Наполеон - спаситель России

Точно так же, как якобинцев, большевиков частично истребили они же сами. Убили Свердлова, многих по­встанцев типа Щорса, Кравченко или Щетинкина.

Но что самое главное — якобинцев во Франции оконча­тельно искоренил Наполеон. На словах он отстаивал идею, что прошлое должно быть забыто, никого не надо пресле­довать за преступления, совершенные во время революции. Но при первой же возможности он сослал как можно больше бывших якобинцев в Каейнну, во Французскую Гвиану в северо-восточной части Южной Америки. Оттуда мало кто возвращался. И вообще к якобинцам и всем «идейным» революционерам Наполеон относился намного строже, чем к аристократам, роялистам и даже к бесприн­ципным честолюбцам.

Так же точно и в России большевиков истребил Ста­лин, потому и ненавидимый всеми «революционными элементами». При Сталине «врагами народа» стали почти все «пламенные ленинцы», раздувавшие в России кошмар революции и Гражданской войны, чекисты, русофобы, «красные комиссары» и прочая нечисть. Совершенно тот же очистительный подход.

В России последним «врагом народа» оказался Л.П. Бе­рия. 23 декабря 1953 года он был приговорен Специаль­ным судебным присутствием Верховного суда СССР к рас­стрелу как враг народа» и английский шпион (как Дантон). А убит, судя по всему, еще до этого[33].

Позже термином «враг народа» пользовались в Китае, и, конечно же, во всех левацких марксистских группах, от Сальвадора Альенде до Сендеро Луминосо.

Изобретение доброго доктора Гильотэна

Человек самой гуманной в мире профессии, до­брый доктор Гильотэн родился в 1738 году и стал членом Учредительного собрания в 1789 году. Этого достойного революционера очень волновало, что людей разных со­словий казнят разными способами и что казнь через отру­бание головы — привилегия аристократии. Он очень хотел уравнять сословия в способах предания смерти.

Революционеры долго спорили о предложении добро­го доктора. Для начала уравняли сословия и ввели в Уго­ловный кодекс требования всем отрубать голову. Но ме­чом это делать, оказывается, неудобно. Передовые люди действовали, как подобает сынам Просвещения: создали комиссию под руководством другого доктора, Антуана Луи. Тот поддержал коллегу: надо рубить головы специ­альной машинкой!

После ряда удачных опытов на трупах, а потом и на жи­вых, в апреле 1792 года на Гревской площади произвели первую публичную казнь новой машиной. Назвали ее по именам обоих «айболитов» — «луизеттой» или «малышкой Луизеттой» в честь Луи или гильотиной в честь Гильотэна.

Тяжелый косой нож весом до 100 кг поднимали вдоль вертикальных направляющих на высоту 2-3 метра и удер­живали веревкой. Голову убиваемого «врага народа» поме­щали в специальное углубление у основания механизма, закрепляли сверху деревянной планкой с выемкой. Палач отпускал веревку, веревка переставала удерживать нож, и он падал на шею жертвы с большой силой.

Среди легенд есть и такая, что сам Гильотэн был казнен на собственном изобретении. К сожалению, здесь только мифология. Эта сволочь сдохла своей смертью в 1814 году.

Развал страны

Естественно, далеко не всем французам нравилась «дехристианизация», фруктитозы и нивозы, дамы в ноч­ных рубашках, спускаемые на алтарь Высшего Существа в роли «Богинь Разума», беспрерывная работа гильотины и всеобщий контроль всех за всеми, голод и нехватки всего на свете, соревнование в «революционности» и прочие чу­деса революции.

С июня 1793 года на всем юге и юго-западе Франции шли сплошные мятежи — под руководством и роялистов, но чаще членов партии жирондистов.

