Протекли 5 лет по пришествии Феодора на поток Поляну Ворону, и старец Онуфрий, отягченный летами и болезнями, скончался. Кончина его была довольно тяжелая: 12 часов он томился и произносил как бы ответы на различные вопросы. Некоторые опытные старцы предполагали, что попущено было ему грозное истязание за излишнюю строгость над теми, кои советовались с ним о своих душевных недугах. Когда же чрез 3 года, по тогдашнему обычаю Нямецкого монастыря, осмотрели его тело, то нашли главу и перси нетленными во свидетельство спасения. По смерти Онуфрия Феодор жил в пустыне с Николаем полгода; потом переместились они оба в Нямецкий монастырь.
Около сего времени переведена архимандритом Паисием книга святого Исаака Сирианина, которую Паисий по ее духовному достоинству называл избранным златом. В ней с особенною ясностию и подробностию изложено, каким образом душа очищается Христовыми заповедями, каким образом Благодать Божия Сама Собою вселяется в чистые души и ознаменовывает свое вселение различными действиями, как-то: непрестанною молитвою, всегдашними слезами, необыкновенною радостию, не зависимыми от внешних обстоятельств. Паисий весьма желал распространения сей книги, ибо большая часть монахов нынешнего времени, не зная, что в науке монашества есть свое введение, начало, средина и конец, тотчас ищут раскрыть в себе благодатные действия (как будто {стр. 436} Бог подчинен воле человеческой!), не позаботясь наперед сделать сердце способным к приятию Божества. От сего неправильного действования, основанного на ложных понятиях, обыкновенно рождаются двух родов последствия: или бесплодность, или плоды ложные вместо плодов истинных.
Братия Нямецкой обители по доверенности к настоятелю и по собственному признанию с большим усердием переписывали книгу святого Исаака Сириянина. Николай и Феодор также переписали оную для себя уставным письмом. Паисий, желая оказать услугу и Российскому монашеству, приказал Феодору вторично переписать упомянутую книгу с особенным тщанием на хорошей бумаге и отправил оную к Высокопреосвященнейшему Гавриилу, митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому, убеждая его, дабы повелел оную напечатать и разослать по монастырям Российским. Неизвестно, получена ли сия книга Архипастырем. Впоследствии некоторый богобоязливый житель Москвы дарит Феодора книгою, в которой сей узнает сочинение святого Сириянина, им переписанное для Высокопреосвященнейшего Гавриила по повелению Паисия и подписанное рукою сего старца.
Между тем безмолвный Николай начал весьма ослабевать от старости и болезней. Он чувствовал необыкновенный холод во всем теле и большую часть времени проводил на постели. Феодор служил ему с особенным усердием, целовал его руки и ноги и, раскрывая свои недра, оными согревал охладевшие члены старца. Николай умер весьма тихо в объятиях Феодора, и когда чрез три года осмотрели умершего, то нашли его совершенно нетленным. Феодор, продолжая заниматься различными трудами, жил в Нямецком монастыре до 1801 года. Вслед за Николаем скончался архимандрит Паисий, коего преемником в управлении избран старец Софроний, лишенный зрения и согбенный под бременем лет, но богатый духовными дарованиями. Сей новый настоятель весьма любил Феодора и, видя его ревность к подвигам иноческим, постриг его в схиму.
В 1801 году вступил на престол Российский Государь Император Александр Павлович. Милостивый Манифест, им обнародованный, дозволял свободное возвращение в Россию бежавшим из оной. Сие дозволение Российского Монарха подало мысль архимандриту Софронию, родом также россиянину, пересадить несколько лоз из Нямецкого виноградника в {стр. 437} отечество, дабы и отечество воспользовалось духовными трудами и дарованиями Паисия. В числе прочих назначено и Феодору оставить Молдавию. Какие же богатства понес с собою инок сей из Нямецкой обители? Какое направление получил он от жительства с Паисием?
