туда».
Дух тотчас же превратился в тигра и вышел на дорогу, по которой шла Мяо Шань. Увидев ее, он грозно зарычал. Мяо Шань сказала ему: «Я бедная девушка, лишившаяся милости близких. Я не подчинилась приказу отца, съешь меня и положи конец моим мучениям». Но тигр ответил ей: «Я дух острова Путо. Мне велено доставить тебя туда. Садись мне на спину». – «Раз так, – ответила девушка, – я подчиняюсь тебе, и когда я достигну высшей степени совершенства, то найду способ отблагодарить тебя».
Тигр понесся как молния, и, не успев перевести дух, Мяо Шань оказалась у подножия гористых склонов острова Путо.
Мяо Шань достигает совершенства
После девятилетнего пребывания на острове в полном уединении Мяо Шань достигла наивысшей степени совершенства. Тогда к ней пришел Ди Цан Ван. Он настолько изумился ее добродетельностью, что спросил у местного ту-ди, как девушке удалось достичь этого.
«Если не считать Жу Лая, то на западе нет никого, кто мог бы сравниться с ней по чувству собственного достоинства и степени совершенства. Она правительница трех тысяч духов и всех существ на земле, обладающих плотью и кровью. Мы считаем ее нашей правительницей, идеальной во всех отношениях, поэтому на девятнадцатый день одиннадцатого лунного месяца мы собираемся короновать ее, чтобы весь мир мог пользоваться ее благорасположением».
Ту-ди разослал приглашения на церемонию. В назначенный день прибыли дракон-правитель Западного моря, боги пяти священных гор, императорские святые общим числом в сто двадцать человек, тридцать шесть чиновников министерства времени, небесные чиновники, управлявшие ветром, дождем, громом и молнией, три первопричины, пять святых, восемь Бессмертных, десять правителей небес.
Мяо Шань заняла свое место на троне из лотоса, собравшиеся боги провозгласили ее правительницей Неба и Земли, а также Буддой. Более того, они решили, что она не должна оставаться одинокой в Сяншане. И потому попросили ее выбрать достойного молодого человека и добродетельную девицу, чтобы они прислуживали ей в храме.
Найти нужных людей поручили ту-ди. Во время поиска он встретил молодого священнослужителя по имени Шань Цай. После смерти родителей он стал отшельником на горе Дагуашань и оставался еще новичком в познании науки совершенствования.
Мяо Шань распорядилась, чтобы монаха привели к ней. «Расскажи о себе», – попросила она. «Я бедный сирота, не обладающий особыми достоинствами, – ответил тот. – С ранних лет я вел жизнь отшельника. Мне сказали, что ты приобрела свою силу только благодаря своей добродетельности, поэтому я умоляю тебя, чтобы ты просветила меня и сказала, как достичь совершенства». – «Я боюсь только, – ответила Мяо Шань, – что твое стремление достичь совершенства неискренне». – «У меня нет родителей, – продолжал рассказывать монах, – и я преодолел более тысячи ли, чтобы найти тебя. Разве меня можно упрекнуть в нечистоте помыслов?» – «Каких особенных способностей ты достиг во время своего стремления к совершенству?» – продолжала расспрашивать Мяо Шань. «У меня нет никаких умений, – ответил монах, – но я полностью отдаю себя в ваше распоряжение, и под вашим покровительством я надеюсь обрести необходимые способности». – «Хорошо, – ответила Мяо Шань, – займи свое место вон на той вершине и подожди, пока я найду способ перенести тебя».
Искушение монаха
Призвав ту-ди, Мяо Шань велела ему попросить всех Бессмертных принять облик пиратов, а затем осадить гору, размахивая факелами и угрожая убить ее саблями и пиками. «Тогда я стану искать убежище на вершине и оттуда перепрыгну через пропасть, чтобы проверить верность и преданность Шань Цая».
Спустя минуту орда свирепых разбойников ринулась к храму, размахивая оружием. Призывая на помощь, Мяо Шань ринулась вверх по крутому склону, роняя обувь, и скатилась в овраг.
Увидев, как она падает, Шань Цай не колеблясь ринулся за ней, чтобы спасти. Когда он приблизился к ней, то спросил: «Почему ты боишься разбойников? У тебя нет ничего, что они смогли бы украсть, зачем же бросаться в пропасть, ведь ты подвергала себя большой опасности?»
Мяо Шань заметила, что он плачет, и заплакала вместе с ним. «Я должна выполнить волю Небес», – ответила она.
