Этот отрывок из Библии Ли Кэ, Ляо Шисян и Тан Юанди в своей философской беседе «О знаниях, которые делают людей мудрее» (Наньчан, 1982) характеризуют как гротескный; по их материалистическим воззрениям, получение знания может быть плодом лишь долговременной практики, а не единовременного постижения. Сюжет о змее дает повод к теологическим интерпретациям, весьма плодотворным с точки зрения китайских стратагем. Рассмотрим один такой комментарий, принадлежащий Герхарду фон Радсу:
«Для нас не важно, кто такой змей, а важно, что он говорит. Он начинает разговор — шедевр тонкого психологического воздействия — заинтересованным и при этом совершенно будничным вопросом; он даже не называет тайно подразумеваемый предмет разговора, Древо Познания; сделать это он предоставляет легкомыслию женщины».
В совершенно невинном на первый взгляд вопросе змей, очевидно, применил Стратагему № 8 (см. 8.10). Однако вопрос не так уж невинен:
«При этом вопрос змея явно исходит из искажения факта, так как Бог ни
На то, что змей искажает истину своим вопросом, Ева проявляет ответную реакцию, чем дает змею возможность «зацепиться». Здесь можно усмотреть применение Стратагемы провокации № 13.
«Теперь змей может снять маску, изображавшую интерес к приказу Господа; он больше не спрашивает, а утверждает и всячески подчеркивает, что то, что сказал Бог, — неправда, и обосновывает это. Он утверждает, что лучше знает Бога, чем почитающая его женщина, и тем побуждает женщину выйти из послушания и говорить о Боге и его приказе как о чем-то несущественном. Он приписывает Богу дурные намерения…
Змей обнадеживает человека по меньшей мере расширением знаний и личного могущества, которое позволит людям самим отличать священное от вредоносного. Это совершенно новое явление. Этим актом человек выходит из круга божественной заботы. Раньше Господь определял, что хорошо для человека, и тот был полностью защищен. Теперь же человек должен решать сам. Конечно, встает вопрос, не станет ли желаемая независимость тяжелейшим грузом его жизни. Но кто же об этом думает? Шаг, который следует совершить, столь незначителен! В безграничности и непостижимости этого высказывания и состоит его соблазн. Оно полно тайных намерений, и после того, как оно направило мысли человека в определенном направлении, змей еще раскрывает его со всех сторон и дает разыграться фантазии. Шипение змея обещает возможность расширения человеческой жизни сверх границ, поставленных Господом при творении, овладение тайной, которая лежит по ту сторону сознания человека. Рассказ о падении человека, его отделении от Бога, которое произошло и вновь и вновь происходит не только в отношении впадения в моральное зло, в дочеловеческое, относится и к тому, что мы зовем титанизмом, к сверхчеловеческому, и в этом его самое большое значение. Змей не солгал и не сказал правды. Тонкость его слов состоит именно в полуправде. Змей «умеет мелкими изменениями акцента, полуправдой и двусмысленностями добиться от партнера, чтобы тот сам начал разыгрывать в уме желательные змею действия» (Штек). Следует также отметить, что змей не произносит ни одного требования. Он просто возбуждает в душе человека устремление, из которого само собой следует решение».
Этой серией рассуждений Герхард фор Раде невольно заставляет вспомнить о Стратагеме № 17. Хитрый змей бросает Еве «кирпич», упакованный в прекрасные обещания, которые ничего не стоят змею. Получает ли змей взамен или намеревается получить какую-нибудь «яшму», из библейского текста неясно. Если он действует из злобы и зависти, то «яшмой» является удовольствие при мысли об изгнании Адама и Евы из рая. Или же наградой змею является выход человека из слепого повиновения Богу? Как бы то ни было, возможно, что и в том и в другом случае непосредственной причиной всей не райской человеческой истории явилось применение Стратагемы № 17.
17.18. Все царства мира
«Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню для искушения от диавола и, постившись 40 дней и 40 ночей, напоследок взалкал. И приступил к нему искуситель… Опять берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано.· «Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Тогда оставляет его диавол, — и се, Ангелы приступили и служили Ему».
Конечно, предлагаемый дар, все царства мира, не что иное, как «кирпич», настоящий обман. Таким образом дьявол, в существовании которого до сих пор убежден папа Иоанн Павел II, предостерегавший против его коварных советов 85 тысяч верующих на мюнхенском стадионе «Олимпия» 3 мая 1987 г., стремился этим добиться «яшмы» — отпадения Иисуса от Бога.
Иисус здесь являет пример неожиданной реакции на искусно примененную Стратагему № 17: он бросает «кирпич» обратно.
