получилось, что они втроем оказались в этой дыре, о существовании которой вряд ли кто-нибудь подозревал. Один из них от всего пережитого сошел с ума. Да, трудно было не свихнуться, но не выдержал почему-то один Хэрт.
Грейсон с удивлением разглядывал окружавший его пейзаж, который внешне очень напоминал земной: трава, Заросли, деревья, горы, возвышавшиеся вдалеке и покрытые такой земной синеватой дымкой тумана. Все это было вдвойне странно, так как во время высадки Мелкинса приборы четко зафиксировали, что они спускаются на мертвую планету, лишенную даже атмосферы.
Мягкий порыв ветра принес знакомый аромат цветов. Грейсон видел, как на деревьях суетились птицы, и ему уже казалось, что он различает пение канарейки.
Грейсон шел весь день. Он не нашел ни следов Мелкинса, ни каких-либо признаков того, что планета заселена разумными существами. Но когда опустились сумерки, он вдруг услышал женский голос, доносившийся издалека и звавший его по имени. Пройдя немного вперед, Грейсон остановился, как вкопанный. Перед ним стояла его мать, которая выглядела значительно моложе, чем восемь лет назад, когда он ее видел лежавшей в гробу в день похорон. Она приблизилась к нему и строго сказала:
— Билли, ты опять забыл свои резинки.
Грейсон выпучил глаза от удивления и минутку стоял не двигаясь. Затем, чтобы убедиться, что это не сон, он подошел к ней поближе и дотронулся до нее. Она взяла его за руки. Пальцы ее были теплыми и живыми.
— Билли, пойди напомни отцу, что обед давно готов, — снова произнесла она.
Высвободив руки, Грейсон резко отпрянул назад и боязливо оглянулся вокруг. Они стояли на широкой поляне, покрытой зеленым ковром травы. Вдалеке виднелась узкая серебристая полоса реки.
Грейсон повернулся к матери спиной и пошел в сумерки, погружаясь в них все глубже. Оглянувшись назад, он увидел, что на месте, где только что стояла мать, никого нет… Но в двух шагах от Грейсона таким же непонятным образом возник мальчик. Скорее всего, он шел с Грейсоном давно, просто тот не разглядел его в темноте. Что-то в лице мальчика показалось ему знакомым. Грейсон пристально вгляделся в попутчика. Ну, конечно, это был он сам. Это был сам Грейсон в пятнадцать лет!
Когда ночь спустилась на землю, в сгустившейся темноте он рассмотрел рядом с первым еще одного мальчика, одиннадцатилетнего. Это опять был он сам — Билли Грейсон. “Трое Биллов Грейсонов — недурная компания!” — подумал он и дико захохотал.
Затем он побежал. Оглянувшись, он обнаружил, что мальчики исчезли, а может быть, отстали. Грейсон постепенно перешел на шаг, с трудом переводя дыхание. И тут же в темноте раздался детский смех. Смех тоже был ему знаком, и он окончательно вывел Грейсона из равновесия.
— Слышите вы, Грейсоны разного возраста! Убирайтесь к черту! Я знаю, что вы — только галлюцинации и ничего более! — заорал он. Когда голос сорвался и перешел в хрип, он с горечью подумал: “Были бы это только галлюцинации…” — Грейсон только сейчас почувствовал, как он уста за последние дни.
— Мне, как и Хэрту, — громко и отчетливо сказал он, — наверное, заказано место в сумасшедшем доме. — И тут ж добавил про себя: “Добраться бы до этого дома”.
Наступал рассвет, но было еще довольно прохладно, Грейсон надеялся, что с появлением солнечных лучей ночные кошмары исчезнут. Солнце медленно взошло над планетой, и Грейсон в растерянности посмотрел вокруг себя. Он стоял на холме, а внизу простирался его родной городок Калипсо, штат Огайо.
Грейсон стоял, как зачарованный, не веря собственным глазам: очень уж естественно выглядел город! Не выдержав, он побежал вниз. Да, это был его Калипсо, но в те времена, когда Грейсон был еще подростком. Он направился прямо к себе домой и сразу обнаружил там десятилетнего Билли Грейсона. Грейсон-старший хотел поговорить с мальчуганом, но тот, быстро взглянув на него, шмыгнул в дом. Грейсон лег на траву и закрыл лицо руками.
