Изучая потом меры и планы Главного командования Красной Армии и командования Восточного фронта, нетрудно было убедиться, что они недостаточно знали истинную группировку войск белых, не сумели раскрыть замыслы противника и организовать энергичное противодействие врагу.

Главное командование страны не заботилось своевременно о создании стратегических резервов и размещении их в тех районах, откуда бы они могли быстрее прибыть для ликвидации прорывов и контрнаступлений. Вместо этих гарантирующих от катастроф мероприятий командование Восточного фронта занималось мелким 'латанием заплаток', перебрасывая вдоль неустойчиво обороняющегося фронта незначительные части, которые опрокидывались белыми. Видимо, в штабе и Военном совете Восточного фронта была оперативная растерянность и отсутствовала надлежащая уверенность в возможности разгрома Колчака восточнее Волги, не допустив его соединения с войсками Деникина.

Слов нет, сейчас каждому легче критиковать действия командования Восточным фронтом, так как в настоящее время известна до мелочей дислокация, качество и количество войск той и другой стороны, а потому не трудно разобраться в положительных и отрицательных действиях того или иного командования.

Положение на Восточном фронте изменилось с приездом туда М. В. Фрунзе, который принял командование южной группой войск фронта. М. В. Фрунзе правильно определил, что в той тяжелой обстановке надо было как можно скорее вырвать у белых стратегическую инициативу, подорвать их моральное состояние и укрепить в наших войсках веру в победу над белыми.

С присущей ему прозорливостью полководца большого масштаба М. В. Фрунзе понял, что даже в результате успешных действий врага для белых создались некоторые отрицательные моменты, и если их правильно использовать, то они станут началом конца колчаковщины.

Он считал, что, сдерживая Колчака с фронта, нужно немедленно и решительно ударить силами Туркестанской, 1-й и отчасти 4-й армий по растянувшемуся левому крылу фронта Колчака, а в дальнейшем этот контрудар превратить в мощное контрнаступление всего нашего Восточного фронта с целью освобождения Урала и Сибири.

М. В. Фрунзе учел слабость войск левого крыла фронта Колчака и то, что Колчак не сможет быстро осуществить маневр своими главными силами, которые втянулись в сражения в центре фронта на казанском, симбирском и самарском направлениях, стремясь выйти на Волгу.

Предложения М. В. Фрунзе были одобрены В. И. Лениным. ЦК РКП(б) и Реввоенсовет утвердили этот план.

М. В. Фрунзе не боялся никакой ответственности и никаких трудностей, когда речь шла о судьбе Родины. Он в сжатые сроки сумел перегруппировать, доукомплектовать и всесторонне подготовить вверенную ему южную группу войск. Это в то время нелегко было сделать в условиях общей разрухи и почти полной бездеятельности железных дорог.

Небезынтересно напомнить, что писал впоследствии М. В. Фрунзе об обстановке на Восточном фронте:

'Войска Колчака уже надвигались вплотную к Волге: мы едва удерживали Оренбург, окруженный с трех сторон; защищавшая его армия все время стремилась к отходу; к югу от Самары уральские казаки прорвали фронт и двигались на север, угрожая Самаре и железной дороге Самара - Оренбург. Почти всюду мы отходили, но я не могу сказать, чтобы мы сознавали себя более слабой стороной, но так как инициатива находилась в руках белых и так как ударами то в том, то в другом направлении сковывалась наша воля, то мы чувствовали себя не особенно приятно. И требовалась не только колоссальная воля, но и яркое убеждение в том, что только переход в наступление изменит положение, чтобы действительно начать таковое. В тот момент пришлось считаться не только с отступательным настроением частей, но и с давлением сверху, со стороны главного командования, бывшего тогда в руках т. Вацетиса. Он стоял за продолжение отступления. К счастью, я имел поддержку в лице присутствующего здесь т. Каменева, который тогда был командующим Восточным фронтом. Невзирая ни на что, мы перешли в наступление и начали блестящую операцию, приведшую к полному разгрому Колчака'{7}.

