собственники, основой общества является власть-собственность, а положение человека определяется его местом в системе иерархии.
В СССР, например, существовала плановая экономика и централизованное перераспределение финансов. Это ставило руководителей и администраторов различных рангов в зависимость от непосредственного начальства. Помимо генеральной редистрибуции денежных средств, сырья и иных ресурсов в стране существовала локальная сеть спецраспределителей и особых магазинов для номенклатуры. В условиях тотального дефицита высококачественных товаров и продуктов это было очень существенно. Товары в подобных организациях были сделаны по спецзаказу или были импортными, продавались по заниженным ценам. Для обычных граждан данная спецсеть была недоступна. Последние должны были довольствоваться обычными магазинами с их незатейливым ассортиментом товаров (необходимо учесть, что в условиях всеобщего дефицита многое попросту не доходило до рядовых покупателей, а распределялось еще на базах и складах магазинов или из-под прилавка по так называемому блату).
Любопытно, что у истоков создания редистрибутивной сети для советской номенклатуры стоял еще В.И. Ленин. Летом 1921 г., в самый разгар Гражданской войны, он дал указание устроить особые лавки (т. е. магазины), в которых бы приезжающие из-за границы коминтеровцы могли бы по особым мандатам покупать продукты и другие необходимые товары (Вселенский 1991: 315-316).
В современной России редистрибуция также занимает важное место в структуре властных отношений. Уже нет в таких масштабах сети спецраспределителей и спецмагазинов прошлого. За деньги всякий может купить самые высококачественные продукты или товары. Но часть спецструктур осталась – например, базы снабжения при управлении делами президента во Внукове и в Усове, где по традиции можно отовариться гораздо дешевле, чем обычно. По-прежнему существуют спецлечебницы для элиты (бывшее четвертое главное управление Минздрава теперь называется Медцентр при УД президента), процветает институт государственных дач, строятся спецдома с улучшенной планировкой и евроремонтом для новой номенклатуры.
В масштабе страны редистрибуция охватывает отношения правительства и субъектов Федерации. Региональная власть занята получением своей доли из федерального центра и перераспределением ее между муниципальными образованиями. На всех уровнях распределительной пирамиды лояльные и услужливые могут получить больше, чем это положено, строптивые могут быть лишены доли бюджетного пирога. При этом, чем более дотационным является то или иное образование, тем больше оно зависит от вышестоящей власти. Это, в частности, показывают выборы в некоторых субъектах Российской Федерации последних лет. Там, где население и муниципальное управление экономически меньше зависят от губернаторской власти (крупные города), процентное число голосов в пользу последней нередко оказывается меньшим, чем в мелких городках и в сельской местности, главы которых полностью зависят от бюджетных вливаний.
Порочной практике злоупотребления распределительными механизмами способствует и такое распространенное в России явление, как дефицит бюджета. В условиях, когда нет возможности обеспечить все сферы бюджета в соответствии с законодательными актами, исполнительная власть имеет возможность манипулировать реальными средствами так, как считает необходимым. Нетрудно предсказать, какие сферы будут профинансированы полностью, а какие получат лишь часть из того, что положено законом. Существует и несколько иной механизм – искусственного создания бюджетного дефицита. Исполнительная власть готовит нереальный проект расходования средств на следующий год. Такой бюджет отвергается законодательной властью. Пока идут длительные консультации и согласуется приемлемый для всех сторон новый проект бюджета, власть имеет возможность распоряжаться средствами практически бесконтрольно.
Исследования этологов показали, что в условиях ограничения ресурсов доступ к ним опосредован 'порядком клевания' – отношениями доминирования (Резникова 1997). В человеческом обществе аналогичную роль выполняет ранг и статус индивида, позволяющий присваивать дефицитные ресурсы. Наиболее последовательно роль этого фактора отстаивал среди политантропологов Мортон Фрид. В его эволюционной схеме первобытной истории главным критерием ее завершающего этапа (стратифицированное общество) является неравный доступ к основным экономическим ресурсам (Fried 1967).
Данный тезис хорошо подтверждается многочисленными этнографическими примерами. На Гавайях вожди контролировали или активно вмешивались в перераспределение земельных участков. За свои посреднические функции вождь пользовался долей прибавочного продукта, который хранился на общественных складах. Власть ольмекских вождей во многом основывалась на контроле над высокопродуктивными террасными землями. Карибские, амазонские и миссисипские вождества, основанные на интенсивном земледелии в аллювиальных речных долинах, также демонстрируют примеры подобного рода.
Однако в число ресурсов 'ограниченного доступа' входили не только земледельческие участки. Это правило вполне может быть применимо к другим продуктивным ресурсам: озерам, богатым рыбой, пастбищам с сочной травой и т. д. Однако такая практика могла осуществляться и в отношении к ресурсам, прямо не связанным с добычей или производством пищи. Известны случаи, когда вождь и его окружение пытались, например, влиять на сектор керамического производства путем установления контроля над территорией, богатой глиняными ресурсами.
