Поэтому вопрос о корректировке советско-финляндской границы отодвигался на будущее (очень отдаленное будущее). Вот почему не велось почти никакой разведки линии Маннергейма, а планы войны против Финляндии разрабатывались в самом общем виде.
Но в сентябре 1939 года ситуация резко изменилась. С Германией подписан пакт, по которому Финляндия «выдается с головой» России, а Франция с Англией втянуты в войну, которая хотя и является «странной», но тем не менее не позволяет делать какие-то резкие телодвижения, направленные против СССР.
Момент как нельзя более благоприятен для решения финского вопроса. Причем нужно торопиться, неизвестно ведь, сколько протянется «странная война» на Западе, не заключат ли англичане и французы мир с немцами в ближайшее время. Поэтому и начинается импровизация, вошедшая в историю как советско-финская война.
Тут еще нужно сказать, что Сталин никак не ожидал особо сильного сопротивления со стороны финнов. Они же прекрасно понимали, что, оказавшись один на один с СССР, непременно проиграют. Поэтому Сталин полагал: финны, оказав некоторое сопротивление на первых порах, сохранив, так сказать, лицо, пойдут на переговоры и удовлетворят все требования советской стороны. Но он просчитался, начало войны было очень неудачным для Красной Армии, и у финнов появилась надежда на благоприятное для них ее окончание. Да и Англия с Францией, хотя и не оказали никакой помощи Финляндии, постоянно ее обнадеживали. Дескать, мы тут кое-что готовим, так что вы продержитесь еще немного, а уж потом мы придем вам на помощь.
Когда же эти надежды на добрых западных дядюшек окончательно развеялись, а Красная Армия начала воевать в полную силу, финны быстренько запросили мира. Тут стоит обратить внимание на факт, который почему-то дружно игнорируют все сторонники агрессивности Сталина. По мирному договору с Финляндией СССР взял себе ровно то, что он просил до начала войны (естественно, Сталин не отдал финнам те территории, которые предлагал им в обмен на Карельский перешеек, что ни говори, а войну-то мы выиграли, так что можно было все взять и даром). Финляндия не стала Финской Советской Социалистической Республикой в составе СССР, хотя Сталин имел все возможности сделать ее таковой. Он знал, что финны, еще со времен Российской империи, мягко говоря, недолюбливают русских. Так что с советизацией Финляндии пришлось бы здорово повозиться. А зачем Сталину это нужно?
В. Суворов утверждает, что, подписав пакт с Гитлером, Сталин открыл шлюзы Второй мировой войны. У нас уже есть причины сомневаться, что это действительно так. Но предположим, если бы не было пакта Молотова — Риббентропа, Гитлер на Польшу не напал (хотя планы войны с Польшей были составлены еще в апреле 1939 года, причем день начала боевых действий был обозначен как «не позднее 1 сентября 1939 года», а пункт «если удастся заключить пакт с Россией» в плане начисто отсутствовал). Будь Сталин абстрактным гуманистом, его бы, конечно, волновал вопрос, начнется мировая война или нет. Но абстрактным гуманистом Сталин не был, так что его волновало только то, что могло пойти на пользу или во вред создаваемой им империи. Пакт играл ей на пользу — начнется ли война в Европе или не начнется, Сталин получал возможность присоединить нужные ему территории (даже если бы Гитлер после заключения пресловутого пакта вдруг вообще раздумал воевать, Сталин мог без особых хлопот забрать себе Прибалтику и Бессарабию).
Теперь зайдем с другой стороны. У лидеров Запада своя голова на плечах есть или ее нет? Почему они пошли на поводу у коварного Сталина и начали никому не нужную войну? И почему не кончили ее, когда от Польши остались одни воспоминания?
Тут стоит вспомнить об одном редко упоминаемом факте — Гитлер до начала войны вовсе не собирался уничтожать Польшу полностью. Он только хотел перекроить границы в свою пользу. И лишь после того, как Англия и Франция проигнорировали его мирные инициативы, Гитлер аннексировал всю Польшу, включив большую ее часть в состав рейха, а из остатков слепив Генерал-губернаторство.