Уже летом 1792 года восстали Нормандия и Вандея. Тогда восстания удалось подавить. Принудительный на­бор в армию 1793 года стал новым толчком к восстаниям. В марте 1793-го в городке Шоле молодежь прикончила командира местной национальной гвардии. Через неделю «истинные патриоты» в Машекуле попытались взять ре­крутов. Стихийное восстание стремительно становилось все более организованным. Повстанцы под руководством рабочих — каретника Кателино и лесничего Стоффле — разбили целую республиканскую армию.

Конвент в тот же день издал декрет, каравший смертью ношение оружия или белой кокарды — символа королев­ской Франции. В ответ восставшие до конца оформили свою Католическую королевскую армию, которую возгла­вили и выходцы из народа, и профессиональные военные из дворян: Шаретт, Ларошжаклен и другие. Реально это было аморфное объединение разрозненных полупарти­занских, полурегулярных отрядов. Католическая армия состояла на две трети из крестьян; она сильно редела, когда наступала пора сельских работ. Настоящее оружие приходилось добывать в боях. Лозунг: «За короля и веру». Символ: белая кокарда или белая нарукавная повязка.

В мае вандейский штаб, объединивший командиров и вожаков разных отрядов, создал свое правительство: Высший совет. Он управлял «завоеванной страной» во имя «законного монарха» Людовика XVII, сына казненного ко­роля (который находился в заточении).

В июне 1793-го войска вандейцев заняли город Сомюр, открыв себе дорогу на Париж. Жаль, что они не решились пойти на столицу: гражданские войны мало предсказуе­мы, шанс был. Но повстанцы повернули на запад, вошли в Анжер, полностью брошенный властями и лишенный войск. Они осадили Нант, надеясь на помощь Британии. Они даже ворвались в город и завязали в нем уличные бои, но сил не хватило. На залитых кровью улицах Нанта пре­секлась жизнь достойного сына Франции, каретника Кателино: его выбрали «генералиссимусом короля», он при­крывал отступление своих.

Конвент послал армию Клебера и Марсо. Ее наголову разбили 19 сентября. Конвент бросил новые армии. В се­редине октября у Шоле, в самом сердце восстания, отряды вандейцев потерпели сокрушительное поражение.

Армия во главе с новым генералиссимусом, дворянином Ларошжакленом, стремительно отступила к Луаре. Брита­ния обещала помощь, корабли для эвакуации. За армией в 30-40 тысяч солдат шла армия беженцев до 80 тысяч че­ловек. Колонны растянулись на многие километры, по до­роге грабя города и деревни в поисках хоть какой-нибудь пищи. Британцы обманули, флот не пришел. Голод, болезни и осенние заморозки несли смерть ослабевшим крестья­нам. Пошли обратно, устилая многострадальную, когда-то прекрасную землю крестами собственных скелетов.

В декабре «строители светлого будущего» и лучшие друзья народа настигли вандейцев. Даже на революци­онную сволочь производили впечатление матери, кото­рые убивали маленьких детей и сами шли в бой: живые скелеты с косами и вилами в руках против вооруженных ружьями мужчин. Остатки Католической королевской ар­мии погибли под Рождество, когда отступали вдоль Луары. Не пошедшие в Нормандию отряды Шаретта и Стоффле воевали еще довольно долго, но «большая война» в Вандее практически закончилась: воевать стало некому.

Еще 1 августа 1993 года Конвент издал Декрет, соглас­но которому «Вандея должна стать национальным кладби­щем». Реализуя декрет, командующий Западной армией генерал Тюрро разделил свои войска на две армии, по две­надцать колонн в каждой, которые должны были двигаться навстречу друг другу с запада и с востока. Их официально называли «адские колонны».

С января до мая 1794 года в Вандее активно строилось светлое будущее, торжествовал Разум, давилась Гадина, изничтожались «враги народа» и подавлялась контррево­люция. Во имя идеалов Революции войска прочесывали местность, чтобы никто, спаси Кислород, не спасся. Они жгли дома и посевы, грабили, насиловали, убивали. Осо­бенно чудовищным была расправа в Нанте, руками члена Конвента Каррье. Около десяти тысяч человек, многие из которых никогда не держали оружия в руках, а просто со­чувствовали повстанцам, были казнены. Повезло тем, кто попал на гильотину. В основном людей топили в Луаре, затопляя в баржах и лодках.

