постоянно. В те дни вербовщики жили в Скодре месяцами, и слова их были льстивы, как собачий скулеж, а царская казна день ото дня пополнялась…
Да и потом, когда дурноватый мальчишка помер с перепою, положение Иллирии не ухудшилось. Старик Антипатр, возможно, и хотел было протянуть загребущие руки к землям, подвластным Главкию, да бодливую корову боги комолой сделали. Греческие полисы бунтовали один за другим, сковывая шаловливые ручонки неугомонного старика, и иллирийские стрелки нужны были Антипатру куда больше, нежели иллирийские горы.
Хорошее было время.
Ныне – иное. Кассандр, надо полагать, укрепился в Пелле надолго. И сидит крепко, если посмел выступить против самой Олимпиады. Возможно, его власть – навсегда. И это следует учитывать. Сын Антипатра неглуп и расчетлив. Он ученик своего отца, ему, как некогда старому Филиппу, плевать на Азию. Но не плевать на земли, лежащие вблизи. Он полагает себя – пока еще только наместника, но надолго ли такая скромность? – преемником и продолжателем дел старых македонских царей. Вот о чем ни в коем случае нельзя забывать…
Нынешнее затишье ненадолго.
Молоссы – что давно погибший за морями Александр, что сгинувший совсем недавно Эакид, да и отец их, и дед – тоже соседи не из легких. Враждебные. Но все же – соседи. Никогда Молоссия не пыталась урвать иллирийские угодья. Что же касается набегов, так это дело привычное. Житейское.
Кассандр не таков.
Нет никаких сомнений, очень скоро в Скодру прибудут его посланцы.
Будут льстить. И уговаривать. И сулить вечную дружбу. И пригоршнями рассыпать серебряные греческие статеры* и золотые персидские дарики*, уговаривая старейшин замолвить словцо. И, понятное дело, станут тонко, ненавязчиво угрожать. Потому что Кассандру, сыну Антипатра, позарез нужен этот крохотный рыжий мальчонка, принесенный в заплечном мешке здоровяком Аэропом. Пока жив Пирр, престолу Кассандра, уже почти предрешенному, не стоять прочно. Да, македонцы неплохо относятся к наместнику – хотя бы за то, что их юноши перестали погибать неведомо где, но царская кровь есть царская кровь, тем более по мужской линии… Если прервется род Аргеадов, согласно оракулу, престол Македонии отходит к Эакидам Молосским. Царями становятся по воле богов, и с этим ничего не поделать даже Кассандру. Копьем можно взять власть, но усидеть на острие копья невозможно.
Всего лишь мальчишка…
Главкий сидел, обманчиво расслабившись, словно позволив себе задремать на мгновение-другое. Крупные капли пота выступили на лбу, выбиваясь из-под тугой пестрой повязи, и старейшины, опасаясь нарушить течение мыслей владыки, сидели так тихо, что отчетливо слышались шуршание и писк мышей, обитающих под половицами. Старейшины знали: сейчас царь откроет глаза и скажет свое слово. И решение его будет безошибочным и наилучшим – еще и на этом, многажды проверенном знании держалась уже более двух десятилетий власть Главкия над непокорными и не умеющими смирять свои страсти подданными.
Да, всего лишь мальчишка…
Рыжий двухлетний комок крикливой и глазастой жизни, до крайности необходимый могучему соседу. Причем, возможно, и скорее всего, даже не для казни. К чему лишаться драгоценности, которую можно использовать с толком? Неоптолем, нынешний ставленник македонца, не годится в цари, это ясно и ребенку. Устранить его и присоединить молосские ущелья к Македонии, как сделал когда-то старый Филипп с княжествами горных линкестов, орестов и тимфеев? Легче сказать, чем сделать: те все-таки были одной крови с македонцами в отличие от молоссов, и у них не было собственных царей. А молоссы не хуже иллирийцев умеют вести малую войну в лесистых отрогах, и они не поступятся своей свободой и не подчинятся погубителю своих изначальных владык…
Кассандр, конечно же, воспитает малыша при своем дворе, обеспечив себе любовь и верность мальчика. И увенчает воспитанника диадемой Эпира, отняв ее у бессильного Неоптолема.
