назначения на должность командира 4-й кавалерийской дивизии.
И. Д. Косогов спросил, как я отношусь к предполагаемому назначению и устраивает ли меня работа в Белорусском военном округе. Я ответил, что назначение на должность командира такой прославленной дивизии рассматриваю как особую честь. Белорусский военный округ знаю, в его составе проработал много лет. С командиром 6-го корпуса Е. И. Горячевым знаком, он весьма опытный кавалерийский начальник, и я с большим удовольствием буду работать под его командованием. Хорошо знаком с командиром 3-го кавалерийского корпуса Л. Я. Вайнером, считаю его способным военачальником.
На этом разговор с И. Д. Косоговым закончился. Прощаясь, он сказал, что со мной будет еще беседовать С. М. Буденный.
Беседа состоялась через несколько дней, когда приказ о моем назначении уже был подписан наркомом. Прощаясь, С. М. Буденный с волнением сказал:
- 4-я дивизия всегда была лучшей в рядах конницы, и она должна быть лучшей!
Хочется с удовлетворением отметить, что эти пожелания Семена Михайловича сбылись. Но до того как дивизия вышла вновь в первые ряды, всем, особенно командному, политическому составу и партийным организациям, пришлось много потрудиться.
В книге С. М. Буденного 'Пройденный путь' достаточно подробно описаны блистательные победы 4-й кавалерийской дивизии. Я хочу ограничиться лишь некоторыми личными воспоминаниями, относящимися к периоду моего командования этой славной дивизией.
4-я кавалерийская имени К. Е. Ворошилова дивизия была ядром легендарной Первой конной армии. В жестоких боях в годы гражданской войны она показала чудеса храбрости и массового героизма.
До 1931 года дивизия дислоцировалась в Ленинградском военном округе и располагалась в местах, где раньше, при царской власти, стояли конногвардейские части (Гатчина, Петергоф, Детское Село). Как и в годы гражданской войны, 4-я дивизия осталась одной из лучших в нашей кавалерии. Личный состав дивизии бережно хранил ее славные боевые традиции, успешно воспитывал у молодых конников чувство высокой ответственности и воинского долга.
В 1932 году дивизия была спешно переброшена в Белорусский военный округ, в город Слуцк. Как мне потом стало известно, передислокацию объясняли чрезвычайными оперативными соображениями. Однако в тот период не было никакой надобности в спешной переброске дивизии на совершенно неподготовленную базу. Это важно подчеркнуть, так как в течение полутора лет дивизия была вынуждена сама строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады и всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть. Недостаток строительных материалов, дождливая погода и другие неблагоприятные условия не позволили вовремя подготовиться к зиме, что крайне тяжело отразилось на общем состоянии дивизии и ее боевой готовности. Упала дисциплина, часто стали болеть лошади.
Командование 3-го корпуса, куда входила 4-я кавалерийская дивизия, ничем не могло помочь, так как в аналогичном положении находились и другие части этого корпуса, также спешно переброшенные в округ.
Весной 1933 года командующий Белорусским военным округом И. П. Уборевич после краткого инспектирования частей дивизии нашел ее в состоянии крайнего упадка. Надо заметить, что в свое время командующий не оказал надлежащей помощи дивизии в вопросах строительства и не принял во внимание условий, в которых находились части. Теперь он поспешил определить главного виновника плохого состояния дивизии - ее командира Г. П. Клеткина.
Безусловно, ответственным за дивизию является командир, на то он и единоначальник. Но высший начальник по долгу своей службы и как старший товарищ обязан быть объективным. Со свойственной ему горячностью И. П. Уборевич доложил народному комиссару обороны К. Е. Ворошилову о состоянии 4-й дивизии и потребовал немедленного снятия комдива Г. П. Клеткина. Конечно, в дивизии имели место недостатки. Однако И. П. Уборевич все же сгустил краски, утверждая, что дивизия растеряла все свои хорошие традиции и является небоеспособной.
