ожидали угрозы со стороны России. Поэтому десантная операция прошла как по маслу. Поддерживаемый с моря мощным огнем броненосного отряда, экспедиционный корпус высадился в удобной бухте и с ходу занял три небольших городка, благо гарнизоны были невелики.
Но пленных взять не удалось — в безвыходном положении ацтекские воины немедленно совершали ритуальное самоубийство. Население отнеслось к интервентам крайне враждебно, привлечь к сотрудничеству кого-либо оказалось нельзя.
Поскольку карт Месоамерики у европейцев отродясь не бывало, кроме разве что карты побережья, составленной в свое время всё теми же казаками-аляскинцами, командование корпуса оказалось в довольно затруднительном положении. Очевидно, следовало всемерно развивать успех, наступать на столицу, пока противник не опомнился, а где она, та столица? Понятно, что не в прибрежных, тропических лесах, значит, где-то в горной местности — в ясный день горы четко виднелись на горизонте. Далеко углубляться на чужую территорию не хотелось, и фон Гертольд принял половинчатое решение: наступать на север, держась в непосредственной близости от побережья.
Понятно, что пленный офицер-ацтек в этой ситуации мог оказаться козырной картой. Артур Хлысток во всеуслышание поклялся, что будет лично стеречь пленного, потому что теперь, оказавшись на родине, чумазый как пить дать сбежит. Сам «чумазый» на это ответил просто — «скажи этому молодому коли-уки, что я жду жертвы, от которой незачем бежать». Коли-уки в переводе — кривой нож, означало воинское звание младшего офицера.
Между тем удача сопутствовала союзникам и на море. Флот разделился — часть русского ушла в калифорнийский залив, где благополучно перетопила устаревшие парусники ацтеков, часть японского пошла к панамскому перешейку. Им повезло еще больше — удалось обнаружить судостроительные верфи; на стапелях стояли уже почти готовые к спуску на воду современные броненосные корабли. Это лишний раз доказывало, что ацтеки и в самом деле собирались, разделавшись с Европой, взяться за Азию.
Итак, экспедиционный корпус продвигался на север, почти не встречая сопротивления. Казалось, надежды подтверждаются блестяще — враг бросил армии в Европу и Африку. После пятидневного быстрого и беспрепятственного продвижения решено было поворачивать на восток, идти в глубь страны. Однако не успел корпус углубиться и на двадцать верст, как невесть откуда взявшаяся армия ацтеков отсекла русских от побережья. В этом, конечно, был грубый просчет командования. Не была организована надлежащим образом разведка, что совершенно необходимо в экспедиционных походах. Упоенные успехом генералы на всё махнули рукой и в результате проворонили приближение сразу двух армий неприятеля — с юга и севера. Офицеры, из тех, кому доводилось участвовать в кампаниях прошлых лет, отчаянно крыли тупоумное немецкое начальство, но сделанного было уже не разделать.
Попытка прорыва к морю закончилась трехдневным кровопролитным сражением. Кольцо вокруг корпуса замкнулось. Флот тоже мало чем мог помочь — в прибрежных водах объявились пловцы-минеры. Ночью, подкравшись на небольших лодках к эскадре, смертники с минами на спине вплавь достигали кораблей. Так удалось подорвать три миноносца и крейсер. Кроме того, ацтеки спешно развернули на побережье батарею тяжелых орудий.
Экспедиционный корпус заметался в огромном котле. Офицерам среднего звена было совершенно ясно, что командование не владеет ситуацией. Недовольство нижних чинов также росло — вместе с потерями и стремительно тающими запасами провизии и фуража.
Вскоре ацтеки прислали парламентеров. Предлагалось сдаться на милость победителя без всяких предварительных условий. Впрочем, как выразился надменный парламентер, явно не тласкаланец, «пленные могут рассчитывать на гуманное обращение в соответствии с обычаями Империи Смеющегося бога». Время на раздумья — сутки.
Пока генералы во главе с фон Гертольдом раздумывали, той же ночью, в расположении третьего конного казачьего полка дюк Глебуардус Авторитетнейший собрал совещание офицеров среднего звена. По-военному кратко дюк изложил имеющиеся у него сведения об устройстве империи ацтеков и целях войны, и что они подразумевают под «гуманным отношением». Напомнив, что если гибнуть, то лучше в открытом бою, а не под ножом жреца, дюк предложил поднять мятеж, сместить Гертольда и не мешкая ударить на восток, прорвать наверняка немногочисленный на этом направлении заслон врага и уйти в горную Мексику. Дорогу на столицу дюк обещается отыскать. Командование корпусом Глебуардус предложил возложить на полковника Ведмедя, ветерана трех экспедиционных походов.
