоятель, тяжело вздохнув. — И еще кто-то взломал дверь в нашу библиотеку, а в то, что произошло с деревьями и цветами, невозможно поверить, пока не увидишь собственными глазами.
Он задрожал всем телом, и понадобилось какое-то время, прежде чем из него вышли новые слова.
— О мастер Ли, — прошептал он. — Смеющийся Принц восстал из могилы.
— Ну, он всегда говорил, что вернется, хотя ему и потребовалось для этого изрядное время, — невозмутимо ответил Мастер Ли. — Сколько времени аристократическое свиное отродье провело в могиле?
— Семьсот лет, и еще пятьдесят, — еле слышно прошептал настоятель.
Мастер Ли налил себе еще кружку вина. — Пунктуальность не входит в число добродетелей принцев, — заметил он. — Что заставляет вас думать, что этот негодяй вернулся к месту своих ребяческих игр?
— Его видели. Я сам видел, как он танцует и смеется под светом луны вместе со своими бандитами, и когда мы нашли тело бедного Брата Косоглазого, то по выражению на его лице сразу поняли, что здесь побывал Смеющийся Принц. В руке мертвеца мы нашли вот этот обрывок, бросились в библиотеку и поняли, что он из манускрипта, который украден.
Настоятель робко положил на стол клочок пергамента. Мастер Ли внимательно осмотрел его и примерз к стулу. На его лице не шевельнулся ни один мускул, но мое сердце забилось с перебоями. Я знал, что значит, когда Мастер Ли становится неподвижным, как камень, глаза почти скрываются за морщинами, а лицо напоминает рельефную карту Китая.
— Что-нибудь еще? — спокойно спросил Мастер Ли.
Маленький монах едва не упал в обморок. Он напряжения его глаза чуть не вылезли на лоб, и он заговорил сдавленным шепотом. — Звук. Не могу его описать. Половина всех монахов превратилась в студень, не услышала ничего. Те, кто слышал, были вынуждены пойти на звук. Мы все лишились воли. Звук привел нас к ужасной сцене, которую невозможно описать словами. И нам показалось, что этот звук шел прямо с Небес, хотя и действовал, как худшие огни Ада, и я сразу понял, что мне ничего не остается, как только пойти к величайшему разгадчику загадок во всей империи.
Мастер Ли перевернул обрывок и внимательно изучил обратную сторону. — Что вы знаете об украденном манускрипте? — спросил он.
Настоятель смешался. — Я не ученый. И не мог прочитать ни слова из него, — робко ответил он. — Брат Косоглазый, убитый монах, он был нашим библиотекарем, и говорил, что это древний, но не слишком ценный манускрипт. Так, какие-то комментарии к истории.
— Он был большой?
Настоятель изобразил руками свиток, десять цуней[8] в высоту и четверть цуня в ширину.
— И что случилось с телом Брата Косоглазого?
— В нашем погребе есть немного льда, так что я приказал положить туда тело, — сказал настоятель. — Достопочтенный Господин, мы бедный орден, но вы наверняка слышали о Князе Лиу Пао. Я написал ему, он обещал помощь, так что уверяю вас, он заплатит за все—
Мастер Ли поднял руку. — Быть может этого не потребуется, — сказал он. — Предположим я соглашусь вам помочь, возьму на себя все издержки, отдадите ли вы мне взамен фрагмент манускрипта?
— Согласен! — поспешно крикнул монах.
При одной мысли о том, что Мастер Ли берет на себя объяснение всех загадок, маленький настоятель сбросил с себя по меньшей мере двадцать лет жизни. Все было решено за несколько минут. Настоятель решил немедленно вернуться в монастырь, а Мастер Ли пообещал, что отправится в Долину Скорби завтра. У настоятеля из носа шла кровь — последствие ударов подбородком о пол — но лицо светилось от радости; он подпрыгнул и понесся к выходу, чтобы быстрее принести своим монахам радостные новости. Мастер Ли следил за ним, как добрый дедушка за внуком.