Именно так он скорее всего и поступит. Во всяком случае, так поступил бы он сам, Главкий, но Кассандр тоже ведь не дурак и выгоду понимает.
Полезно ли это Иллирии?
Мальчика можно отдать македонцу, разумеется, сперва поторговавшись. Кассандр пойдет на любые условия. Заплатит чистым золотом. Не исключено, что поступится и некоторыми землями…
Можно, с другой стороны, и не отдавать, сославшись на обычаи гор и стародавние законы гостеприимства. В таком случае, следует признать: война с Македонией становится почти неизбежной.
Страшна ли она Иллирии?
Скорее нет, чем да. Нынче не времена старого Филиппа, а Главкий повелевает не только тавлантиями. За двадцать лет он запасся кое-чем получше неповоротливого ополчения племен. Конечно, у Иллирии нет возможности содержать фалангу, но и сын Антипатра не настолько глуп, чтобы бросать тяжелую пехоту на убой в лесистые ущелья, где нет простора для атаки. Ну а наемных фракийцев дружинники Главкия сумеют встретить как должно, мало не покажется…
Кроме того, если придется вовсе уж туго, есть ведь еще и Полисперхонт, хоть и разбитый, но живой…
А ведь это мысль! Следует обязательно намекнуть послам Кассандра, что Иллирия не хочет войны и готова отправить мальчугана подальше – скажем, под защиту Полисперхонта, которому доверяла родная тетка молосского царевича, Царица Цариц Олимпиада…
Не открывая глаз, Главкий хохотнул, представив вытянутые от подобной новости лица посланцев.
Нет, пожалуй, не станет сын Антипатра воевать…
Лучше уж оставить все как есть.
И еще одно. Пирр, конечно, всего лишь мальчишка, но мальчишки растут. И становятся женихами. Боги не дали Главкию сыновей, и царь все чаще задумывается: кто же унаследует так трудно доставшийся ему венец? Ведал бы кто, как жутко знать, что стоит закрыть глаза – и держава, созданная из ничего, в ничего и вернется, разорванная на куски хищными, утратившими узду старейшинами приморских горных племен.
Нельзя и представить лучшего жениха для одной из дочерей, нежели молосский царевич из славного рода Эакидов, базилевс не по людской прихоти, но по воле Олимпийцев, связанный с Олимпом, Элладой и Македонией узами родства.
Единственный на всю Ойкумену законный царь!
Да, безусловно, единственный. Потому что любому, не ленящемуся утрудить раздумьями мозги, ясно как день: сын Антипатра никогда уже не выпустит из своих рук ни семью Александра, сына Филиппа, никого иного, происходящего из злосчастного рода Аргеадов…
Неплохая шутка может получиться! Он, Главкий, иллирийский варвар, так и не усвоивший как следует греческую речь и повадку, пусть не сам, но в потомстве своем вознесется над напыщенной, раздувшейся от самодовольства Элладой!
Ну что ж. Все понятно. Понятнее некуда.
Остаются формальности.
– Я слушаю вас, мудрые, – прозвучало под бревенчатыми, круто закопченными сводами зала, и глаза царя, так и не раскрывшиеся до конца, цепко прищуренные, неторопливо прошлись по лицам встрепенувшихся старейшин.
– Решение за вами, почтеннейшие, – настойчиво повторил Главкий, выждав должное время.
И, помедлив, промолвил в третий раз, как предписывал им же самим установленный порядок:
– Каков будет ваш совет?
Тишина. Сосредоточенная и внимательная.
В последние годы вожди племен не торопились давать советы признанному владыке Иллирии. Порядок порядком, но слишком уж опасно подчас оказывалось не вполне верно угадать царскую волю…
На узких губах Главкия мелькнула и тотчас исчезла едва уловимая, понимающая усмешка.
Что там ни говори, а два десятилетия учения пошли впрок горластым хозяевам гор и заливов. Неудивительно. Бродячие фракийские фокусники ухитряются обучать пляскам под дудочку даже черных медведей. А вожди Иллирии, хоть и довольно тупы, все же имеют какой-никакой разум.
Сидят вот, ждут, а ведь еще лет десять тому назад подобное казалось недостижимой мечтой…