Превращение Шань Цая
Безутешный Шань Цай молился Небу и Земле, чтобы они спасли его покровительницу. Мяо Шань сказала ему: «Ты не должен рисковать своей жизнью, бросаясь в пропасть. Я еще не изменила тебя. Но ты поступил храбро, и теперь я знаю, что у тебя доброе сердце. Посмотри же вниз». – «Внизу лежит труп!» – с ужасом сказал Лань Цай. «Да, – ответила она, – это твое прежнее тело. Теперь ты изменился, можешь, когда захочешь, летать по воздуху». Шань Цай низко поклонился своей благодетельнице, которая напомнила ему: «Теперь ты должен молиться вместе со мной и не оставлять меня ни на один день».
Брат и сестра
Обладавшая внутренним видением, Мяо Шань смогла рассмотреть на дне Южного моря третьего сына Лун Вана. Выполняя распоряжения своего отца, он в образе карпа перепрыгивал через волны. Однажды его поймали рыбаки, вынули из сети и отправили на рынок в Юйчжоу, где и выставили на продажу. Мяо Шань тотчас отправила Шань Цая под видом слуги, чтобы он купил этого карпа. Она дала ему тысячу монет, велела доставить рыбу на берег острова Путо и отпустить в море.
Оказавшись на свободе, сын Лун Вана от всего сердца поблагодарил своего избавителя и, вернувшись во дворец, рассказал отцу о происшедшем. Правитель распорядился: «Чтобы отблагодарить Мяо Шань, подари ей сверкающую жемчужину, чтобы она могла произносить свои молитвы, пользуясь ее светом в ночное время суток».
Лун Нюй, дочери третьего сына Лун Вана, поручили отнести подарок Мяо Шань. Прибыв на остров, она умоляла Мяо Шань, чтобы ей разрешили изучать древнее учение под ее руководством. Тронутая ее искренностью, Мяо Шань позволила девушке стать ее ученицей. Шань Цай назвал ее своей сестрой, а Лун Нюй получила право называть его дорогим братом. Так они жили рядом с Мяо Шань, как брат и сестра.
Наказание правителя Мяо Чжуана
После того как правитель Мяо Чжуан сжег монастырь Белой птицы и убил свою дочь, Будда умолял Небесного Владыку, чтобы тот не оставил преступление безнаказанным. Естественно, что Юй Гуан вышел из себя и повелел Пань-гу справиться по «Книге живых и мертвых», сколько еще лет жизни отпущено этому свирепому правителю.
Перевернув страницы своей книги, Пань-гу заметил, что в соответствии с божественным предопределением правление Мяо Чжуана должно было продолжаться в течение двадцати лет, и этот срок еще не истек[12]. «То, что предопределено, нельзя изменить, – заметил Юй Гуан, – и я накажу его иначе, нашлю на него болезнь». Он призвал к себе бога Эпидемий и распорядился, чтобы тот поразил тело правителя проказой. Причем его могло вылечить только лекарство из рук его дочери Мяо Шань.
Так оно и случилось: правитель был поражен язвами и не имел покоя ни днем ни ночью. Обе его дочери и их мужья проводили все время на пирах, в то время как он не мог найти себе места от боли. Напрасно к его ложу призывали самых известных врачей – больному становилось все хуже и хуже, он совершенно отчаялся выздороветь. Тогда он повелел найти того, кто найдет для него лекарство, и пообещал, что передаст ему трон.
Переодетый монах-врач
Благодаря откровению Мяо Шань узнала обо всем, что происходило во дворце. Она приняла вид монаха-врача: оделась в одежду монаха, надела деревянные башмаки, прикрепила к поясу сосуд из тыквы, в котором были различные лекарства, и направилась к дворцовым воротам. Ее тотчас схватила дворцовая стража и начала допрашивать.
«Я бедный монах и врач, – ответила она. – Я узнала, что правитель нуждается во враче, который может вылечить его. Я происхожу из старинной семьи лекарей, славящейся своими врачебными умениями, и могу исцелить его». – «Если ты из образованных, то почему стал монахом? – спросила стража. – Разве тебе не стоило продолжать лечить людей, а не брить голову и странствовать по миру? Самые лучшие врачи пытались вылечить правителя и не достигли результата, неужели ты думаешь, что более искусен, чем остальные?» – «Отбросьте ваши сомнения, – ответила Мяо Шань. – Я научилась от своих предков