Сообщение И. П. Уборевича для К. Е. Ворошилова было крайне неприятным: он был кровно связан с дивизией долгие годы, не раз ходил в ее рядах в атаку. Дивизия воспитала целую плеяду талантливых командиров и политработников. Для инспектора кавалерии С. М. Буденного 4-я дивизия также была любимым детищем. В свое время он ее формировал и водил в бой.
К. Е. Ворошилов информировал С. М. Буденного о том, что ему доложил И. П. Уборевич, и предложил подыскать нового командира.
И вот настал день, когда мы с женой и дочерью сели в поезд, который снова повез нас в знакомые места, в Белоруссию. Я знал и любил Белоруссию, белорусскую природу, богатую чудесными лесами, озерами, реками, и как охотник и рыбак радовался, что вновь попаду в эти живописные места. За время работы в Белоруссии я изучил характер ее местности - от северных до южных границ. Как это мне потом пригодилось! А самое главное, в Белорусском военном округе имел много друзей, особенно в частях и соединениях конницы.
Правда, 4-ю дивизию я знал мало. В той дивизии был всего лишь один раз в 1931 году, и то очень недолго. Людей дивизии почти не знал, за исключением командира Г. П. Клеткина, его заместителя по политической части Н. А. Юнга, начштадива А. И. Вертоградского, командира механизированного полка В. В. Новикова и нескольких других командиров. А без знания людей, их слабых и сильных сторон, без знания способностей начальствующего состава нельзя успешно руководить войсками, особенно большим воинским коллективом.
В Слуцк мы попали в период весенней распутицы. На станции была непролазная грязь, и, пока добрались до тачанки, жена не раз оставляла свои галоши в грязи. Сидя у меня на плечах, Эра спросила:
- Почему здесь нет тротуара, как у нас в Сокольниках? Я ей ответил:
- Здесь тоже будет тротуар и красивая площадь, но только позже...
Мне с семьей пришлось временно приютиться в 8-метровой комнате у начальника химслужбы дивизии В. М. Дворцова, который был так любезен, что сам с семьей остался в одной небольшой комнате, уступив нам эту комнатушку. Все мы понимали трудности с жильем, и никто не претендовал на лучшее, пока это 'лучшее' мы сами не построим.
Через полчаса я был уже в штабе дивизии, который располагался тут же во дворе. Командира дивизии Г. П. Клеткина в штабе не было: он сообщил, что нездоров и принять меня не может. Я, конечно, понимал его душевное состояние и не настаивал на немедленной встрече.
С положением дел в дивизии меня подробно ознакомили заместитель командира по политической части Николай Альбертович Юнг и начальник штаба дивизии Александр Иванович Вертоградский. Я был признателен им за то, что они сумели все быстро и обстоятельно изложить. Однако мне предстояло главное: самому досконально разобраться в обстановке непосредственно в частях и подразделениях, определить недостатки, найти их причины и вместе с командирами и политработниками наметить пути их ликвидации.
В тот же день я поехал в 19-й Манычский кавалерийский полк - головной, старейший полк дивизии, которым командовал Федор Яковлевич Костенко, один из первых конармейцев. Лично его я раньше не знал, но много слышал об этом добросовестном командире, большом энтузиасте кавалерийского дела, непременном участнике всех конноспортивных состязаний, которые в тот период широко практиковались в коннице.
Великая Отечественная война застала Ф. Я. Костенко в должности командующего 26-й армией, защищавшей наши государственные границы на Украине. Под его командованием части и соединения этой армии дрались столь упорно, что, неся колоссальные потери, фашистские войска так и не смогли в первые дни прорваться в глубь Украины. К большому сожалению, Федору Яковлевичу Костенко не посчастливилось дожить до наших дней. Он пал смертью героя в ожесточенном сражении на харьковском направлении, будучи заместителем командующего Юго-Западным фронтом. Вместе с ним погиб его любимый старший сын Петр. Петра Костенко нельзя было не любить. Помнится, еще совсем мальчиком Петр изучал военное дело, особенно нравились ему верховая езда и рубка. Федор Яковлевич гордился сыном, надеялся, что из Петра выйдет достойный командир-кавалерист, и не ошибся.