Дальнейшие события развивались стремительно. Прибыл гонец из штаба — командование решило сдаваться. Решение было принято мгновенно — и люди дюка, его батальон-кортеж, ожидавшие только приказа Глебуардуса, арестовали штаб. По полковым рациям был передан сигнал сбора — и войска сдвинулись.
Прорыв удался. Корпус вырвался на Мексиканское нагорье и уходил в глубь неприятельской территории. Наступая на пятки, их преследовала стотысячная армия ацтеков.
Здесь следует поведать о некоем казусе из тех, что нет-нет, а случаются на любой войне, однако имевшем далеко идущие последствия для нашего героя. Арестованный генералитет наотрез отказался следовать дальше с корпусом, желая по-прежнему сдаться на милость индейцев. Баба с воза — кобыле легче: фон Гертольд, пятеро командиров дивизий, вкупе с денщиками и верными адъютантами, остались в лагере.
Но ацтеки в покинутый русский лагерь так и не вошли. Да и что они там могли забыть? Грозный Теноч ринулся преследовать ускользнувшего противника, некогда было обшаривать брошенные палатки и полевые кухни — настолько стремительным и внезапным был прорыв.
Поэтому уже через день, экс-командование благополучно поднималось на борт крейсера «Варяг», и оттуда полетела радиограмма на Камчатку, и далее, через цепь ретрансляторов — до самой столицы, с сообщением об измене и мятеже во главе с наследным дюком Глебуардусом. Об ультиматуме ацтеков и попытке капитуляции бравые генералы предпочли умолчать. И «Варяг» лег на обратный курс к берегам России.
А что же мятежники? Вырвавшийся из окружения корпус вот уже которые сутки поднимался всё выше и выше, углубляясь в таинственную страну, куда нога белого человека не ступала еще никогда.
Полковник Ведмедь применил на сей раз излюбленную тактику экспедиционных походов вдали от баз и тылового обеспечения. Корпус отчаянно маневрировал, рассылая во все стороны мобильные казачьи разведотряды, наскоком захватывая малые города и селения, где пополнялись запасы продовольствия путем безжалостного обдирания населения. Используя наконец-то развернувшуюся разведку и радиосвязь, удавалось пока избегать нового прямого столкновения с основными силами противника.
А вел экспедиционный корпус Ицтлакоатль, пленный офицер-ацтек. Глебуардус давно уже понял, да в общем-то понимал изначально, всё безумство императорского плана. Он был единственный, кто не удивился, обнаружив, что противостоит им огромная армия, и справедливо предполагал, что это не последний резерв Империи Смеющегося. Впрочем, не удивился еще один — Ицтлакоатль. Однажды он прямо спросил дюка — куда движется армия.
— Мы идем на вашу столицу, Теночтитлан, — не стал уклоняться от прямого ответа дюк.
— Значит ли это, что ты, Уэкойотль, хочешь посвятить себя высокой жертве?
— Не понимаю.
— Пасть под стенами столицы врага — высокая жертва, — пленный ацтек был невозмутим.
— Мы собираемся эту столицу взять, — возразил Глебуардус.
— Под стенами столицы тебя встретит войско, вдвое превосходящее то, что сейчас вас преследует, — гнул свое индеец.
— И тем не менее — я возьму ее!
— Я помогу тебе, Уэкойотль. Я приведу тебя в место, где есть прямая дорога на Теночтитлан. А взамен ты отдашь мне свой долг.
Дюк хотел было ответить, что не станет исполнять варварских обычаев, но лишь рукой махнул. Что- то говорило ему, что к столице им всё равно не прорваться.
Через несколько дней армия перевалила через горную цепь. Далее начинался спуск в котловину, скорее даже — обширную долину. В долине виднелись сооружения города. Даже с высоты перевала было видно, что сооружения эти огромны, а две пирамиды, торчавшие словно два клыка в центре города, — просто циклопических размеров. Сооружения располагались закономерно, образуя сложный геометрический
