когда возбуждение пройдет, настает время для выговора.
Таким советом в духе конфуцианской добродетели снабжена Стратагема № 16 в изложении одного тайбэйского специалиста по стратагемам.
16.16. Захвалить до смерти
«Когда нет другого выхода, то часто прибегают к лести. После этого захваленный становится беззащитен, и его низвергают с высот».
Эту максиму якобы приписал Линь Бяо (1907–1971) на полях книги Сталина «Вопросы ленинизма». К этому времени Линь Бяо был объявлен официальным преемником Мао Цзэдуна. Однако в 1971 г. после неудачного путча против Мао он попытался угнать самолет и бежать в Советский Союз. После этого Линь Бяо был заклеймен в КНР как смертельный враг Мао. Максима Линь Бяо послужила доказательством для обвинения в том, что Линь Бяо собирался «убить Мао хвалой» (журнал «Лиши яньцзю», «Исторические исследования». Пекин).
В КНР идеи Мао Цзэдуна насаждались повсеместно. Открыто противостоять им значило совершить самоубийство. Следовательно, такому врагу, как Линь Бяо, ничего не оставалось, кроме как изображать самого верного последователя Мао. Но с целью дискредитировать идеи Мао и самого Мао Линь Бяо предпринимал все, чтобы вознести его как можно выше. Так, он называл Мао «гением, который рождается раз в тысячелетие», «Мао — гений гениев», «Идеи Мао Цзэдуна превосходят материальные силы и могут заменить их», «Идеи Мао Цзэдуна — вершина человеческой мысли», «Каждая фраза Мао Цзэдуна представляет собой истину в последней инстанции». Развивая таким образом культ Мао, Линь Бяо создавал условия для того, чтобы довести этот культ до абсурда и скинуть Мао с пьедестала.
Здесь тоже можно наблюдать применение Стратагемы № 16: противнику предоставляется полная свобода действий, что способствует расцвету в нем тщеславия и самодовольства; следствием этого является всеобщее противодействие и отвращение к нему, благодаря чему можно нанести ему смертельный удар с полного согласия широких слоев населения. Происшедшее с Линь Бяо невольно напоминает историю об уличных мальчишках, кричавших всаднику: «Какая прекрасная лошадь! Быстрее, быстрее!» Всадник, возгордившийся от похвалы, все нахлестывал и нахлестывал свою лошадь, наконец у нее на морде появилась белая пена, и она замедлила бег. Но мальчишки все кричали: «Быстрее, быстрее!» — и всадник все погонял ее. Лошадь упала и издохла.
16.17. Западня высокомерию
Однажды в 1925 г. один начальник отряда доложил командиру Хэ Луну из Фэнчжоу (провинция Хунань), что он поймал поблизости от города Цзиньши английского торговца, пытавшегося заниматься контрабандой оружия и опиума, и отобрал у него товар. Вскоре явился служащий английского посольства с китайским представителем из управления провинции. Англичанин выглядел высокомерным и агрессивным.
Хэ Лун проводил гостей в приемную и спросил об их деле.
«Ваш подчиненный ограбил торговца из нашей страны, который привез товары в Цзиньши. Я требую, чтобы вы навели порядок».
Хэ Лун спокойно ответил: «Я знаю об этом происшествии. Я как раз предпринимаю расследование. Как только оно закончится, я приму необходимые меры».
Англичанин подумал, что ему удалось запугать Хэ Луна. Еще более высокомерно он продолжал: «Все украденные вещи должны быть возвращены».
Хэ Лун отвечал: «В таком случае я прошу вас указать все пропавшие вещи вот в этом формуляре». Своей наивной реакцией Хэ Лун вызвал у высокомерного англичанина уверенность, что ему удастся беспрепятственно вернуть все контрабандное добро. Он не понял, что Хэ Лун воспользовался Стратагемой № 16, и записал все предметы в формуляр. В этот момент вошел солдат и сообщил Хэ Луну: «Расследование закончено, наши люди действительно отобрали у английского купца товар. Это было оружие и опиум».
«Хорошо», — сказал Хэ Лун. Он обратился к английскому чиновнику: «Пишите все».
Тот так и сделал и подписал список. Хэ Лун взял листок и внимательно прочел его. Тут лицо его стало серьезным, и он ударил кулаком по столу. «Я как раз и предвидел, что это торговец оружием и наркотиками». Он приказал доставить конфискованную контрабанду и сравнил с заполненным формуляром. «Вы преступаете китайские законы». Английский чиновник сдался без боя.
Эту историю я прочел в пекинской газете «Чжунго циннянь бао». Маршал Хэ Лун (1896–1969) был одним из основателей китайской Красной армии. После 1949 г. он, в частности, служил заместителем премьер-министра КНР, а также был крупным организатором спорта.
