факт, что еще раз в жизни что-нибудь такое увидим! Хотя действительно — смотреть там особо не на что — столбы с вырезанными богами, кострище, кости человеческие — вот и все, собственно.
— А зачем тогда домой? — спросил Валя, который с радостью остался бы насовсем.
— Мы это уже обсуждали.
Воцарилась недобрая тишина.
Червенька с Оленькой только вертели головами, ожидая, что кто-нибудь из москвичей примет решение — они уже поняли, что те уйдут, чтобы не вернуться больше никогда. Ну, во всяком случае, это практичных россиянок озаботит не так сильно — жаль, конечно, но зато, если Дажьбог с Додолой позаботятся, детишки от гостей останутся — будут храбрыми воинами. Правда — Ромил, поддержавший начинание Ведмедя, мог неожиданно обернуться и против детей тех, кого невзлюбил… С другой стороны — с ним самим была непонятная история — эллинская половина, про которую он не любил даже слышать.
— В любом случае, — продолжил Стас, — лучше решить все миром — нельзя под конец ссориться. А уж убивать кого-то за ерунду такую — подавно!..
Начало темнеть, и Кокорь поднялся — выглянуть на улицу.
— Теперь миром не решишь — если только Ведмедь поперек скажет. Сейчас начнется!
К жилищу москвичей двигались полтора десятка дружинников, возглавляемых Ромилом и воеводой. За неторопливым отрядом подтягивались местные, а от кузни поторапливался Звяга с женой…
— Саныч, может мы поговорим? — предложил Женька. — Все надежней будет.
— Угу, станут они с вами говорить — в капище-то я был, а не Пушкин…
Валентин оглядывался, гадая не стоит ли уже побежать к машине — у дружинников был недобрый вид, а все остальные косились подозрительно.
Вопреки ожиданиям разговор начал Ведмедь, которого Ромил уже успел обработать — у волхва был очень простой и действенный план, не зря его считали хитрым.
— Стас, поведай по чести — за чем к Всеволоду ходил?
— Ну как… к себе хотим вернуться — он рассказал дорогу и время. Вот и будем возвращаться — без толку нам здесь задерживаться еще на зиму да и домой охота. Да ты не стой, заходи в дом-то, — Стас посторонился, но Ведмедь не сдвинулся с места, а волхв лукаво улыбнулся.
— Не пойму я вас — ведете себя как свои, да и по повадкам — россы, а жить с нами не можете — все рветесь преступить. — Ведмедь был явно расстроен. — Был в капище? — добавил он так резко, что вздрогнули от неожиданности все присутствовавшие — и подоспевшие Звяга со Снежаной, и Червенька с Оленькой и Стас и его товарищи, и даже дружинники. Спокойным остался только Ромил — он внимательно посмотрел на Стаса и хлопнул в ладоши:
— Отвечай скорее — негоже правду задерживать, а кривда нам не нужна.
В голове у геолога, в тот самый момент резкого воеводиного вопроса, помимо воли мелькнул образ увиденного в святыне древнеславянских племен. Ромил мог это легко «заметить», и времени на раздумья у Стаса не было: или рискнуть сказать «кривду», рискуя быть раскрытым, или правду…
Какое наказание может последовать за правдой, он догадывался.
Даже не догадывался, знал — ножом по горлу на алтаре, чтобы боги могли крови выпить.
— Ведмедь, — начал Стас, — мы тут без малого год… зиму, то есть. Помогали, чем было — старались вам жизнь упростить; ну, что не получилось — за это нас винить не можно. Но мы жили в мире, где любопытство — естественно, а наказывают за него только детей…
— Значит, ходил, — утвердительно вымолвил Ведмедь. — Всеволод запретил, а ты все равно пошел.
Стас кивнул, не обращая внимания на победоносную улыбку, полностью осветившую теперь лицо Ромила.
— Ну и что случилось? Кто-то умер, погиб, где-то началась война… что? Что случилось оттого, что я, пусть для вас чужой, увидел капище? Мы скоро уедем — вы о нас можете даже не вспоминать.
Ведмедь оказался несколько не готов к подобной постановке вопроса. Он подергал себя за бороду.
— Боги осерчают и от рода отвернутся, — отрезал Ромил, — и только одним способом можно благосклонность богов вернуть! И ты, Ведмедь, знаешь как.