С супругов срывали одежду и топили попарно. Бере­менных женщин обнаженными связывали лицом к лицу с дряхлыми стариками, священников — с юными девушками. Каррье называл такие казни «республиканскими свадьба­ми». Он любил наблюдать за ними со своего суденышка. Плавал на нем по Луаре, пил вино со своими подручны­ми и совокуплялся с куртизанками. Особое бешенство у него вызывала недоступность местных женщин: убеж­денные католички, они скорее умирали, чем отдавались прогрессивным людям, постигшим нелепость феодаль­ных пут морали.

Еще якобинцы развлекались, надевая на ослов тиару пап римских и привязывая к их хвостам Библию.

Якобинцы никогда и не пытались замириться с Ван­деей. Только после переворота в июле 1794-го начались поиски хоть какого-то компромисса. В начале 1795 года Стоффле, Сапино и ряд других лидеров уцелевших вандейских отрядов подписали с «представителями народа» мирный договор в Ла Жонэ: Вандея признала республику, республика же, в свою очередь, обещала освободить на десять лет непокорные департаменты от рекрутского на­бора и налогов, приостановить преследование неприсягнувших священников.

Но тут высадился десант эмигрантов-роялистов в Кибероне! Вандея тут же снова восстала. Республика послала в Вандею нового палача, генерала Гоша. Весной 1796 года восстание окончательно захлебнулось в крови. По под­счетам современного французского историка, в результа­те гражданской войны департамент Вандея потерял более  117 тыс. человек, или около 15% населения[34]. Стоффле и Шаретт тоже были казнены. Мертвая страна стала частью Республики. Да здравствует Революция!

Конец

Коммунисты объясняют падение якобинцев тем, что плебейские элементы города и сельская беднота хо­тели углубления революции. А большая часть буржуазии и зажиточное крестьянство не желали далее мириться с ограничительным режимом и плебейскими методами якобинской диктатуры, переходили на позиции контр­революции.

К тому же якобинцы оттолкнули от себя зажиточное и среднее крестьянство, недовольное политикой рекви­зиций.

Объяснить можно и проще: далеко не все хотели раз­рыва с культурной традицией и жизни в утопии.

Якобинцы правили, создавая напряжение и гоня народ в никуда под все более безумными лозунгами, все глубже в утопию. Долго это не могло продолжаться. Если не было внешней силы, возникла внутренняя. Если о буржуазии, то самыми богатыми были буржуа, нажившиеся на спеку­ляциях военного времени. Эти порожденные революцией нувориши больше всех хотели завершить революцию.

Уже с начала 1794-го в рядах якобинского блока раз­вернулась внутренняя борьба. Руководившая революци­онным правительством группировка робеспьеристов в марте — апреле поочередно разгромила левых якобинцев и дантонистов — новых буржуа.

Летом 1794-го возник новый заговор против возглав­лявшегося Робеспьером революционного правительства. Возглавившие заговор Ж. Фуше, Ж.Л. Тальен, П. Баррас объединили осколки дантонистов, заручились поддерж­кой «болота», установили связи с жирондистами и левыми. В общем — все против Робеспьера.

9 термидора на заседании Конвента заговорщики со­рвали выступление Сен-Жюста, пытавшегося разоблачить готовившийся контрреволюционный переворот, и про­вели решение об аресте руководителей революционного правительства.

Робеспьеристы воззвали к «народу», к Парижской ком­муне. Восставшие отбили Робеспьера, Сен-Жюста и Кутона. Они засели в здании ратуши, под защитой расхри­станной вольницы.

Но термидорианцы имели большинство в конвенте. Конвент энергично организовывал свои силы, разослав агитаторов и созывая на помощь секции, особенно бур­жуазные; со стороны Конвента командующим Нацио­нальной гвардии был назначен Поль Баррас, получивший чрезвычайные полномочия.