Природа одарила Феодора здоровым и крепким телосложением, которое при содействии горячего нрава обыкновенно располагает человека к деятельности и подвигам. И Феодор любил нестяжание до нищеты, бдение, продолжительные стояния на молитве, труды телесные, пост, строго наблюдая оный и в качестве и количестве пищи. Притом ему известно было, что очищается душа единственно заповедями Христовыми, а не телесными трудами, кои, утомляя плоть, облегчают нам исполнение заповедей Христовых. И потому с большим усердием ходил за больными, принимал странных и совершал прочие дела милосердия. Еще в нем было важное достоинство: он выдержал жестокую войну с плотскою страстию и, получив опытность в сей войне, мог пользовать других советами.
Многие Российские монастыри отставали благоустройством от Нямецкого: в них и церковное Богослужение совершалось с меньшею стройностию, и относительно пищи делались от устава некоторые, впрочем малозначащие, отступления, и самые монахи недовольно имели понятия о истинной духовной жизни, занимаясь почти исключительно телесными трудами. Кажется, такое состояние некоторых монастырей и монахов российских, с которыми встретился Феодор по возвращении из Молдавии, имело не безвредное влияние на Феодора, жившего продолжительное время в обители благоустроеннейшей и посреди искуснейших монахов того времени. Поистине тесен путь, ведущий в живот: ибо, с одной стороны, стесняют его наши неправды, а с другой — самые правды, когда они сопряжены с осуждением ближнего.
Путешествие Феодора из Молдавии в Россию наставительно. Деньги, данные ему на дорогу и попечение о своем теле, он вручил безотчетливо спутникам и в путешествии пребывал как бы в келлии, не заботясь ни о чем суетном и непрестанно занимаясь Богомыслием. Так достиг он Орла и, по назначению тогдашнего епископа Досифея, поместился в Чолнском монастыре. Его супруга была еще в живых, но Феодор отказался от свидания с нею, и вообще, узнав собственным горест{стр. 438}ным опытом, сколь человек удобопреклонен ко греху, наблюдал большую осторожность от женского пола: он, хотя и принимал к себе в келлию жен, однако никогда не беседовал с ними без свидетеля, и учеников своих обучал тщательному хранению чувств, в особенности зрения, каковым хранением избегаем многих искушений. Чолнский монастырь имеет штатное положение; Феодор, пожив в оном короткое время, рассудил переместиться в Белобережскую общежительную пустыню, начинавшую тогда приходить в цветущее состояние под управлением строителя Леонида, его духовного друга. Обители сей и ее настоятелю Феодор оказал большую услугу своими познаниями в монашеской жизни, примером и советами. Им руководимый строитель с полным отречением самолюбия завел в монастыре общежитие в настоящем его смысле. Каковая была одежда на начальнике, точно таковая же на последнем послушнике; выходили братия на труды? начальник был впереди их, и ко всякой работе рука его прикасалась прежде всех других. Церковное служение совершалось с глубоким благоговением, со всеми чтениями на всенощных бдениях и утренях, со всею стройностию, столько приличною Богослужению. Трапеза была общая; во время оной соблюдалось молчание, прерываемое только душеполезным чтением чередного брата, учрежденным к поддержанию в ненарушимости молчания.
Но для общежития мало того, чтоб трапеза была общая, труды общие, одежда одинаковая, — нужно сердце едино и душа едина.
Для достижения сего Феодор приучал братию к соблюдению животворящих евангельских заповедей, приучал благословлять клянущих, никого не осуждать, подвизаться втайне, миловать, веровать, молиться, претерпевать до конца, прощать, дабы быть прощенным. Довольно ли сего для истинного духовного единения? — Услышим, что скажет нам Евангелие, или лучше, что скажет Господь Иисус Христос, чрез Евангелие говорящий.
