постанывать.
Потом он читал лекцию о крестовых походах. Основательно, красиво, стройно, но - без огня. И видел, что многие не слушают. После перерыва должна была явиться другая группа, которой следовало оттарабанить то же самое. а как не хотелось!
В перерыве он еще раз приложился к бутылке, нисколько не раскаиваясь в том, что вчера пообещал Василию, мужу Эллы, сегодня - ни водчинки, ни ветчинки. Вспомнил о своем обещании без трепета.
На следующей неделе вернется Тамара, которая не захотела быть Белокурвой, и постепенно он забудет про Эллу, про то, как хотел всю ее оцеловать. В конце концов, у него крепкая семья, жена, сын, отчим. Что еще нужно человеку, чтобы счастливо встретить старость?
- Тоже мне Анн Каренин нашелся, - пробормотал он, отталкивая от себя мысли об Элле, как веслом - утопленника.
Аудитория вновь заполнялась слушателями. Глядя на них, Белокуров подумал, что не такие уж они и австралопитеки, вполне пещерные люди.
- Халявин, - обратился он к одному из студентов, делая ударение именно там, где требовал тот, на первом слоге, отчего получалось похоже на «хеллоуин», страшный американский праздник, - почему пропускаете занятия? Три раза подряд не были.
- Работы много было, Борис Игыч, - презрительно ответил студент, будто отцом Белокурова было некое иго, вероятно ордынское.
- Как говорит мой знакомый еврей Схеман, работа не жид, в Израиль не убежит. Садитесь. Ну хватит, посмеялись, и будет. Верункова! Прошу тишины. Спасибо, родные мои. Так, темой нашей сегодняшней лекции…
Тут сердце его оторвалось и упало на самое дно желудка, проделав свой путь через мужчину. В дверях стояла она!
- Здравствуйте, - сказала она. - Могу ли я прослушать вашу лекцию?
- Прошу вас, - разрешил Белокуров и, когда она уселась за одним из столов в первом ряду, всегда свободном, продекламировал из пушкинского «Mon portrait'*:
Onc il ne fut de babillard,
Ni docteur en Sorbonne -
Plus ennuyeux et plus braillard,
Que moi-mкme en personne**.
* «Мой портрет» - стихотворение А. С. Пушкина, написанное им по-французски.
** Никогда не было болтуна, ни доктора Сорбонны - надоедливее
и крикливее, чем собственная моя особа (фр.).
- Итак, родные мои, наша сегодняшняя лекция начинается в советских кинотеатрах времен застоя, когда там показывали среднего качества фильм Михалкова-Кончаловского «Ярославна - королева Франции». Возможно, кто-нибудь из вас и смотрел этот фильм. Так вот, действие фильма происходит в тысяча сорок восьмом году, когда французский король направил посольство к киевскому князю Ярославу Мудрому, а Киев тогда еще не был столицей независимой Украины и древние укры изнемогали под гнетом москалей. Послы забрали у Ярослава одну из его дочерей, красавицу Анну, и увезли в Париж. Король Франции женился на ней, подарил представительский «опель», брюлики, всякую голду и прочее, а она за это родила сыновей. Так вот, одного из сыновей звали Гуго, а поскольку во владение ему досталось графство Вермандуа, то и известен он в истории как граф Гуго Вермандуа. Сей Гуго, который по матери был русак, интересен нам постольку, поскольку он явился одним из полевых командиров огромного бандформирования, известного больше под наименованием «войско крестоносцев». Как видите, наши везде бывали. Но, правда, Гуго Вермандуа был не главным вождем Первого крестового похода, он подключился как один из главных. А начался поход в тысяча девяносто шестом году, когда огромные толпы народу, соблазненные пламенными речами некоего отшельника Пьера, дали клятву освободить Иерусалим от мусульман. Тогда Иерусалим не был поделен на два сектора, им, как и всеми территориями нынешнего государства Израиль, полностью владели арабы. Те самые, которых теперь именуют арабами-палестинцами.
Он решился посмотреть на нее и увидел глаза, полные смеха и лукавства. Должно быть, она слушала не лекцию, а его голос. Белокуров знал, что с похмелья голос его звучит как-то особенно - красиво и мужественно. Окрыленный взглядом Эллы, он продолжал вдохновенно читать лекцию, не то что предыдущую. Когда он рассказывал о том, как было найдено копье Лонгина, ему казалось, оно у него в руках; когда говорил о резне после взятия Иерусалима, чувствовал, что стоит по щиколотку в крови. Но больше всего его поразило, когда «хеллоуин» захлопнул тетрадь, бросил ее в свой портфель и произнес:
- Борис Игыч! Уже давно перемена идет, нам на лекцию по маркетингу пора.
А Белокуров только до Второго крестового похода добрался. На прошлой лекции ему удалось окинуть взором и Первый, и Второй, и Третий, и даже немного Четвертый.