Как конкретно контроль над ресурсами мог увеличивать власть правителей традиционных обществ? Во-первых, имеющиеся ресурсы вождь мог передавать в пользование, 'дарить' своим подданным (так же, как и произведенный прибавочный продукт), повышая тем самым свой престижно-социальный статус, а впоследствии и свое экономическое положение. Во-вторых, правитель мог привлекать подданных к обработке общественных или находящихся в его распоряжении ресурсов под каким-либо благовидным предлогом (например, под видом подготовки к празднику или особенной общественной важности этих мероприятий). В-третьих, вождь нередко имел право на лучшую долю ресурсов: самый плодородный кусок земли, самые тучные пастбища, наиболее богатую рыбой или моллюсками часть реки или озера.
Еще один важный момент – это то, как соотносится реальное ограничение доступа к ресурсам с идеологическим обоснованием развития данного процесса. А. Соутхалл полагает, что процесс приватизации ресурсов осуществлялся через зарождение символическо-ритуального неравенства по отношению к ресурсам, ритуальную монополию верхами средств производства, а затем замену последней реальными частнособственническими отношениями (Southall 1991).
Очевидно, что жесткой зависимости в отношении к ресурсам быть не может. Для иллюстрации этого воспользуемся данными о собственности на землю в вождествах и ранних государствах, систематизированными X. Классеном (Claessen, Skalnik 1978: 550-551, 553, Table VI) [15].
число случаев теоретич. владение обществ. владение феодальн. владение личное владение отриц. результат нет данных
Правитель 21 9 5 1 2 1 4
Аристократия 21 – 8 7 6 1 4
Жречество 14 – 8 1 2 – 4
Джентри 15 – 7 3 3 1 2
Мелкие владельцы 19 – 12 1 7 – 1
Только в ограниченном числе случаев из данной выборки правитель и его родственники имели реальную собственность на землю (личная – Джимма, Куба, 'феодальная' – Йоруба). Почти в половине обществ существовали теоретические представления об 'идеальной' собственности
царей на землю. В пяти случаях существовали представления о коллективной собственности на землю.
Что касается управления, контроля и перераспределения в целом, то их следует рассматривать как разные стороны единого процесса монополизации общественно-полезных функций. В силу занимаемого места в системе управления обществом правитель и его окружение, владея информацией и ключевыми рычагами в распределении ресурсов и произведенного прибавочного продукта, выступают (или могут выступать) в качестве идеологических собственников средств производства и прибавочного труда. Однако данная 'собственность' столь же условна, как 'собственность' бюрократов в государственном способе производства, и производна от функции власти, т. е. от места в иерархии управления обществом.
Рассмотрим теперь более подробно дополнительные факторы усиления власти.
Ограничение доступа к внешнеторговой деятельности – это универсальная черта поведения, характерная как для надлокальных первобытных обществ, так и для ранних государств (Webb 1975; Ekholm 1977; D'Altory, Earle 1985; Brumfiel, Earle 1987; Шнирельман 1988; Kipp, Schortman 1989; Claessen 2000 и др.). В выборке из 19 вождеств и ранних государств только в двух политиях внешнеторговая деятельность не была признана существенной (Claessen, Skalnik 1978). Право на внешний обмен ограничивалось, как правило, только правителем общества или же главами общин или линиджей, как в знаменитой куле у тробрианцев, подробно описанной Малиновским. Это давало вождям дополнительные возможности для привлечения сторонников и делало разрыв в статусе между 'слугами общества' и простым народом еще более ощутимым.
Существует немало различных моделей, демонстрирующих то, как внешняя торговля могла вести к развитию власти. Одна из наиболее часто цитируемых гипотез – концепция 'африканского способа производства' французской исследовательницы К. Кокри-Видрович. В ходе второй дискуссии об азиатском способе производства Кокри-Видрович выступила против отнесения африканских обществ к модели азиатского способа производства. Типичный вариант сложения восточной деспотии – от ирригации к тотальному государству – по ее мнению, для Африки был невозможен. Что же тогда способствовало созданию государственности на Черном континенте? Кокри-Видрович полагает, что фундамент данного способа производства составляла монополия элиты на внешнеторговый обмен с более развитыми европейскими обществами. Вожди и цари поставляли европейцам рабов и слоновую кость.
За это они получали огнестрельное оружие и предметы престижного потребления. Получив импортные товары, они распределяли их среди общин – именно на этом держалась власть правителей африканских вождеств и ранних государств. Основные положения данной гипотезы были опубликованы в 144-м номере журнала 'La Pansee'. Данная статья часто цитируется, однако впоследствии ни сама автор оригинальной гипотезы, ни другие исследователи не пытались развивать данные положения.
Еще одна модель посвящена изучению того, как торговля влияла на становление архаической государственности в древней Месопотамии. На примере юго-западного Ирана Г. Джонсон и Г. Райт попытались показать, что приток кочевников из-за нагорных районов вызвал интенсификацию обмена между номадами и земледельцами. Кочевники поставляли земледельцам продукты скотоводческого хозяйства, получая взамен сельскохозяйственную продукцию и керамику. Это стимулировало развитие земледелия и соответствующих видов ремесла у оседлых жителей. Постепенно формируется торговая сеть, в местах
