проснулся, даже не поднял головы – после длительного тяжелого перехода усталые крестоносцы спали мертвым сном. Только где-то плакал больной ребенок да сонно лаяли собаки…
Наконец перед Эдмундом и его оруженосцем возник знакомый штандарт, свисавший с наконечника копья. Это был красно- желтый флаг Сан-Северино.
Несколько человек вскочили на ноги. С угрозами схватились за оружие. В полусвете Эдмунд с удивлением узнал широкие плечи молодого Робера де Берне и злобное обличье сэра Вольмара из Агрополи. Отпрянув в сторону, Эдмунд пришпорил лошадь и с кличем крестоносцев: «Так хочет Бог!» – поскакал дальше. Перед высоким шатром герцога Боэмунда все еще ярко пылали факелы и поблескивали стальные доспехи. Вероятно, еще кому-то было не по себе из-за недостаточной охраны, и он готовился покинуть лагерь. Беспокойным оказался граф Танкред. При свете факелов его русая голова отливала червонным золотом. Вскочив на коня, он приводил в готовность свой щит.
– Говорю вам, граф Ричард, по обе стороны от нас долины кишат неприятелем. Я только что прикладывал ухо к земле. Мне показалось, будто под землей грохочет гром.
– Ну и что из этого? – зевнул дочерна загорелый рыцарь. – Разве Бог и его ангелы не на нашей стороне? Добрый епископ из Ариано говорил об этом вчера вечером. Кроме того, наши мечи тяжелее и длиннее, чем у почитателей дьявола. И наше оснащение значительно лучше.
– Пусть турки скачут где им угодно, – прорычал Пейн Певерел, знаменосец из Нормандии. – Как только начнется битва, они не выдержат нашего натиска. Они никогда не выдерживали его. И никогда не выдержат.
К счастью, ночью никто не напал на лагерь. Когда взошло солнце, стало видно, что на окружавших долину холмах не было ничего опаснее вспугнутых газелей и серых шакалов, шнырявших среди скал.
Где-то вдали запели походные волынки. Затрубили рога. Все больше и больше запыхавшихся дозорных приносилось в лагерь. Казалось, что со всех сторон были замечены густые скопления турецких лучников. Рыцари Креста издавали радостные клики – близился час расплаты. Норманны были полны уверенности в себе.
Не успев даже перекусить, воины различных рангов хватались за оружие. Многие обращались к священникам, желая покаяться в грехах, чтобы вступить в битву с чистой совестью. Другие же отходили в сторону. Преклонив колени перед воткнутым в землю мечом, они молча молились о том, чтобы в битве им сопутствовала удача.
Еще более исхудавший и похожий на святого отшельника брат Ордерикус ходил по лагерю, готовый исповедовать всякого, кто желает получить отпущение грехов. Никто из саксонцев или викингов не пошел на это. Не исповедовались ни Торауг, ни Феофан. В какой-то степени они придерживались греческих обрядов.
Как только седобородый старик ушел, сэр Эдмунд повелел осмотреть лошадей и снаряжение. Затем отправил вьючных животных в основной лагерь. Повсюду загоревшие воины собирались вокруг вымпелов своего лорда и готовились последовать за ним, когда тот двинется за штандартом высшего предводителя.
Невообразимая неразбериха поднялась, едва различные отряды в облаках пыли стали пересекать дорогу друг другу. Все настолько перемешалось, что многие так и не смогли снова собраться в стройные ряды. Крестоносцы так горели желанием вступить в бой с последователями Мухаммеда, так были поглощены этими мыслями, что многие забыли наполнить водой свои кожаные бурдюки. Вместо этого они сушили глотки, выкрикивая боевые кличи.
Герт Ордуэй, уже в шлеме, испытывал удовлетворение оттого, что отряд двинется впереди этой беспорядочной толпы. Оглядываясь через плечо, он видел женщин, инвалидов и детей, карабкавшихся на повозки. Чем 'громче проповедовали священники, тем громче были крики и беспорядочный гомон слуг, которых, как обычно, оставляли для защиты лагеря.
Сэр Эдмунд и его оруженосец обнаружили, что воины отряда спокойно сидят возле своих коней и пережевывают холодное мясо. Способный заместитель предводителя, Железная Рука не видел смысла в том, чтобы раньше времени садиться в седла и тем утомлять животных. От них, возможно, еще до конца дня потребуются все их силы.
Под вымпелом с изображением Серебряного Леопарда сержанты и ратники не спеша надевали остроконечные шлемы и занимали позиции согласно установленному клинообразному построению. Они вели под уздцы своих коней, чтобы животные до последнего момента могли щипать влажную от росы траву и тем утолять жажду.
Войско норманнов растянулось большим, неправильным полумесяцем. Ветра не было. Флаги и вымпелы повисли на древках копий.
Саксонцы и викинги последовали примеру Герта. Они не спеша подтягивали ремни алебард, поправляли небольшие метательные топорики, прикрепленные к седлам.
Громоносец, к радости графа Аренделского, высоко держал голову, вел себя спокойно, не бил копытами и не шарахался.