— Кто-то, — сказал он себе, — или что-то фотографирует мои воспоминания и затем показывает их мне. И, если я хочу остаться живым и в здравом уме, мне лучше попробовать скрыть свои мысли.
Прошло шесть дней с тех пор, как ушел Грейсон. Джон Хэрт пошевелился и открыл глаза. Он по- прежнему находился на борту космического челнока, все так же валяясь на койке.
— Мне хочется есть, — безразлично произнес Хэрт.
Полежав некоторое время и ничего не дождавшись, он медленно поднялся с койки и побрел в пищевой отсек. Подкрепившись, Хэрт направился к выходу. На пороге он замер и долго рассматривал открывшуюся картину, которая была настолько похожа на земную, что разум его начал проясняться. Затем он внезапно спрыгнул на землю и пошел к ближайшему холму. Мрак быстро сгущался вокруг него, но ему и в голову не пришло повернуть обратно. Вскоре корабль полностью скрылся из виду.
Первой с ним заговорила подружка его молодости. Она неожиданно вышла из темноты и позвала его. Они долго беседовали, а потом решили пожениться.
Свадьба была сыграна незамедлительно и с огромной помпой. Даже сам министр, приехавший на правительственной машине, подыскал молодоженам прекрасный дом в предместье Питсбурга, кстати, рядом со своим особняком. Благословлял молодых тот самый старичок-священник, которого Хэрт знал еще с детства. Во время свадебного путешествия молодожены отправились сначала в Нью-Йорк, затем — на Ниагарский водопад. Взяв авиатакси, они отправились в Калифорнию, чтобы найти подходящее местечко для своего собственного дома. У них сразу родилась тройня, они стали владельцами роскошного ранчо, ста тысяч акров плодороднейшей земли, а также миллионного стада бычков. Разумеется, стадо пасли ковбои, прискакавшие из голливудских фильмов.
Для Грейсона жизнь, возникшая из небытия, из того, что раньше он считал безжизненной пустыней, оказалась сплошным кошмаром. Здесь, как и на Земле, средняя продолжительность жизни составляла семьдесят лет, а дети появлялись на свет через девять месяцев. Но за время пребывания на планете он успел похоронить шесть поколений династии, которую сам же и основал.
Однажды, переходя Бродвей в Нью-Йорке, он увидел человека, который своей походкой и легкой сутулостью кого-то ему очень напоминал. Грейсон остолбенел.
— Генри! — закричал он. — Генри Мелкинс!
— Да… Черт возьми, да это же Билл Грейсон! — просиял тот.
Оба были удивлены. Они пожали друг другу руки и немного помолчали, не зная с чего начать. Мелкинс заговорил первым:
— Тут за углом есть небольшой бар.
После второго стакана, разговорившись, Мелкинс упомянул имя Джона Хэрта.
— Чужая жизненная сила, всепоглощающая субстанция, использует сознание для воспроизведения этих иллюзий в действительности, но ведь ими она и живет, — внушал Грейсон, пропустив мимо ушей реплику о Хэрте. — Очевидно, у нее просто нет идей, которые она могла бы материализовать. Поэтому она использует меня, мое сознание, Грейсон закончил говорить и вопросительно посмотрел на Мелкинса.
Тот согласно кивнул:
— И меня тоже.
— Думаю, мы оказали сильное сопротивление ее действию.
Мелкинс вытер платком вспотевший лоб.
— Билл, — сказал он, — все это очень похоже на сон. Я женюсь и развожусь каждые сорок лет. Я женюсь на двадцатилетней девушке, а через пару десятков лет она уже выглядит на все пятьсот.
— Ты что, считаешь, что все это происходит только в нашем сознании?
— Нет, в том-то и дело, что нет. Я думаю, что эта цивилизация действительно существует, если, конечно, такое состояние можно назвать существованием. — Мелкинс сокрушенно вздохнул. — А, ладно. Давай не будем углубляться в эти дебри. Когда я читаю философские трактаты, толкующие мне о жизни и смерти, мне кажется, что я стою у края пропасти. Если бы нам только удалось избавиться от Хэрта…
Грейсон печально улыбнулся.
— Так ты до сих пор не понял?
— Что ты имеешь в виду?
— При тебе есть какое-нибудь оружие?
Мелкинс молча достал лазерный излучатель. Грейсон взял его в руки и приставил ствол излучателя к