— Погоди, Ромил, — вмешался воевода. — Тут пока еще я сужу. Говорить с людьми надо. — Он повернулся к Звяге, быстро что-то спросил, потом у Снежаны, у Червеньки, у дружинников… Стас прислушался. Их защищали — кто как мог, дружинники очень вовремя вспомнили, кому русичи обязаны избавлением от степняков (правда, Ведмедь не забывал и так, без напоминаний).
— Мое слово — изгнать их из поселка надо, но изгнать, а не убивать, — заключил воевода обращаясь к волхву. — Жаль, конечно, что так вышло… урок им. И нам.
— Жаль, — подтвердил Стас. Его товарищи тоже покивали.
— Нельзя просто так отпускать, — зашипел Ромил, — ты со мной, Ведмедь, не считаешься, а зазря — я, поди, поболе твоего ведаю. Волхв еси. Погибнет род весь от кощунства такого. Глад и мор грянет!
— Они же род спасли! И ты им тоже жизнью обязан, разве нет? Степняки бы здесь полоном никого не взяли — не к делу мы им. Их путь на Киев был.
— Боги направили…
Воевода перебил волхва и заговорил так быстро, что даже Стас перестал различать слова, а Ромил прикрыл глаза и, казалось, даже не слушал пламенную речь, мол, говори, говори, все равно — пришельцы мои будут…
Внезапно Стаса осенило, и он рискнул разыграть давнюю догадку. Уставившись в упор на Ромила, он ярко представил в своем воображении картину: Ромил, усыпив словами бдительность своего старика- учителя, сталкивает его на острый частокол.
Это сработало.
Волхв отшатнулся и приподнял руку, как бы отгораживаясь от видений геолога, а потом прожег его ненавидящим взглядом. И понял, что этим жестом сам выдал себя — теперь Стас точно знает его тайну и сохранит только при благоприятном исходе всего дела. А заткнуть ему рот, как любому из присутствующих, волхв не мог — не властен он был над разумом пришельцев. Стас смотрел на Ромила уже спокойно, едва заметно улыбаясь уголками рта. Волхву было заметно.
— Ты прав, воин, — сказал он, опустив глаза. — Пусть уезжают…
Напряжение сразу спало. Воины, пришедшие с воеводой, расслабились и москвичи тоже успокоились, посчитав, что это Ведмедь уговорил волхва и более в обиду их не даст.
— Ну, так мы пойдем собираться?.. — предложил Валя, подмигнув Червеньке.
Дружинники во главе с Ведмедем и Ромилом медленно двинулась обратно к кремлю, местные стали потихоньку расходиться. Кокорь беспечной походкой направился за дружиной.
Ромил же, отойдя от дома москвичей, остановил воеводу и повернулся к Кокорю.
— А он! Наш, а покрыть чужого хотел! Ужели ты, Ведмедь, и здесь поперек будешь городить? — палец волхва потянулся в сторону Кокорева лица. — Это уж против всех богов будет, а прощения кому просить? Опять Ромилу, — ворчливый, волхв был еще страшнее гневного.
Ведмедь задумался. Да, прав здесь Ромил. Во всем прав. Рядом с богами был чужой, не для поклонения был, не для жертвоприношения, а просто из любопытства. А ну как действительно обиделись боги за такое кощунство, а свой знал — и не воспрепятствовал. Чтобы задобрить — нужна очищающая жертва не пленных, не рабов, а — росса. И только отступник Кокорь может своей кровью искупить обиду идолов. Конечно, терять Кокоря жалко: и дружинник он добрый — не каждый одолеет, и уж человек-то — с таким только мед пить! Но если боги осерчают — весь род может погибнуть.
Ничего не ответил Ведмедь, лишь головой кивнул и быстро зашагал в кремль. А Ромил поманил Стасова телохранителя, и тот послушно двинулся вперед, повесив голову.
Слух о том, что искупление Стасова греха ложится на Кокоря, принес Звяга.
— Сволочь этот волхв, в идолов он сам давно уже не верит, — процедил Стас. — просто ко власти рвется, через трупы цену себе набивает…
— Не все же пряники есть, — заключил Валя, который даже и думать перестал о том, чтобы остаться. — Тикать, тикать отсюда надо. Со здешними порядками — долго не проживешь… вот примут за