Феодор имел весьма хорошее понятие и о догматах. Сам не читал и ученикам строго запрещал читать еретические книги, — даже не терпел, чтоб в келлии его было какое-либо сочинение, содержащее в себе лжеучение о Божестве: «Не хочу, — повторял он слова святого Кириака, — не хочу врагов Божиих иметь в своей келлии».
Во время болезни принудили строителя Леонида уклониться от настоятельской должности. Устроив за монастырскою оградою, в лесу, безмолвную хижину, он переселился туда с другом своим Феодором; они жили там три года; но, тревожимые беспрестанно посетителями, решились избрать для своего уединения место, где бы они были сколько можно менее известны. С сею целию в 1811 году Феодор с дозволения епархиального начальства вышел из Белых берегов и пустился к Новоезерскому монастырю, находившемуся в восточном конце Новгородской епархии, тогда управляемому добродетельным игуменом Феофаном. Под ведомством Новоезерского монастыря состоял скит преподобного Нила Сорского, основанный сим угодником Божиим в XV веке, — место весьма безмолвное, окруженное лесом, далеко отклонившееся от мирских селений. Посреди обители стоит деревянная простенькая церковь; кругом оной раскинуто несколько убогих хижин, в коих иноки, по уставу основателя, проводили {стр. 440} пять дней недели, занимаясь молитвою, слезами и рукоделием, а в субботу и воскресение стекались в храм для служения Божественной Литургии и для Святого Причащения. В скиту всегда употреблялась постная пища, и вход в оный женскому полу был совершенно воспрещен, как обыкновенно во всех скитах водится. Полюбилось сие место Феодору; равно и Феофану желалось поместить в скит Феодора, как мужа давно ему известного с весьма хорошей стороны. Феофан написал по сему предмету к Высокопреосвященнейшему митрополиту Амвросию письмо, с коим Феодор и отправился в Санкт-Петербург. Не возвестилось митрополиту исполнить просьбу старцев: он рассудил лучше послать Феодора в Палеостровскую обитель, лежащую на острове Онежского озера и тогда возобновляемую.
Палеостровская обитель возобновлялась: строитель оной был человек усердный, имевший значительный капитал; он поправлял, как умел, монастырское строение, учреждал хлебопашество, скотоводство, расчищал покосы. Вскоре образ жизни Феодора показался для него странным и отяготительным; вскоре и Феодор увидел, что ему несовместно жить в Палеостровской обители, в которой устрояется только одно хозяйство, а существенное устроение монастыря упущено. Он томился духом, и наконец, когда был принуждаем вкушать молочную пищу в понедельники, вторники и четвертки, противно правилам схимонахов, воспротивился строителю. Родилась ссора. Строитель начал жаловаться начальству, которое погрозило Феодору лишением монашеского чина. Два года терпел Феодор различные притеснения в Палеостровской обители и слышал повторяемые угрозы начальства по донесениям настоятеля о неповиновении подчиненного. Опасаясь, чтоб сии неприятности не окончились чем-либо еще более неприятным, он решился идти к Митрополиту для личного объяснения, и был переведен в Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, однако с запрещением носить в продолжение года рясу и камилавку за самовольное отлучение из Палеострова.
Феодор прибыл в Валаамский монастырь в начале 1813 года. Еще прежде его переселились в сию обитель из Белобережской иеросхимонахи Леонид и Клеопа, выходец Нямецкий, со многими другими учениками Феодора. При Валаамском монастыре находился скит, подобный скиту преподобного Нила Сорского; в оный помещен был Феодор и духовные друзья {стр. 441} его. Бесспорно, Валаамский монастырь, коего основание относят ко временам равноапостольной княгини Ольги, должен занять после Соловецкой обители первое место между монастырями Российскими по удобности к строгой монашеской жизни. Гранитные скалы, подымаясь из глубокого и широкого Ладожского озера, образуют несколько, разделенных между собою проливами, островов, из коих на главнейшем, имеющем в окружности около 25 верст, стоит уединенная обитель, устранившаяся на край России от суеты мирской, день и ночь оглашаемая Божественным