После поражения белых под Бугульмой, Белебеем и разгрома Колчака под Уфой резко возросло дезертирство из рядов белых войск, усилилось партизанское движение. Вот что записал в своем дневнике управляющий военным министерством Колчака барон А. Будберг в мае 1919 года:

'...несомненно, на фронте Западной армии инициатива перешла в руки красных. Наше наступление выдохлось, и армия катится назад, неспособная уже за что-нибудь зацепиться... При отходе местные мобилизованные расходятся по своим деревням, унося одежду, снаряжение, а иногда и вооружение... У красных огромное преимущество в том, что они не боятся брать на пополнение старых солдат, не нуждающихся в обучении, а мы боимся этого, как черта, и принуждены призывать только зеленую 18-19-летнюю молодежь...'

И далее: 'Фронт трещит и катится назад; приходится уже подумывать о том, удастся ли нам сохранить за собой Урал...'{8}

В период успешного контрнаступления Восточного фронта, отхода войск Колчака в начале мая создалась тяжелая обстановка под Уральском, где белые казаки осадили город и отрезали его от войск южной группы. Осажденные оказывали упорное сопротивление и не сдавали Уральск врагу, но положение гарнизона становилось опасным. В. И. Ленин, внимательно следивший за всеми событиями на Восточном фронте, 16 июня послал М. В. Фрунзе телеграмму:

'Прошу передать уральским товарищам мой горячий привет героям пятидесятидневной обороны осажденного Уральска, просьбу не падать духом, продержаться еще немного недель. Геройское дело защиты Уральска увенчается успехом'{9}.

М.В. Фрунзе немедленно дает приказ о переброске 25-й Чапаевской дивизии в район осажденного Уральска. Прославленная дивизия под командованием легендарного В. И. Чапаева двинулась на помощь уральцам.

Наша 1-я Московская кавалерийская дивизия, где я тогда служил, находилась в подчинении М.В. Фрунзе. Выйдя в район станции Шипово, мы узнали, что чапаевцы уже подошли к Уральску. У наших бойцов было приподнятое настроение. Все были уверены в том, что уральские белые казаки будут разбиты.

Первое сражение с противником наш полк завязал на подступах к станции Шипово. Враг упорно сопротивлялся, то сдавая, то вновь захватывая позиции. Белые превосходили нас численностью войск. Помню отчаянную рубку недалеко от самой станции.

Нас атаковали казаки силой примерно восемьсот сабель. Когда они были уже совсем близко, из-за насыпи выскочил скрытый там наш эскадрон с пушкой. Артиллеристы - лихие ребята на полном скаку развернули пушку и ударили белым во фланг. Среди казаков - полное смятение. Артиллеристы метким огнем продолжали наносить врагу большие потери. Наконец, белые не выдержали и повернули назад. Успешная боевая схватка с казаками подняла дух бойцов- кавалеристов.

Особенно ожесточенные бои разгорелись в первых числах июня. Части нашей дивизии дрались мужественно, но продвигались вперед к Уральску медленно.

В это время войска облетела радостная весть: чапаевцы. разгромив белых, заняли город и соединились с героическим гарнизоном Уральска.

Во время боев за Уральск мне посчастливилось увидеть Михаила Васильевича Фрунзе. Он тогда лично руководил всей операцией.

М. В. Фрунзе ехал с В. В. Куйбышевым в 25-ю Чапаевскую дивизию. Он остановился в поле и заговорил с бойцами нашего полка, интересуясь их настроением, питанием, вооружением, спрашивал, что пишут родные из деревень, какие пожелания имеются у бойцов. Его простота и обаяние, приятная внешность покорили сердца бойцов.

Михаил Васильевич с особой теплотой и любовью рассказывал нам о В. И. Ленине, говорил о его озабоченности в связи с положением в районе Уральской области.