После 19-го Манычского полка я подробно познакомился с 20, 21-м и 23-м кавалерийскими полками, 4-м конноартиллерийским и 4-м механизированным полками, а затем с отдельными эскадронами дивизии. В самом тяжелом положении оказался 20-й кавполк, стоявший в деревне Конюхи, в 20 километрах от города Слуцка. Полком командовал Владимир Викторович Крюков, который потом, в Отечественную войну, возглавлял кавалерийский корпус, не раз отмечавшийся в приказах Верховного Главнокомандующего. Полк был расположен близко к государственной границе и являлся как бы авангардом дивизии.
Несмотря на тяжелые условия, настроение всего личного состава полка было бодрым. Даже жены офицеров, покинувшие хорошие квартиры под Ленинградом, и те не унывали. Жаловались только на одно: негде учить детей, нет школ.
21-м кавалерийским полком командовал Иван Николаевич Музыченко. Его я знал по 14-й отдельной кавалерийской бригаде, где он был в период гражданской войны помощником военного комиссара полка. Отечественная война застала его командующим 6-й армией на Украине, штаб которой стоял во Львове. По ряду обстоятельств И. Н. Музыченко не посчастливилось в начале войны. Вынужденно отходя в глубь Украины под натиском значительно превосходивших сил врага, он, будучи тяжело раненным, попал в плен к противнику и всю войну томился в лагерях военнопленных в Германии.
21-й кавалерийский полк произвел несколько лучшее впечатление своей организованностью, состоянием службы и общим порядком. Чувствовалась хорошая организационная работа командно-политического состава.
23-м кавалерийским полком командовал Леонид Николаевич Сакович. Это был безукоризненно честный и дисциплинированный человек, верный сын нашей Коммунистической партии и мужественный воин. Л. Н. Сакович погиб 27 мая 1942 года в Харьковской операции, командуя 28-й кавалерийской дивизией.
4-м механизированным полком командовал Василий Васильевич Новиков. В период Великой Отечественной войны В. В. Новиков командовал мехкорпусом и не раз был отмечен в приказах Верховного Главнокомандующего. В. В. Новиков, ветеран Конармии, долгое время работал начальником оперативного отдела 4-й кавалерийской дивизии. Комиссаром полка был замечательный большевик Артем Сергеевич Зинченко, старейший конармеец, дравшийся под знаменем Первой конной армии с первых дней ее создания. В Отечественную войну Артем Сергеевич работал комиссаром ряда крупных фронтовых госпиталей.
В рядах 4-го мехполка выросли многие отличные командиры и политработники, занимавшие потом ответственные должности в Генеральном штабе, центральных управлениях наркомата обороны и в войсках. В прошлом рабочие или крестьянские парни, они стали крупными военными специалистами, старшими офицерами и генералами.
Поскольку механизированные части, особенно корпуса, сыграли выдающуюся роль в годы Великой Отечественной войны, а накануне войны с формированием мехкорпусов были связаны известные трудности, мне хотелось бы в двух словах коснуться истории возникновения мехкорпусов, подчеркнув приоритет нашей армии в этом деле.
В 1929 году Реввоенсовет СССР (по докладу В.К. Триандафиллова) утверждает постановление, в котором говорится:
'Принимая во внимание, что новый род оружия, каким являются бронесилы, недостаточно изучен как в смысле тактического его применения (для самостоятельного и совместно с пехотой и конницей), так и в смысле наиболее выгодных организационных форм, признать необходимым организовать в 1929- 1930 гг. постоянную опытную механизированную часть'.