— Бык, что ты думаешь об этом? — спросил он.
Он имел в виду фрагмент и хорошо знал, что я не могу думать ничего. Я умею читать, но только самые простые иероглифы, а здесь была скоропись ученого, и очень древняя. Вместо ответа я пожал плечами.
— Это подделка, — счастливо сказал Мастер Ли. Его глаза с благоговением смотрели на клочок пергамента. — Это символ тысячелетия, символ нашего времени. Это настолько великая подделка, что вокруг нее надо построить храм с прихожанами, послушниками, гонгами и благовониями, и молиться монаху, убитому именно таким художественным образом, и никаким другим. Слава льду! — воскликнул Мастер Ли. — Если мы найдем в левом легком Брата Косоглазого навоз яка, а в правом вулканический пепел, и если обстриженные косички новых монахинь будут обернуты вокруг его кишок, а на печени будут вырезаны Семь Святотатств Цао Цао,[9] это будет знак: мы на правильном пути. Мой мальчик, нам предстоит самая восхитительная аутопсия[10] в истории.
Я не был уверен, что любая аутопсия может быть восхитительной, но мне было все равно. В глазах мастера Ли зажегся знакомый огонь, и я почувствовал себя как старая боевая лошадь, которую опять позвали на поле боя. Я с трудом удержался от того, чтобы тихонько заржать и ударить о пол всеми четырьмя копытами.
万
Вторая Глава
Дождь почти прекратился и небо быстро прояснялось. Вторая половина дня обещала восхитительное зрелище, с высокими облаками над садящимся солнцем, и я полной грудью вдохнул свежий воздух, освобождаясь от зловонного запаха дешевого вина Вонга. От дождя улицы стали скользкими, и я пошел обратно в Мушиный Переулок, посадив мудреца к себе на спину, как делал всегда, когда идти было тяжело. Мастер Ли засунул свои маленькие ноги в карманы моей одежды, и весил не больше ребенка.
Улицы были почти пусты. И это меня более чем устраивало, потому что мы находились в части города, которая называлась Мост на Небеса и все закоулки которой обычно были переполнены плохо одетыми господами с украшенными шрамами лицами, беседовавших друг с другом на молчаливом языке Тайных Обществ: пальцы дрожали в рукавах их одежды. Кроме того Мост на Небеса был местом публичных казней, и говорили, что во время третьей стражи здесь можно увидеть ряды призраков, сидевших как на насесте на Стене Слез, находившейся сразу за эшафотами. (Обезглавливание не улучшало их характер. Если, услышав плач ребенка или жалобы несчастной женщины, участливые прохожие рисковали войти в тень, больше их никто не видел.) Мост на Небеса заставлял меня нервничать, и я очень обрадовался тому, что мы повстречали только одного человека, бонзу, который, подчиняясь долгу, громко колотил по своей деревянной рыбе,[11] хотя как раз сегодня милостыню обычно не собирали.
— Двойной час козла! — ревел он. — Правитель отменил свой пир, но каменные колокольчики все еще играют в Храме Конфуция! Западный Мост перекрыт, те, кто попытается проехать, будут наказаны! С востока приближается новый ураган, но западный горизонт чист!
Я оглянулся. — Он сумасшедший. Восток чист, все облака на западе.
Мастер Ли сильно сжал мои ребра и указал на восток. Оттуда приближался патруль Городской Стражи. Мастер Ли показал наверх, и я увидел несколько господ в лохмотьях, сидевших на крыше Денежной Биржи Менга. Бродяги махнули рукой бонзе и исчезли из вида, скрывшись за западной частью конька крыши.
— Мост на Небеса, — вздохнул я.
Когда мы проходили мимо бонзы, Мастер Ли бросил на него взгляд. — Алиби Ах Санг, из Чао-чи'инг, — задумчиво сказал он. — Пурпурные Цветы, что-то они затеяли…
Он замолчал, а потом внезапно хихикнул.