- Ну что ж, идите на маркетинг, на той неделе продолжим. Смотрите на Пасху не шибко напивайтесь.
- Так ведь Пасха уже прошла! - возмутилась студентка по фамилии Брыль. И это после того, как он объяснял им разницу между юлианским и григорианским календарями, после того, как описывал явление Святого Огня именно в православную субботу!
- Для вас, Брыль, Пасха еще не скоро наступит, - рассердился Борис Игоревич и проводил взглядом обиженную спину студентки.
И вот они остались в аудитории вдвоем. Он и она.
- Белокуров, вы были неотразимы!
- Я был зеркалом, в котором отражалась ваша неотразимость, мадам… Как, кстати, ваша фамилия?
- Моя фамилия - Веселкина.
- В таком случае - мадам Аркансьель.
- Почему Аркансьель?
- Потому что «веселка» по-украински, по-смоленски и по-воронежски - радуга.
- Какие познания!
- У вас, мадам, в роду были украинцы, смоляки или воронежцы?
- Нет. Мой дед, от которого фамилия, скобарь. Псковской, значит.
- Значит, скобари тоже радугу веселкой называют. Здравствуй, радуга!
Он подсел к ней, обнял правой рукой за талию, прижал к себе. В душе у него все ликовало. Ее дивные глаза были рядом, и теперь он вдруг обнаружил, что в них особенное: у Эллы были очень короткие ресницы, но именно это делало глаза выразительнее, для этих глаз длинные ресницы не подходили бы. Он поцеловал сначала левый глаз, потом правый, на веках почти не было наложено теней. А на губах почти отсутствовала помада.
- Ты с ума сошел. Нас увидят, - прошептала она.
В подтверждение ее слов в аудиторию вошла студентка из очередной группы, Ира Петрова. Ей можно было доверять.
- Ира! - сказал Белокуров заговорщически. - Сегодня занятие отменяется. Я даю деру. Скажите всем, что я заболел.
- А что с вами, Борис Игрич? - Эта производила его отчество от какой-то «игры».
- Любовная горячка.
Он торопливо нырнул в свой плащ, а подлая бутылка, напротив того, неведомо как - вынырнула из его кармана, но не разбилась, а с грохотом уколесила под батарею.
- Вы этого не видели! - крикнул Белокуров студентке Петровой и, слегка приобнимая Эллу за спину, выскочил вон из аудитории.
«Мадам Аркансьель» весело хохотала.
- Где ты так научился шпарить по-французски? - спросила она, когда он вел ее вниз по лестнице, устланной красными коврами.
- А ты?
- Инъяз, а теперь - гидра-переводчица.
- А я - мимоза. Три года работал в Алжире. И вообще, я шпион и кагэбэшник.
- Ну, это-то ежу понятно! Мог бы и не сообщать. А теперь у меня на тебя компромат - сам раскололся. Боже, как я рада тебя снова видеть!
- И я, радуга.
У него было летучее чувство, будто он сейчас выйдет с ней из колледжа, а там у самого входа - вертолет, и их укружит вихрем далеко-далеко, к благодатным берегам Тигра и Евфрата, или к Геннисаретскому озеру, или хотя бы на Капри. Но у дверей колледжа имени Рокфеллера не видно было вертолетного пропеллера. И он растерялся, совершенно не зная, куда им теперь податься. Но в любом случае надо было взять мотор, и мотор был взят с ходу. Открыв дверцу, Белокуров спросил у водителя:
- До Багдада довезете?
- Платите бабки - и запросто, - охотно отозвался тот.
- У меня паспорт просрочен, - предупредила Элла.
- Тогда - в «Пекин». Но не в столицу КНР, а в ресторан «Пекин», - тотчас сменил маршрут Белокуров.
- И туда не поедем, - усаживаясь вместе с ним на заднее сиденье, возразила гидра-переводчица. - Около моего дома превосходный недавно открылся магазин деликатесов. К Тимирязевскому парку, пожалуйста.
- В пятикратном размере заплатите? - спросил отзывчивый на шутку водитель.
- Смотря какой однократный, - сказал Борис Игоревич.
- Десять тысяч.
- Заплатим в пятикратном, - махнул рукой «главный бестиарий», и только сейчас до него стал доходить смысл их путешествия. Бог ты мой! он никак не ожидал, что все будет так просто. Значит, Василий уехал к своему духовнику, обитающему в промежутке между Тверью и Торжком. Уехал ли? Нет, теперь уж точно - уехал. Не стала бы она его второй раз привозить к мужу для бесед великопостных.
Снова, как вчера вечером, Белокуров держал в своей руке ее руку, и все в нем закипало от предвкушения. Надо же! Он ожидал, что потребуется какой- нибудь подвиг, какая-нибудь ловушка. Но его просто везут на квартиру, в которой отсутствует муж.
- Недавно, - заговорил он веселым тоном, - мне рассказали одну весьма забавную историю соблазнения.
- Ну-ка, ну-ка! - оживленно крякнул водитель.