17.19. Утолить жажду видом сливы
Однажды Цао Цао (155–220), находясь в походе, заблудился и оказался в безводной местности. Воины страдали от жажды. Цао Цао приказал объявить: «Вскоре мы придем к большой сливовой роще со спелыми плодами. У них кисло-сладкий вкус, который поможет утолить жажду».
Когда воины услышали об этом, у них во рту выступила слюна, и Цао Цао удалось убедить их идти дальше до тех пор, пока они действительно не наткнулись на источник.
Эту историю мы находим в книге «Ши шо синь ю» («Новые анекдоты из общих разговоров»), восходящей к князю Лю Ицину (403–444), в главе «Обман и хитрость». Анекдот дал жизнь поговорке «Утолить жажду видом сливы». Пустая надежда, иллюзия («кирпич») пробуждает надежду и таким образом позволяет добиться «яшмы». Это напоминает об утверждении Милована Джиласа («Новый класс»):
«Оба пункта программы [коммунистической партии], неизбежность революции и быстрая индустриализация, ход которой требует невыносимых жертв и несет с собой безоглядное насилие, предполагают не допущение, а прямо-таки веру в возможность царствия небесного на земле».
Чтобы мобилизовать столь огромные силы («яшму»), естественно, требуется вера не только в земное, но и в потустороннее небесное царствие.
17.20. Утолить голод нарисованным пирогом
Дзенский монах Чжисянь ушел из семьи и отказался от мира, чтобы достичь буддийского просветления. Он уединился по дзенскому правилу на горе Гуйшань. Монах Ю чувствовал, что он жаждет мудрости, и хотел помочь ему достичь большего знания. Однажды он спросил Чжисяня: «Я не задаю вопросов о том, что ты изучил в течение твоей жизни по книгам и что написано в классических трудах. Я хочу большего: когда ты еще не покинул тело матери и ничего еще не мог различать, вот об этом прошлом времени, которое не было еще затронуто книжной мудростью и знанием о предметах внешнего мира, расскажи мне что-нибудь».
Чжисянь смущенно молчал, потом долго бормотал себе под нос и наконец попытался в нескольких фразах ответить на вопрос. Но монах Ю не удовлетворился ответом. Тогда Чжисянь сказал: «Прошу вас, расскажите что-нибудь сами».
Ю ответил: «Ведь то, что я скажу, будет моим мнением. Как оно может обогатить твои знания?»
Тогда Чжисянь вернулся в свою келью и искал во всех книгах подходящее объяснение, но не нашел ответа на поставленный вопрос. Тут он, вздохнув, сказал сам себе: «Нарисованным пирогом не утолить голод».
Потом он сжег все книги со словами: «В этом мире я больше не буду изучать буддийский путь. Вместо этого я стану нищим странником. Тогда мне не придется больше томить мой дух».
Со слезами он покинул гору Гуйшань и отправился в странствие. Буддийское учение представилось вдруг монаху Чжисяню нарисованным пирогом, вид которого не может обмануть более глубокий взгляд. Нарисованный пирог соответствует «кирпичу», а утоление жажды знаний — «яшме». Монах отказался и от «яшмы», и от «кирпича».
17.21. Лекарство от стремления к скачке на быстром коне
«Стремление к победе изначально присуще человеку», — пишет поэтесса Ли Цинчжао (1084–1151?) в одном из своих стихотворений. Но как быть, если не можешь победить и достигнуть желанной цели?
Ли Цинчжао отвечает:
«Утолять жажду разговором о сливах — это способ немного успокоить стремящееся к состязанию сердце. Утолять голод нарисованным пирогом — это способ слегка утишить стремление к скачке на быстром коне».
Далее Ли Цинчжао размышляет о «маленьком чуде, побочных искусствах образованного человека». Сюда относится игра в китайские шахматы, или «игра в коней», которой Ли Цинчжао посвящает стихотворение. Победа в такой игре служит заменителем победы в настоящей жизненной битве и утешает тоскующее по причине жизненных неудач сердце. Конечно, кроме игр и спорта имеется еще множество «сливозаменителей» и «пирогоза-менителей». Лу Синь создал памятник Стратагеме № 17 (в смысле самоутешения через иллюзию) образом А Кью. В 1937 г. Мао назвал Лу Синя мудрецом современного Китая, подобно тому как Конфуций был мудрецом Китая эпохи феодализма (Гельмут Мартин).
Бедный поденщик А Кью из деревни Вэйчжуан в глубине души оценивает все унижения, постигающие его, как победы. Ему удается с помощью
