Курляндии, имели много общего с приморскими странами.
Неудивительно, что король Густав Адольф сотню лет тому назад, поздравляя риксдаг с присоединением к шведской короне Эстляндии и Ингрии, даже не упомянул Лифляндию как само собой разумеющуюся вотчину Швеции.
Из Лифляндии в королевскую казну текли обильные потоки таможенных пошлин, а метрополия всегда рассчитывала на ее хлеб и мясо.
Но кроме этих выгод, королевская армия всегда пополнялась рекрутами-лифляндцами. Знатные лиф-ляндцы охотно поступали в королевскую рать наемниками-офицерами.
С приходом войск Карла XII в Прибалтику среди них выделялся полковник Иоганн Майдель. За время последних кампаний он отличился, и король произвел его в генералы и доверил командование корпусом в Финляндии. На первых порах новоиспеченный генерал оплошал. Он получил приказ привести отряд войск к армии короля. Уже давно Май-деля упрашивал о помощи из соседней Лифляндии генерал Шлиппенбах. После тяжелого поражения под Эрестфером он слезно просил у короля помощи, но безуспешно. Вняв просьбам знаменитого генерала, Майдель выделил ему 600 солдат. Когда же он предстал перед королем, то пожалел о своей опрометчивости.
— Как вы посмели ослушаться приказа своего короля? — гневно кричал король, злобно стуча тростью по спинке кресла…
Вернувшись в Выборг, Майдель усердно готовился выполнить волю короля — изгнать русских из устья Невы. Но вскоре из Стокгольма поступило распоряжение отрядить в Нарву тысячу двести солдат для помощи генералу Горну.
В солнечный летний день на рейде Выборгского залива появилась морская армада: линейный корабль под флагом вице-адмирала, пять фрегатов, десяток шхун, вооруженных пушками, два десятка купеческих транспортов. Майделю нанес визит вице-адмирал де Пруа.
— Имею честь, — надменно произнес француз и протянул генералу бумагу, — я должен взять у вас тысячу солдат, боевые припасы для крепости Нарвы.
Приняв десант и припасы в Выборге, эскадра де Пруа в шестнадцать вымпелов в начале мая бросила якоря на рейде, неподалеку от устья Нарвы. На борту тысяча двести солдат, порох и ядра, провизия. Их надо доставить по реке в крепость. Осмотрев берег, де Пруа направил к нему мелкосидящие шхуны. Едва шхуны вошли в устье Нарвы, засвистели ядра, загудела картечь… Испуганные капитаны едва успели развернуться, показывая корму. На этот раз шведы опоздали. Почти месяц назад по приказу царя обложил Нарву окольничий Петр Апраксин. Русские пушкари приловчились бить по судам на Ладоге под Шлиссельбургом.
Вице-адмирал отстаивался на рейде, не решаясь рисковать кораблями. В конце мая под Нарву Петр перевел семнадцать тысяч пехоты. Узнав о шведской эскадре, сразу поскакал к морю.
— Переправляй пушки на левый берег. Оседлаем устье — шведы не пройдут. Припасы из Питербурха будем теперь морем поставлять, на галерах, — распорядился Апраксину.
На следующий день развернули батареи и войска, окопались на обоих берегах. Осмотрев укрепления, Петр собрался уезжать к Нарве, но, как всякий моряк, бросил прощальный взгляд на водную гладь. А в это время с севера подул свежий ветерок, развело волну. Вдали от стоявшей на рейде шведской эскадры вдруг отделились две шхуны
«Так и есть. Видимо, они снялись с якоря, а противный ветер несет их к берегу».
Петр оглянулся на Апраксина:
— Крикни солдат, пускай берут мушкеты и мигом в лодки садятся.
Между тем шхуны сдрейфовали к устью реки и приткнулись близко к берегу. На палубах суетились фигурки моряков, махали беспомощно руками. Сол даты в лодках тоже замешкались, не могли выгрести против ветра.
«До шхун рукой подать, а как их взять? Раз сели на мель, значит, футов пять-шесть глубины, не более».
— Эх-ма! — крикнул Петр и приказал подбежавшему рослому сержанту: — Бери солдат с мушкетами, долгих, себе под стать, и айда за мной.
Оторопевший Апраксин схватил поводья, а царь, ударив шпорами, направил лошадь к урезу воды…
Спустя полчаса все было кончено. Схватка была короткой и без потерь с нашей стороны. В Поденной записи появилось сообщение о происшедшем:
Переодеваясь после атаки в палатке, Петр посматривал на притихшего в углу сына. За последний год он вытянулся, отцу стал по плечо. По приказу Петра привез его под Нарву Гаврила Головкин. «Пускай видит, какими заботами отец живет, привыкает к солдатской жизни». Сын сидел, сутулясь, на барабане, С опаской посматривал на отца. Вспомнил вдруг, как в прошлом году под Ниеншанцем Меншиков таскал его за волосы, а отец будто того и не замечал.
— Што, Алеша, видел, как отец смерти не боится? Сам-то воды трусишь?
— Боязно, — поежился Алексей.
— Чего с собой в поход беру? Не сегодня завтра мочно Богу душу отдать. Ядра да пули не разбирают. Молю Бога, штоб ты по моим стопам пошел. Но мотри, ежели не захочешь, не будет тебе моего благословения.
