Тут глаза Белокурова и Чижова встретились, и Василий Васильевич неожиданно для самого себя сделал кивок головой и глазами в сторону двери: пора, мол! Белокуров понял, качнул головой: мол, понятно, выходим. Ничего не говоря, Чижов поднялся и пошел из-за стола к выходу, как бы ненадолго. Его пошатывало. от всех плохих и хороших переживаний, политых несколькими рюмками водки, впервые отпробованной после поста, его развезло, ноги плохо слушались, хотя в голове стояла ясность.
Выйдя из дому, он посмотрел на небо, которое вдруг заволокли какие-то зимние тучи. И даже пахло приближающимся снегом. Вячеслав входил в гостевую избу, его догонял Полупятов.
На крыльце батюшкиного дома появились Белокуров и его товарищ, коему определено было быть секундантом.
- Быстро все совершим и вернемся за стол, еще успеем выпить по последней и поспать до полудня, - сказал Чижов, позевывая и потягиваясь.
Они пошли к машине.
- Не сердитесь, - обратился Чижов к приятелю Белокурова. - Можно вас переспросить, как вас зовут?
- Сергей Тетерин, - ответил тот.
И когда сели в машину и поехали, Василий Васильевич довольно дружелюбно принялся рассуждать о том, что в русском обиходе, как ни в одном другом, принято огромное количество птичьих фамилий.
- Найдется ли у немцев, или французов, или у тех же англоамериканцев, такое изобилие всяких Воробьевых, Галкиных, Грачевых, Ворониных, Орловых, Соколовых, Стрижовых, Гусевых, Лебедевых? Да любую птицу возьмите - на нее есть русская фамилия. Только здесь нас собралось трое с птичьими фамилиями. Я - Чижов, вы - Тетерин, отец Василий - Перепелкин.
- Напишите мне об этом статью для «Бестии», - тотчас ухватился газетчик. - Что у России птичья душа и это отражается в фамилиях ее народа. Красивая мысль!
- Далеко ли поедем? - спросил Тетерин.
- Отъедем хотя бы чтоб выстрелов не было слышно, - сказал Василий Васильевич. - А что, может быть, и напишу такую статью. Если будет кому писать после нашего поединка.
- Или - кому издавать «Бестию», - улыбнулся Белокуров.
Василий Васильевич заметил, что ему очень невесело.
- Смотрите-ка, снег пошел, - сказал Тетерин.
В самом деле, в лобовое стекло летели пушистые белые мухи. По дороге навстречу шел какой-то понурый путник.
- Кто-то припозднился, - сказал Чижов.
- Да ведь это же отец-основатель! - воскликнул Белокуров и тотчас высунулся из окна машины: - Эй! «Жаворонок» номер один! Какими судьбами?
Они поровнялись с понурым путником. Вид у него был разнесчастный.
- Они почему-то уехали без меня, - развел он руками.
- А вы что, бегом пытались догнать их? - хохотал Белокуров нервно.
- Я дошел до «Девчат», - отвечал путник, - думал там поймать попутку. Ни одной машины! Замерз и решил вернуться. А вы куда?
- На дуэль. Хотите с нами? - спросил Белокуров.
- А если серьезно?
- Какое тут может быть серьезно, - сказал Тетерин. - Затеяли фарс какой-то. Садитесь, в машине согреетесь.
«Еще один свидетель! - подумал Чижов. - А если это не фарс? Вот возьму и сделаю вам не фарс!» Но он знал, что из складывающейся ситуации никак не получится трагедия, а только фарс. Это почему-то опечалило и вместе с тем опьянило его. Снег все падал и падал, будто дело происходило в феврале или марте, а не в конце апреля.
Еще один свидетель сел на заднее сиденье рядом с Василием Васильевичем. Протянул руку:
- Владимир Ревякин.
- Василий Чижов, - пожал протянутую руку историк.
- Случайно не вашу статью о соколиных охотах в царской России я читал не так давно? - спросил Ревякин.
- Случайно мою.
- Серьезно?
- Абсолютно.
- Нет, правда! Я ведь просто так спросил, потому что помнил имя и фамилию автора. В журнале…
- «Эхо истории», - подсказал Чижов.
- Точно! - воскликнул Ревякин. - Превосходнейшая статья!
- И заметьте, фамилия автора - птичья, - сказал Белокуров.
- А Ревякин? - спросил Тетерин. - Ревяка это кто? Тоже птица?
- Конечно! - хохотал главный редактор «Бестии». - А Белокуров - белая курица.
- Вообще-то ревяка это медведь, - возразил Ревякин.
Они порядочно отъехали от Радониц, миновали Погорелки, и где-то посередине между ними и «Девчатами» Чижов сказал:
- Стоп! Дальше не поедем, не то в «Девчатах» будут слышны выстрелы. Предлагаю теперь следующее. Бросим жребий. Кому выпадет, тот идет и становится вон у той сосны… Нет, вон у той широкой березы, она ближе. А другой стреляет в него прямо из окна автомобиля. Если не попадает, сам становится к березе под выстрел.