Если бы лидеры Запада были менее твердолобы и правильно понимали интересы своих стран, они бы пошли на переговоры с Гитлером. В результате длительного торга польское государство было бы воссоздано, хотя и в значительно урезанном виде, а пять миллионов поляков остались бы в живых. Кроме того, не было бы оккупации Дании, Норвегии, Греции, Югославии. Да и вообще, никакой мировой войны не состоялось бы (во всяком случае, в то время).
Но это все проблемы Запада, Сталина они не волновали и не могли волновать. Для него было главное, что он БЕЗ ВОЙНЫ получал в свои руки почти все, что ему было нужно. И обороноспособность его будущей империи резко возрастала.
Давайте сравним западную границу СССР 1 сентября 1939 года и 22 июня 1941 года. Даже беглого взгляда на карту достаточно, чтобы заметить, новая граница значительно короче. А более короткая граница предполагает меньшее количество войск, потребных для ее обороны, и меньшее количество долговременных сооружений, которые нужно для этой же обороны построить. Но не это главное — по природным условиям обороняться на новой линии границы было значительно легче, чем на старой. Предоставим слово Владимиру Богдановичу: «Осенью 1939 года Советскому Союзу крупно повезло: по пакту Молотова — Риббентропа были присоединены новые территории глубиной 200–300 км. Ранее созданная полоса обеспечения стала гораздо глубже. Новые территории самой природой были созданы именно для оборудования тут такой полосы: леса, холмы, болота, полноводные реки с топкими берегами, а на Западной Украине — бурные горные реки с крутыми берегами». («Ледокол». Гл. 9.)
Наконец последнее: новая граница отодвинулась от индустриальных центров СССР на несколько сот километров. Давайте вспомним, сколько километров не дошли немцы до Москвы? А сколько до Ленинграда? А если бы они стартовали на 200–300–400 километров западнее, где бы оказался вермахт к ноябрю 1941 года?
Правда, Владимир Богданович вполне справедливо замечает, что если граница была отодвинута СССР на запад, то и Германия продвинула свою границу на то же и даже большее расстояние на восток. Да еще и получила общую границу с СССР, которой у нее до того не было. Из этого В. Суворов делает вывод, что без раздела Польши Гитлер напасть на Советский Союз не мог.
Тут следует вспомнить, что кроме Германии в войне с СССР участвовали Румыния, Венгрия, Словакия и Финляндия. Сами они, конечно, не внесли особого вклада в войну, но вот то, что вермахт мог действовать с их территории, здорово осложнило положение Советского Союза на начальном этапе войны. Мне возразят, что Финляндия и Румыния ввязались в войну потому, что Сталин оттяпал у них по приличному куску территории в 1940 году. Согласен. А чем мы обидели Словакию и Венгрию? Да ничем, просто им хотелось получить по кусочку Закарпатской Украины. Но ведь и Румыния мечтала об Одессе и степях Тавриды. И Финляндия не прочь была присоединить к себе Петрозаводск, Мурманск, а если шибко повезет, то и Ленинград. Давайте добавим сюда еще прибалтийские республики, которых тоже не во всем устраивала их восточная граница.
Конечно, все эти державы сами не стали бы лезть на Советскую Россию (все они в разное время уже получали от нее по зубам), но в союзе с Германией почему бы и нет? Так что найти путь, по которому можно ударить по СССР, Гитлер вполне мог. Кстати, если бы поляки не уперлись рогом и не отвергли бы все требования Германии, а поторговались, они вполне могли бы получить от Гитлера обещание взамен отходящих к Германии польских территорий выдать им через некоторое время приличный кусок Украины и всю Белоруссию. Вот вам и вариант, при котором вермахт стартует на линии нашей старой границы на всем ее протяжении. Каковы бы были последствия для СССР?
Теперь вспомним, что В. Суворов на протяжении всех своих книг настойчиво убеждает нас — у Гитлера не было никакой причины нападать на СССР и Сталин это прекрасно знал. Предположим, это действительно так. Но предположим так же, что и Сталин не собирался нападать на Германию, не думал о мировой революции, а заботился только о процветании и безопасности Страны победившего пролетариата. Что в этом случае должен был он делать в 1939–1940 годах? Ровным счетом то, что он и делал в реальности.
Следите за руками: поиск жизненного пространства на Востоке для Гитлера «далекая перспектива», сейчас же для него главное — разгромить Францию. («Самоубийство». Гл. 4.) После того как с Францией
