– Дети есть?
– Др-р-р-рвор-р-ре (что значит – «двое»).
– Любишь их?
– Д-р-р-р-ра. Нр-р-р-ро льр-р-р-р-р-ва люр-р-р-р-рбир-р-р-ррл нр-р-р-ре мр-р-р-реньр-р-р-рше (что означает – «но льва любил не меньше»).
– Какого льва?
Дядя Вася объясняет, что был персональным сторожем циркового дрессированного льва. К концу рассказа у него появились слезы на глазах. Признался в том, что во время Отечественной войны у льва мясо воровал, благодаря чему семья дяди Васи выжила, а царь зверей Богу душу отдал.
Дядя Вася заплакал. Завыла собачка, за ней захрюкала свинья, заволновался гусь, мишка сочувственно зафыркал… Вошел Григорий Новак, напряг мышцы, и все смолкли. Мишка испуганно прилег. Дядя Вася прекратил плакать и на прощание сказал, что перед Богом чист, потому что батюшке покаялся и с давних пор в день смерти кормильца-льва раздает всему зверью мясца, рыбки и сладостей. Прощаясь со мной, тяжело вздохнул, и на выдохе у него выпорхнула стая – «р-р-р-р-р-р-р-р».
1955 год. Харьков. В помещении оперного театра прогорала концертная программа группы артистов с участием гастролера N. Меня и Геннадия Дудника – мы были модной парой – художественный руководитель этой группы Арнольд Григорьевич Арнольд срочно вызвал на подмогу.
Дневная репетиция перед первым нашим выступлением.
– Женя, Гена (кашляет)… в выхо… (кашляет)… сходи… (кашляет), после паузы са… (кашляет) и ухо… (кашляет) или нет… (кашляет) еще не… (кашляет), а потом (кашляет). Уже потом в хоро (кашляет) еще не… (кашляет), а потом (кашляет). Уже потом в хоро… (кашляет) и, если… все… (кашляет). Все, все, все (кашляет). Вы поняли? (Не кашляет).
– Поняли. Спасибо. Поняли.
– Перед самым отъездом на первый вечерний концерт.
– Весник, ты в этих туфлях будешь выступать? – спрашивает Арнольд Григорьевич.
– Нет-нет.
– А куда?
Нас принимали великолепно. Перед последним концертом в местной газете появилась рецензия: «Нэ трэба нам такых гастрольорив, як N.». Цитирую последнюю строчку рецензии: «И нэ дывлячись (несмотря) на то, шо Дуднык та Весник гарно (хорошо) сполнялы свои сценкы, воны не зумилы врятувать (не смогли спасти) цього дуже поганого концерту».
Перед отлетом в Москву. Прощальный банкет в номере одного из участников концерта.
23.00. Тосты, тосты… Чокаемся, рассказываем веселые истории, хохочем.
1 час ночи. Арнольд поднимается:
– Ну что, молодежь? Ложиться не будете?
– Нет смысла. Автобус в аэропорт в 6.30 утра, а сейчас уже второй час.
– Ладно, а я пойду отдохну.
– Мы вас часиков в пять разбудим?
– Можно.
– Чайку приготовить?
– Можно.
– Рюмочку оставить?
– Можно. Пока.
5 часов утра. Звоним.
– Алло! Арнольд Григорьевич. Доброе утро. Подъем. Пять утра. Ждем вас.
– Кто это?
– Это мы – молодежь.
– Какая?
– Это мы… Вы просили вас разбудить. Чай готов. Рюмочка оставлена. Автобус в 6.30.
– А-а-а-а, понятно. Сколько вас там?
– Сколько нас? Сейчас… Раз, два, три, четыре, пять – шесть человек.
– Все живы?
– Все.
– Вас точно шесть?
– Точно, точно!
– Пересчитай! (Шепотом и кашляет.)
– Раз, два, три… Шестеро, точно! – Слушайте меня внимательно (кашляет). N. с вами?
– Да-да! С нами. Здесь он. А что, Арнольд Григорьевич? Он долго кашляет и говорит с придыханием:
– Пошли всех шестерых «туда» и еще раз «туда» и «туда»…
– За что?
– За то, «шо нэ трэба мэни такых гастрольорив». Я немножко (кашляет) еще посплю, а в 6.30 к автобусу выйду, несмотря на то, что кое-кто не смог «врятуваты цього дуже поганого концерту» (кашляет). Понял?
6.30 утра. В автобусе. Мы – молодежь – спрашиваем:
– Арнольд Григорьевич, почему вы такой мрачный?
– Я себе думаю: в пять утра луна была во-он там, а теперь в 6.35 она уже вот здесь. И еще я себе думаю: кто из вас в пять утра выпил мою рюмку и чай?
– Никто!
– А куда?..
Очень большой композитор перед смертью постоянно говорил: «Только с почестями, только с почестями, только с почестями!». Знаменитый ученый задал вопрос: «И это все?» А Арнольд Григорьевич: «Если там есть манеж, я не пропаду: начну с клоуна, потом поставлю „Новый балет на льду“. Так что захватите коньки. Я вас жду».
А ведь Гоголь – родоначальник почти всех литературных направлений и жанров:
«Шинель» – реализм, неореализм;
«Вий», «Портрет» – мистицизм;
«Тарас Бульба» – исторический романтизм;
«Мертвые души» – художественное социологическое исследование;
«Коляска», «Старосветские помещики» – бытописание;
«Игроки» – детектив;
«Женитьба» – водевиль;
«Театральный разъезд» – эссе;
«Ревизор» – абсурд;
«Незаконченная история Украины» – научно-писательское исследование.
Эта история имела место быть давным-давно. Известный артист Федор Курихин и менее известный Яков Миронович Волков (родной брат народного артиста СССР Леонида Мироновича Леонидова) – имели удовольствие готовиться к спектаклям в одной на двоих гримуборной («уборная – комната, в коей одеваются, убираются, наряжаются, моются, притираются». В. И. Даль).
Артист Федор Курихин страдал типично русским недугом – был подвержен частому употреблению крепких-крепких… слов, ну и напитков… тоже…
Артист Яков Волков страдал от того, что приходилось выслушивать эти… словоизвержения. Он в течение долгого времени пытался перевоспитать коллегу, но тщетно… Сам Яков Волков ни разу в жизни не осквернил свое блестящее образование, интеллигентность и воспитанность произнесением этих богонеугодных слов…
В один прекрасный вечер в уборной двух мастеров сцены находился друг артиста Волкова – высокообразованный академик, принесший букеты поздравительных цветов, а также бутылочку прекрасного шампанского, привезенную только что из Франции, где он возглавлял делегацию выдающихся советских