Вдруг конь прижал уши.
– Турки близко. Мой жеребец тоже чует их, – заметил Торауг, выставив вперед круглый щит.
Резко прозвучал рог сэра Эдмунда, и отряд медленно стал двигаться вперед.
Туман, смешиваясь с пылью, при первых лучах солнца окрасил окрестность каким-то мутным светом. Многоцветная толпа рыцарей в мантиях крестоносцев с алыми крестами спешила сомкнуться. Впереди скакали патрули. В центре рядов норманнов возвышалась огромная фигура Боэмунда, трепетало его личное знамя. За всадниками толпились пешие лучники, пикейщики и секироносцы.
В первый раз Эдмунд воочию увидел, как много рыцарей и эсквайров лишились во время похода своих коней. Многие пересели на таких неблагородных животных, как вьючные мулы или ослы. По крайней
мере, две трети христианского воинства топало пешком по жесткой, высохшей земле. Они все еще распевали гимны или же выкрикивали проклятия в адрес невидимого противника.
По приказам различных маршалов и констеблей всадники постепенно выдвинулись вперед и возглавили пеших ратников. Войско крестоносцев продолжало напоминать огромный полумесяц. Его закругленные концы занимала кавалерия, а центр состоял из безнадежно дезорганизованных масс пехоты.
Византийский сержант Феофан громко выругался, когда, оказавшись на крайнем левом фланге христианского войска, окинул взглядом его общую диспозицию.
– Где же вторая линия всадников, которая должна следовать за пехотой? – вопрошал он. – Турки проскачут мимо нас и зайдут к нам в тыл. А там проникнут в лагерь. Ведь некому будет остановить их.
Сэр Этельм поправил ремень на своем копье. Скосив взгляд, он увидел, что сэр Эдмунд надевает шлем и опускает носовую планку. Их рыжеволосый командир внушительно выглядел на боевом коне. Его остроконечная каска на голову возвышалась над шлемами окружавших его рыцарей. Крепкие, с загорелыми лицами, они прилаживали щиты к длинным кожаным ремням, проверяли, правильно ли закреплены сзади седел их булавы. Их мечи торчали под левым коленом, готовые к бою.
Как только основные силы Боэмунда вместе со своим авангардом вышли в поле, отряд занял место между подразделением суровых норманнов де Морона и группой вассалов из Сан-Северино. Сэр Робер, должно быть, узнал Эдмунда. Осадив коня, он помахал копьем, то ли в знак приветствия, то ли с угрозой. Вдалеке нарастал необъяснимый громыхающий звук, напоминающий раскаты грома. Постепенно эти звуки вызвали колебание воздуха. Лошади забеспокоились, задрожали, а люди переглядывались между собой в полном недоумении. Вскоре стало казаться, что где-то за длинным полукругом низких холмов разразилось землетрясение или ужасная гроза.
Сэр Этельм, усмехаясь, повернулся к Герту:
– Ну, домоправитель, теперь ты можешь сказать, что слышал знаменитые литавры этих сукиных детей неверных.
Голубые глаза оруженосца широко раскрылись.
– А это не рев дьяволов? – спросил он.
– Нет. Турки натягивают шкуры на котлы для приготовления пищи, – пояснил сэр Этельм. – Они всегда возят их с собой. Перед выступлением они бьют по этим натянутым шкурам кулаками или рукоятками кинжалов, производя устрашающие звуки, и тем сильно пугают неопытного противника.
Остальные слова саксонца потонули в лавине звуков, обрушившихся на уши христиан, когда со всех сторон к ним понеслись бесконечные орды всадников. Смуглолицые, в посеребренных остроконечных шлемах, с круглыми щитами, они высоко приподнимались в стременах, подняв штандарты из зеленых конских хвостов, увенчанных золотым полумесяцем. Некоторые размахивали кривыми мечами или ятаганами. Однако огромное большинство скакало с луками на изготовку и со стрелами на тетиве.
– Смыкайтесь! Смыкайтесь! – скомандовал сэр Эдмунд.
Герт, Железная Рука, Этельм и другие рыцари скакали плечом к плечу, в то время как сержанты прикрывали их с флангов, а ратники оказались во втором ряду.
Никогда раньше, понял Эдмунд, ему не приходилось видеть таких низкорослых, но подвижных и выносливых лошадей, как у несшихся на него неверных.
Малые попоны под турецкими седлами пестрели красками, переливались серебряными и золотыми вкраплениями. Металлические латы, защищавшие грудь лошадей, отражали солнечные лучи. На большинстве всадников развевались белые одежды, остальные были в красном, зеленом или синем.
Прозвучал рог герцога Боэмунда. На этот звук откликнулись все трубы христианского войска. Когда Герт протрубил в рог отряда, дрожь пробежала по спине Эдмунда и его охватил боевой азарт. На него неслись проклятые исчадия ада, осквернители Гроба Господня, пытающие Его последователей.
– Святой Михаил за Монтгомери! – прокричал граф и вонзил шпоры в бока коню.