И все же радовался Петр: первые трофеи под Нарвой захватили на море…
Вице-адмирал де Пруа ушел не солоно хлебавши в Ревель, но спустя месяц решил попытать счастья при устье Невы. Шведская казна неплохо платила французскому наемнику. Требовалось оправдать надежды Адмиралтейства. Он договорился с Майделем, что после высадки десанта в Нарву эскадра направится в сторону устья Невы атаковать новую крепостью Но и там его ждала неудача. Первый раз француз вел шведскую эскадру. Нумере подробно объяснил ему, где фарватер, как пробираться ловчее к устью Невы; С ним шли лоцманы-шведы, успокаивали: «Проведем эскадру до самого Котлина».
Однако миль за восемь до острова лоцманы забеспокоились, то и дело вскидывали подзорную трубу:
— Какое-то наваждение, господин вице-адмирал, прошлой осенью море было чистым, а теперь какая-то цитадель объявилась.
Адмирал схватил трубу. Лоцман определил верно. Так и есть. На взморье, прямо на воде, возвышалась круглая массивная башня. Из ее бойниц торчали пушки, на цоколе развевался русский флаг.
— Поднять сигнал, — скомандовал де Пруа, — убрать паруса, стать на якорь!
Между цитаделью и островом просматривались какие-то две внушительные галеры, еще какие-то корабли, на острове виднелись сооружения. Но у него, слава Богу, линейный корабль, восемь фрегатов, еще восемь вымпелов. На борту корабля десант — тысяча двести отборных пехотинцев. Со стороны Выборга, согласно плану, в устье Невы вот-вот должен атаковать русских генерал Майдель…
— Собрать капитанов! — распорядился де Пруа.
На совете решили начать высадку десанта на остров, пока позволяет погода, а потом разрушить цитадель,
Ни то ни другое не удалось. Едва шлюпки с десантом направились к берегу, их встретил шквал картечи. Тем, кто сумел высадиться, пришлось спешно ретироваться, оставляя убитых. Контратака преображенцев Толбухина была неотразима…
Ни одно ядро сотен шведских корабельных пушек не коснулось стен Кроншлота. Все действия шведской эскадры оказались бесполезными. А генерала Майде-ля русские войска отбросили от невских рубежей.
На суше шведа опять потеснили в Дерпте и Нарве, русские войска медленно, но верно отвоевывали исконные берега Балтики.
Четыре года не исчезала у царя досада за первое поражение от шведов. В этот раз противники поменялись ролями. Обложив Нарву со всех сторон, Петр предлагал генералу Горну избежать кровопролития, сдать крепость на почетных условиях. Высокомерный швед ответил издевательским отказом: мол, русских уже били под Нарвой… Десятидневная канонада и жестокая атака были ответом. Последний штурм длился всего три четверти часа. Разъяренные потерями и наглостью шведов, русские солдаты ворвались в крепость и били всех подряд, пленных не брали…
Утихомирив атакующих, царь вложил шпагу в ножны:
— Иного быть не могло. Нарву, которая четыре года нарывала, слава Богу, прорвало.
Не задерживаясь в войсках, Петр опять спешил к морю, трудился на Олонецкой верфи. 24 сентября там дважды стреляли пушки. На воду спускали че- тырнадцатипушечную шняву «Мункер», а следом с соседнего стапеля скользнуло первое детище Федора Салтыкова — двадцатипушечный фрегат «Флигель Фам». Чуть поодаль, кучно, борт о борт, достраивались на плаву полдюжины «новоизобретенных» Скляевым бригантин.
С легкой руки Петра, эти галеры прозвали скампа-веями. Небольшой длины, метров тридцати, с двумя мачтами для парусов и дюжиной пар весел, они были вооружены пушками, вмещали больше сотни солдат для абордажа. Возле скампавей деловито суетился новоиспеченный шаутбенахт
— Ты в галерах смыслишь больше всех, будешь начальствовать галерным флотом, — определил Петр должность Боцису.
Достраивали корабли и в дождь, и в снег. Спешили выскочить в море, а тут еще заштормила Ладога.
Боцис первым повел галерную эскадру в Петербург. Следом за ним пришли на парусах фрегат и шнявы. Соскучился царь по морю. Как не выйти под занавес кампании на простор волн! Благо теперь впервые за многие столетия распахнулись свои, родные ворота на Балтику.
В Кроншлоте царю докладывали генерал-адмирал Головин, Меншиков и Степан Толбухин о том, как отбивались от неприятеля. Выслушав их, Петр сказал:
— Ждите по весне опять шведов, они море так просто не сдадут. — Петр подошел к амбразуре, погладил медную пушку. — Однако мы здесь навеки. Знаменита сия победа у Варяжского моря. Ныне земли наши отвоевали, которые наследно короне российской принадлежали.
В Петербурге, или, как прозвал его шутливо Петр, Парадизе, готовились к торжеству.
На левом берегу Невы, напротив Василия Корчмина острова, где стояли батареи, устроили главную верфь — Адмиралтейство.
Все лето урывками работал Петр, составляя проект и чертеж будущего Адмиралтейского дома. Здания еще не было, а в сентябре вместе со Скляевым Петр заложил и строил на стапелях полдюжины новых бригантин, галер-скампавей.
Закладывая Адмиралтейство, Петр объявил Кикину, Скляеву, Меншикову, губернатору:
— Здесь пока будем строить галеры. Они потребны сей день. Фрегаты и шнявы на Ладожских верфях. Ты, Данилыч, будешь за главного адмиралтейца,