16.18. Мечтать о съеденной рыбе в пруду
Яо, легендарный император китайской древности, назначил своим преемником добродетельного Шуня. Это возбудило зависть в младшем брате Шуня, Сяне. Он подумывал об убийстве. Однажды Шунь чистил колодец. Сделав работу, он вылез через дополнительную шахту. Сян думал, что Шунь еще находится в колодце, и завалил отверстие, чтобы убить Шуня. Затем он направился в замок Шуня. Там он увидел, что Шунь сидит на кровати и играет на цитре с гнутой декой. Сян разыграл радость: «Братец, как я по тебе соскучился!» Когда Шунь увидел Сяна, он действительно обрадовался: «Ты пришел как раз вовремя. Я собираюсь подумать о важнейших делах империи. Помоги мне, пожалуйста, с государственными делами».
Когда Ван Чжан прочел эту историю, он очень взволновался. Он спросил своего учителя Мэн-цзы (ум, 289 до н. э.), второго по величине представителя конфуцианского учения: «Если все было так, как написано в книге, не была ли радость Шуня также разыграна?»
Мэн-цзы отвечал: «Нет, Шунь был добродетельным мужем. Когда он увидел, что его младший брат счастлив, он тоже обрадовался».
Однажды Цы Чань, министр Чжэн, получил в подарок живую рыбу. Цы Чань не решился сам убить рыбу, чтобы съесть ее, и попросил стража пруда бросить ее в пруд. Но вместо этого страж пруда убил рыбу и съел. Потом он сообщил Цы Чаню, что отпустил рыбу и что якобы сначала она выглядела в воде как мертвая, а потом вновь зашевелилась и исчезла. Цы Чань весьма обрадовался.
Страж пруда сказал другим: «Как могут говорить о Цы Чане, что он мудр? Я съел рыбу, а он грезит, что она плавает в пруду».
Смысл этих притч, приведенных в книге Мэн-цзы, которые я перевел из нового появившегося в КНР издания, скристаллизован в китайском выражении: «Ци и ци фан». Это означает: «Обмануть кого-либо с помощью его же образа мыслей». Такое поведение рассматривается как особо утонченное применение Стратагемы № 16: противнику предоставляется полная свобода мнения, свобода желаний, действий, невмешательство в круг его знаний, в то время как контрагент действует исходя из совершенно другого представления о мире, других стремлений и из другого круга знаний. Таким образом, противник по собственному желанию оказывается пленником миража, в истинности которого ему даже не приходит в голову усомниться. В данном случае речь идет о том, что человек как бы отпускается «на свободу», то есть во власть своих ошибочных убеждений. Любая «незапланированная» мысль обеспокоила бы его, даже ужаснула, и, вместо того чтобы заполучить его, контрагент рисковал бы его потерять. Приходится так искажать истину, чтобы она подошла к привычному образу мыслей жертвы, поскольку правде он доверять не сможет. Часто приходится лгать, чтобы думали, что ты говоришь правду, потому что, если скажешь правду, подумают, что ты лжец. Это можно проиллюстрировать «минутным рассказом» Бай Сяои. Он появился весной 1985 г. в молодежном сборнике миниатюр, вышедшем тиражом 30 тыс. экземпляров. Я перевел его по публикации в «Чжунго циннянь бао» («Китайская молодежная газета»), официальном органе китайского комсомола.
16.19. Взрыв в гостиной
Хозяин разлил чай по чашкам и расставил их перед гостями. Затем он накрыл чашки крышками, при этом раздался слабый звон. Хозяин увидел, что кое-чего еще не хватает, поставил термос на пол и поспешил в соседнюю комнату. Оба гостя, отец и его десятилетняя дочь, услышали, как открываются дверцы шкафов и достаются какие-то предметы.
Дочь стояла у окна и разглядывала цветы. Пальцы отца приближались к тонкой ручке чашки. Вдруг раздался треск, подобный взрыву. Термос на полу оказался опрокинут. Дочь обернулась и быстро огляделась. Все выглядело как и раньше, и все же произошло нечто сверхъестественное. Ни она, ни ее отец не дотрагивались до термоса. После того как хозяин поставил его на пол, он покачался немного, но переворачиваться не собирался.
Взрыв заставил хозяина поспешить к гостям. В руке у него была коробка с сахаром-рафинадом. Он заметил дымящуюся лужу и машинально проговорил: «Ничего, ничего!»
Отец, казалось, сначала хотел что-то сказать, но тут же овладел собой. Затем он произнес: «Я очень сожалею, кажется, я толкнул его».
«Да ничего», — равнодушно ответил хозяин.
На обратном пути дочь спросила: «Ты что, действительно опрокинул термос?»
«Я был к нему ближе всех», — отвечал отец.
«Но ведь ты до него даже не дотронулся. Я как раз видела твое отражение в окне. Ты вообще не шевелился».
Отец рассмеялся: «А что же мне было делать?»
«Термос упал сам, потому что пол неровный. Он же закачался, когда дядя Ли поставил его на пол. Папа, почему же ты сказал, что ты…»
«Но ведь дядя Ли не видел, как он упал».
«Ты мог бы ему объяснить».
«Ничего бы не получилось, детка. Лучше было заявить, что я его толкнул. Это звучало правдоподобнее. Бывает так, что ты просто не знаешь, что случилось, и чем правдивее твои утверждения, тем лживее они кажутся и тем меньше народу тебе верит».
