Такого корма, каким Марксэна кормила голубей, в магазине не оказалось. Но Пашкин взгляд всегда за что-нибудь зацепится!
– Вон ту, серенькую, – попросил он продавщицу, показывая на маленькую игрушечную мышку, которая ничем не отличалась от настоящей.
– Для полноты коллекции, – ухмыльнулся он, засовывая мышку в карман.
Возле служебного входа в цирк стоял белый «Мерседес». На месте номера у него была табличка с надписью «Никулин».
– Это что, номер такой? – удивился Пашка.
– Никулину специально такую табличку подарили, – объяснил Саня. – Он, когда еще живой был, на этом «Мерседесе» ездил, и его ни один милиционер не останавливал. Может, только чтобы автограф попросить.
– А теперь кто же на нем ездит? – заинтересовался Пашка.
– Не знаю, – вздохнул Саня. – Может быть, он теперь мемориальный?
Пашке стало жалко, что Никулин умер. Конечно, вряд ли удалось бы увидеть его в цирке. И все-таки было приятно знать, что на свете живет такой веселый и хороший человек. Не то что какой-нибудь ненормальный мышелов Мифа!
На проходной сидел уже другой охранник – на этот раз не приземистый, а долговязый.
– Вы куда? – грозно спросил он.
– Я вчера заходил, – начал Пашка уверенным тоном, – и ваш напарник сказал, чтобы мы сегодня пришли. Мы к униформисту, к Мефодию. Он наш земляк, а мы приехали на каникулы, хотим представление посмотреть. Может, он билеты достанет.
– Земляк! – буркнул охранник. – Так на рынке все друг друга называют. «Эй, земляк, купи бакинской картошечки!» Вы не из Баку?
– Не-а, – улыбнулся Пашка. – Из Подмосковья.
– Ну ладно, подмосквичи. Попробую его по внутреннему кликнуть. – Охранник снял трубку телефона. – Только скорее всего занят он. Дневное представление скоро.
– Занят так занят, мы подождем. Главное, что он здесь, – кивнул Пашка.
Как ему хотелось не ждать Канарейку у проходной, а проникнуть прямо в цирк! Уж он-то сумел бы как- нибудь отвлечь охранника… Но Пашка сдержал свой порыв. Что он, маленький? А если из-за его любопытства все дело сорвется? Как они тогда предъявят преступнику свои доказательства, как вызовут его на откровенность? Нет уж, придется отложить посещение цирка до лучших времен…
– Через полчаса освободится, – буркнул охранник, положив трубку внутреннего телефона. – Погуляйте пока, пожуйте мороженого.
– Может, вам тоже мороженого принести? – попробовал подлизаться к охраннику Пашка.
Но тот только отмахнулся:
– Сказал вам, ждите на улице. Придет – выйдет.
Ребятам ничего не оставалось, как выйти из здания.
Дверь служебного входа открывалась и закрывалась, впуская и выпуская незнакомых людей, и каждый раз Пашка с Саней вздрагивали.
– Только ты, Чибис, молчи, ладно? – скорее попросил, чем скомандовал Пашка. – А то начнем друг друга перебивать, запутаемся… Я один буду говорить. А ты пострадавшего будешь изображать.
– Какого еще пострадавшего? – удивился Саня.
– Я скажу, что ты родственник трупа. Так что сжимай кулаки, делай злое лицо – короче, давай понять, что с тобой шутки плохи. Все, Чибис, не мешай мне сконцентрироваться!
– Родственник трупа? Да ты, Пашка, в своем…
Договорить Саня не успел. Дверь снова приоткрылась, и из нее высунулась испуганная мордочка Канарейки.
«Да он уже сейчас боится!» – приободрился Пашка.
Канарейка огляделся, словно понюхал воздух, и опять исчез за дверью.
Пашка откашлялся, чтобы при разговоре голос был хоть чуточку грубее, и решительно открыл дверь. Он так громко хлопнул ею, что Канарейка подпрыгнул, как от выстрела.
Не мигая, Пашка исподлобья уставился на Канарейку.
– Вот, они тебя искали, – зевнул охранник.
Канарейка застыл на месте.
«Почему он молчит? – подумал Саня. – Хоть бы спросил что-нибудь…»
Немая сцена затягивалась. Подготовленные Пашкой слова повисли в воздухе. Пашка ведь подготовил их в ответ на вопрос преступника! Например, Канарейка спросил бы:
– Вы меня ждете?
– Тюрьма тебя ждет, – ответил бы Пашка.
Мрачным таким тоном. Или, может быть, Канарейка спросит:
