Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
Он сжимал обрубок своей руки.
Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
Барьер пропал.
Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
— Что случилось? — спросил он.
— Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Амбер, — ответил он. Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
— Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
— Ну да.
— Ну, видишь ли…
— Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
— Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
— Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
— Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.
Он передал мне три карты.
— Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
— Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, — ответил Мартин, кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.
Я протянул карту.
— Мартин, кто это? — спросил я.
— Человек, который сделал эти добавочные карты, — пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
— Ты лжешь, — заявил Рэндом.
— Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я и обернулся к ней.
Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.
— Как насчет этого? — поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?
Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.
— Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.
— Стал бы я спрашивать, если б знал?
— Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.
Я почувствовал внезапное головокружение.
Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.
— Дара, — произнес я, — чего ты все-таки хочешь?
— Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, — ответила она, — что Амбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.
— Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещал я. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!
— Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.
— Тогда пусть начнет сейчас же.
— Нет. Наедине, в кругу семьи.
Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.
— Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.
Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.
Глава 2
Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.
Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
— Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, — сказал я. — С какой стати я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
— Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснила она, — чтобы получить то, что хотела.
— И что…
— Знания о семье, Лабиринте, картах, об Амбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
— А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
— Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
— Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
— Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
— И твоя внешность, — продолжал я, — она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
— Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, — ответила она.
Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
Бенедикт кивнул.
— Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара. — Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