- Ну, теперь наши дела пошли неплохо, - сказал М. В. Фрунзе, - белых уральских казаков разгромили и обязательно скоро добьем остальную контрреволюцию. Добьем Колчака. Освободим Урал, Сибирь и другие районы от интервентов и белых. Будем тогда восстанавливать нашу Родину!

Мы часто потом вспоминали эту встречу...

До марта 1919 года я состоял в группе сочувствующих, готовясь к вступлению в члены Российской Коммунистической партии (большевиков). Тогда еще не был установлен кандидатский стаж для вступления в партию. До сих пор я с благодарностью вспоминаю секретаря партийного бюро полка Трофимова и комиссара Волкова (имен их, к сожалению, не помню), которые помогали мне глубже понять Устав и Программу Коммунистической партии, подготовиться к вступлению в РКП(б).

Группа сочувствующих в эскадроне состояла из пяти человек, и, несмотря на ее малочисленность, товарищи Трофимов и Волков приходили к нам не менее двух раз в неделю, чтобы побеседовать о внутреннем и международном положении, о том, что предпринимает партия на фронтах. Эти беседы затягивались надолго и были очень интересны, особенно когда шла речь о борьбе большевиков с царизмом и о жарких схватках в октябрьские дни в Петрограде, Москве и других промышленных городах страны.

В то время только еще складывался партийно-политический аппарат Красной Армии. Правда, в армии и на флоте работали Уже более 7 тысяч комиссаров, которые опирались на партийные ячейки, объединявшие более 50 тысяч коммунистов. Но предстояло еще сделать многое: уточнить функции комиссаров, придать единообразие органам партии в армии, призванным руководить партийно-политической работой, централизовать всю эту исключительно полезную и необходимую для армии деятельность.

В конце 1918 года ЦК РКП(б) принял специальное постановление 'О партийной работе в армии', в котором призывал коммунистов воспитывать в войсках железную дисциплину, отвагу и мужество в битвах с врагом. Этим же постановлением партийные организации освобождались от функций контроля над всей жизнью армии, которые были у них в самый начальный период строительства вооруженных сил.

Партия проводила свою политику в армии через военных комиссаров, политотделы Реввоенсоветов армии и флота, которые одновременно были военно-административным аппаратом, подчиненным военному командованию, и партийным органом, подчиненным партии и объединявшим армейских коммунистов.

1 марта 1919 года меня приняли в члены РКП(б). Многое уже теперь забыто, но день, когда меня принимали в члены партии, остался в памяти на всю жизнь. С тех пор все мои думы, стремления, действия я старался подчинять обязанностям члена партии, а когда дело доходило до схватки с врагами Родины, я, как коммунист, помнил требование нашей партии быть примером беззаветного служения своему народу.

Вскоре части нашей дивизии из района станции Шипово были переброшены для ликвидации белых банд около города Николаевска. В августе 1919 года наш 4-й кавалерийский полк был переведен на станцию Владимировка. В непосредственные военные действия дивизия еще не была втянута и занималась боевой подготовкой.

Здесь я познакомился с комиссаром дивизии, моим однофамильцем Жуковым Георгием Васильевичем. Это произошло при следующих обстоятельствах. Однажды ранним утром, проходя мимо открытого манежа, я увидел, что кто-то 'выезжает' лошадь. Подошел ближе, вижу - сам комиссар дивизии. Зная толк в езде и выездке, захотел посмотреть, как это делает комиссар.

Не обращая на меня внимания, комиссар весь в поту отрабатывал подъем коня в галоп с левой ноги. Но как он ни старался, конь все время давал сбой и вместо левой периодически выбрасывал правую ногу. Я не удержался и крикнул:

- Укороти левый повод!

Комиссар, ничего не говоря, перевел коня на шаг, подъехал ко мне и, соскочив, сказал:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату