опустились, губы задрожали. По щеке скатилась слеза.
— Мен Чан, неужели тебе так больно? — тихо спросил король. — Ты должна была сказать об этом нам, моя девочка. Ревность — ужасное чувство. Она превращает булавочные уколы в страшные раны, но сейчас, почему? То, что мы любим Утреннюю Печаль, совсем не означает, что тебя мы любим меньше.
Мастер Ли тоже встал на колени рядом с Утренней Печалью и от удивления дернул головой. — Я не верю своим глазам, но она еще дышит, — сказал он.
Мое сердце запрыгало как пестрая форель на сковородке.
— Если она выживет, то будет жить до тех пор, пока на нее не упадет гора Юн-тай,[44] — прошептал Мастер Ли.
Его рука нащупала стрелу, как будто он хотел выдернуть ее. — Нет, — резко сказал король. В первый раз за все время он взглянул на меня, и в первый раз я осознал, одна из золотых стрел попала мне в левое бедро. Широкий, обагренный кровью кончик вышел наружу. Протащить такую стрелу через тело означало убить раненого.
Я обломал головку стрелы, вытащил древко и отбросил его в сторону, потом подбежал к Утренней Печали и обломал часть древка с перьями, торчащую из ее груди. И затаил дыхание, когда Мастер Ли медленно стал проталкивать древко внутрь… Моя рука обнимала тело Утренней Печали снизу, и наконец я почувствовал, как кончик пробил кожу. Еще одно усилие Мастера Ли, я схватил стрелу и вытащил ее из тела.
Утренняя Печаль все еще дышала. Мастер Ли аккуратно перевязал рану. Я услышал приглушенные всхлипывания и решил, что это Утренняя Печаль, но ошибся. Плакала Мен Чан, капитан стражниц. Утренняя Печаль попыталась открыть глаза, но не смогла.
— Тай-тай, ты больна? — прошептала она. — Хочешь, я спою тебе, Тай-тай? Иногда боль уходит, когда слышишь песню.
А дальше случилось то, что потрясло нас всех. Мы много раз слышали, как поет Утренняя Печаль. Но так она не пела никогда. Она пела, пытаясь успокоить боль старой дамы, которая подобрала ее, дала ей кров и имя. Из ее губ и сердца выходило настоящее чудо.
Я не в состоянии описать ее песню, но другие сказали, что это напоминало магический звук Лунного Мальчика смешанный со сверкающей живописью Принца Лиу Пао. У меня слов не было.
Я слышал как чистые ноты улетают вверх, разгоняют облака и пролетают мимо луны; слышал, как они соединяются с ярким сиянием звезд Великой Реки, поднимаются к самому Небу и танцуют среди богов. Последняя нота задрожала в воздухе, слегка изменила цвет и высоту, и начала опускаться на землю. Чистый голос пел о чудесных каплях дождя и пенистых потоках, текущих весной, о мягких усыпляющих звуках лета, и о ясных, бодрящих звуках осени. Завыл ветер и пошел снег, но Утренняя Печаль пела о кипящем чайнике и стоявшем на огне горшке, о уютном маленьком домике, о старой женщине, лежащей в теплой кровати. Ноты становились все тише, песня рассыпалась на мягкие колыбельные звуки, а потом и последняя нота упала в тишину.
— Прости, Тай-тай, — прошептала Утренняя Печаль. — Я не могу больше петь. Нехорошо петь так. Красиво, но неправильно, как будто крадешь у Небес.
Ее голова упала. Сердце еще билось, но она была без сознания.
Мы молча посмотрели друг на друга. Король Чао встал на ноги и подошел к повозке. Его огромные руки в мгновение ока разделили брыкающихся лошадей и поставили их на ноги, потом он приласкал их и что-то успокоительно прошептал. Золотые Девушки расступились и дали ему подойти к капитану.
Мен Чан была мертва. Она лежала на земле, уткнувшись лицом в землю и подобрав под себя руки. Кончик меча торчал из спины. Король вытащил меч и остановил кровь своим плащом. С девушкой на плече, он поднялся в повозку, сел на свое вращающее сидение и положил тело на колени. Золотые Девушки открыли маленькую шкатулку, достали оттуда белую траурную повязку и перевязали ею голову короля, одна из них взяла поводья. Потом Король Ши Ху и Золотые Девушки поскакали обратно, не бросив назад ни единого взгляда, и больше я их не видел, никогда.
Но Утренняя Печаль оказалась крепче знаменитой стали из Цзиньчоу. Мастеру Ли удалось предотвратить заражение при помощи припарок из отвратительно выглядевшей плесени, которую он соскоблил с дерева. Утренняя Печаль яростно цеплялась за жизнь, но жар вызывал у нее галлюцинации, и я решил, что, возможно, в ее больном мозгу история Волка смешалась с событиями ее собственной жизни. В замкнутом мире, созданным ее воображением, он бежала вместе с кем-то, и это была гонка не на жизнь, а на смерть.
— Быстрее… еще быстрее, — вздыхала она. — Где поворот?… Бежим мимо козла… За ним ворон и река…
Ее преследовали не только галлюцинации, в которых она бежала и пряталась, и я помню потрясенное лицо Мастера Ли, когда она беспокойно дернулась на кровати и сказала, — Госпожа, пожалуйста, можно мне не идти к Чьену? — Ее нос сморщился от неудовольствия. — Там так плохо пахнет, перевозчик отпускает грубые шутки о женщинах, а этот одноногий старикашка всегда норовит ущипнуть меня.
— Что? — мастер Ли чуть не упал. Он подошел к кровати Утренней Печали и вытер лоб с ее лба. — Дорогуша, а что хозяйка покупает у этого Чьена?
Она опять недовольно сморщила нос. — Шкуры носорогов.
— А где он живет?
— На полпути между каналом и Озером Малыша Чень-ху, — ответила Утренняя Печаль.
Мастер Ли присвистнул, зашагал по комнате, и только через насколько минут вернулся к кровати.
— Дорогуша, а не посылала ли хозяйка тебя к Восьмому Кангу? — заискивающе спросил он.
Утренняя Печаль улыбнулась. — Он мне нравится.
— А где он живет?
— На улице Потертых Монет.
— И что ты покупаешь у него?
— Шляпы.
— Шляпы. Да, конечно. А где ты покупаешь расписанные веера?
— На Угольном Мосту.
— И, как я понимаю, она посылает тебя и за знаменитым отварным поросенком к… Я забыл, к кому?
— Вей Большой-Нож.
— Ах да, конечно. А ты помнишь, где это?
— Сразу за Мостом Кошек, — ответила она.
Мастер Ли еще шесть раз обежал комнату. Потом вернулся к кровати и встал перед ней, держа руки со сжатыми кулаками позади себя.
— Дорогуша, а какими картами играет хозяйка? — спросил он.
— Желто-оранжевыми, цвета персика, — сонно ответила Утренняя Печаль.
— А игральные кости, где ты их купила?
— Аллея Чуанчу.
— А что ты покупаешь у Яо-ши?
— Косметику.
— А редкие травы?
— Фенглай.
— А что хозяйка покупает у Чингисхана?
— Кисточки для письма.
— Конечно, — прошептал Мастер Ли. — А это как-там-его зовут, он сам смешивает чернила для нее?
— Ну да. Ли Тингхуей.
— А розовую бумагу для письма делает эта красивая куртизанка?
— Ши Тао. Да, очень красивая, — сказала Утренняя Печаль.
Жар возвращался и возвращался. Утренняя Печаль металась в кровати, а Лунный Мальчик и принц пытались успокоить ее.
— Быстрее…еще быстрее… Где же проход?
Мастер Ли подошел к столу, уселся, вынул фляжку с вином и одним глотком осушил ее на четверть.
— Розовая бумага, сделанная Ши Тао, — проворчал он, отдышавшись. — Раскрашенные веера на Угольном Мосту, шляпы от Восьмого Канга с улицы Потертых Монет. Сам Ли Тингхуей смешивает чернила. Лунный Мальчик! Утренняя Печаль умеет читать?
— Примерно так же, как я, и значит не слишком хорошо, — откровенно ответил Лунный Мальчик. — Десятый Бык читает в десять раз быстрее, чем мы.
Мастер Ли глотнул еще четверть. — Даже не знаю, то предположить, — пробормотал он. — Она должна уметь читать скоропись 'Летящие Облака'.
Он прыгнул на ноги и повернулся к принцу. — Ваша Светлость, если мы не избавимся от этого проклятого жара, он убьет ее, и я знаю одно- единственное лекарство, которое может проделать этот фокус: семечки Бомбейского колючего яблока.[45] Лунный Мальчик, я и Десятый Бык должны найти его, но при этом мы можем погибнуть.
Лунный Мальчик посмотрел на меня, потом на Мастера Ли.
— Когда мы выходим? — спросил он.
万