- Оригинально! - сказал Тетерин.
- «Оригинально»… Абсолютно серьезно… - проворчал Белокуров. - Ни слова по-русски. Согласен, решение своеобычное. Как будем бросать жребий? Орел или решка?
- А как еще? - спросил Ревякин. - Только давайте быстрее, а то ужасно хочется есть. Да, и растолкуйте вы мне, о чем спор у вас вышел?
- Спор очень простой, - ответил Чижов мрачно, - этот человек, Белокуров Борис Игоревич, соблазнил мою жену. Я, как обманутый муж, вызвал его на дуэль и хочу убить.
- Вы?! - удивился Ревякин. - Убить?! Но ведь, кажется, это вы были сегодня дьяконом?
- Не дьяконом, а всего лишь псаломщиком, - отвечал Василий Васильевич.
- Дьякону полагается быть рукоположенным, и у дьякона орарь, а я был только в облачении мирянина, участвующего в богослужении. Я не священник, я мирянин и имею полное право сразиться на дуэли.
- По-моему, христианам не положено драться на дуэлях, - пожал плечами Тетерин.
- А Пушкин разве не был христианином? - возразил Чижов.
- Довольно сомнительным, - покачал головой Ревякин. - Впрочем, не мне об этом судить. Я бы тоже с удовольствием убил этого человека, который вдобавок является моим двойником.
- Да, вы похожи, - согласился Чижов, только теперь как следует приглядевшись и увидев, насколько и впрямь Ревякин похож на Белокурова, только на худого Белокурова. Это вдруг его насторожило и озадачило. Что такое? Заговор?
- Предупреждаю, мы не братья, - сказал Белокуров. - Просто такое сходство.
- А зачем вы сбрили усы? - спросил Чижов. - Чтобы усилить это сходство?
- Он сбрил их потому, что моя бывшая жена хотела, чтобы я был тучного телосложения, - сказал Ревякин. - Она у меня с большим приветом. Это она устроила цирк в церкви. Влюбилась, видите ли, в этого! Венчаться удумала. А она, между прочим, замужем, и за очень богатым и влиятельным магнатом.
- А чем, кстати, занимается ее муж? - спросил Белокуров.
- Семечками торгует, - хмыкнул Ревякин. - Вы же о нем статью давали в своей газетенке.
- Да так и не понял смысла его бизнеса, - пожал плечами газетчик, нисколько не обижаясь на то, что его «Бестию» обозвали газетенкой.
- И не надо, - сказал Ревякин.
- Вы будете бросать жребий или нет? - раздраженно спросил Тетерин. - Хочется вернуться к обещанному отцом Василием козленку.
- Не надейтесь на то, что он будет хорошо приготовлен, - фыркнул Василий Васильевич. - Матушка Наталья из любого самого лучшего продукта умеет приготовить несъедобный ошметок. Я лично налегал на закуски, которые сам же и привез, - язык, колбасу, ветчину.
- Ну все, - пуще прежнего рассердился Тетерин. - Разворачиваюсь, и едем назад! Хватит ломать комедию!
- Нет, стоп! - возразил Чижов, видя, что Белокуров охотно бы согласился на такое разрешение конфликта. - Ревякин, вот вам полтинник. Если выпадет орел, то я иду к березе первым.
- А если чиж? - пошутил остряк Белокуров.
- Чиж он и есть орел, - сказал Тетерин. - Бросай, отец-основатель!
Ревякин подбросил монету, поймал ее в кулак, развернул ладонь и при виде орла воскликнул:
- Чиж!
- Жалко, - сказал Белокуров. - Лучше бы я первый.
- Не волнуйтесь, - похлопал Ревякин Василия Васильевича по плечу, - если он вас застрелит, я буду стреляться с ним за честь моей бывшей жены. Он отказался взять ее в жены, и я хочу отомстить. Идите спокойно.
Чижов вылез из машины и направился в сторону самим же им выбранной в качестве барьера березы. Он шел и считал шаги: один, два, три, четыре, пять, шесть… Кажется, с шести шагов Лермонтов стрелялся с Мартыновым?.. семь, восемь, девять… А снег-то все идет и идет… десять, одиннадцать… нет, не пенальти!.. двенадцать, тринадцать. Береза. Тринадцать шагов. Дурное число. Василий Васильевич развернулся и прислонился спиной к стволу березы. Цепочка шагов пролегла от него по снегу вверх по обочине дороги, к автомобилю Тетерина, из которого высовывалась безусая морда Белокурова.
- Огонь! - крикнул ему Чижов и махнул рукой. Он чувствовал себя так, будто в него и впрямь будут по-настоящему стрелять. В окошке автомобиля появилось дуло пистолета. «Какой-то дурак сказал, а все вокруг заталдычили,
- подумал Чижов, - что история повторяется дважды: сначала как трагедия, а потом как фарс».
