НАТО принял так называемое «двойное решение»: если предложенные Советскому Союзу переговоры по взаимному сокращению вооруженных сил и вооружений в течение четырех лет не дадут результатов, то в Европе будут размещены 108 ракет «Першинг-2» и 464 крылатых ракеты, причем более совершенные «Першинги» установят исключительно на территории ФРГ.
Это было явным вызовом не только советскому руководству, но и Андропову, проводимой им внешнеполитической линии в отношении США и Западной Европы.
Позиция канцлера Г. Коля[63] в отношении «двойного решения» была следующей: он выступал за переговоры, а при необходимости — и за довооружение Германии. Причем прогнозировал, что
С конца 1980 года возобновился диалог между Кремлем и Белым домом. В застольной речи Брежнева на переговорах с германской делегацией 30 июня 1981 года прозвучали такие слова:
На американо-советских переговорах, начавшихся наконец-то в ноябре 1981 года в Женеве, долгое время не наблюдалось никакого прогресса. Многие участники советской делегации были уверены, что Рейган предложил «нулевой вариант», будучи заведомо уверенным, что СССР не пойдет на него.
«Женева была обречена на неудачу, — писал Брандт. — Смертельно больной преемник Брежнева Андропов… слишком поздно, осенью 1982 года попытался вызвать какое-то движение. Его предложение было направлено на установление «равновесия» по отношению к французско-британскому ядерному потенциалу. В сентябре 1983 года Андропов написал мне о контрмерах, которые будут предприняты, если Федеративная Республика «превратится в плацдарм для американских ракет первого удара». В ответном письме… я был вынужден напомнить ему, что Советскому Союзу нужно со своей стороны что-то предпринять: «Проявите инициативу!»
Параллельно велась конфиденциальная переписка Андропова с Рейганом.
А. Добрынин:
«Опасность тут была в том, что Рейган, как и Брежнев, слабо разбирался в теоретических вопросах. Это лишь фиксировало его идеологическую непримиримость, которая постоянно подпитывалась его консервативным окружением. А все это непосредственно отражалось на практическом курсе его внешней политики, на его стремлении максимально вооружиться. Короче, идеология доминировала над политикой. И у Рейгана, пожалуй, это проявлялось гораздо сильнее, чем у Андропова[64] ».
Тут может возникнуть вопрос, почему в триаде Рейган — Брежнев — Андропов появилась последняя фамилия? По свидетельству многих его современников, именно Андропов в значительно большей степени, чем, например, Громыко, определял внешнюю политику СССР в годы брежневского застоя. Более того, очевидцы утверждают, что Громыко даже подчеркнуто уступал «пальму первенства» Юрию Владимировичу в этих вопросах. Добрынин вспоминает, как был свидетелем ожесточенной идеологической полемики между Громыко и госсекретарем США Шульцем — оба стояли на несокрушимых идеологических позициях, и не находили консенсуса ни по одному вопросу.
Американский президент Р. Рейган, в июле того же года послал Андропову как Генеральному секретарю рукописное письмо:
«Часто делаются намеки на то… что мы вынашиваем империалистические планы и потому представляем собой угрозу как вашей собственной безопасности, так и безопасности вновь нарождающихся наций. Но не только не существует доказательств, подкрепляющих это обвинение, а напротив, имеются весомые доказательства того, что Соединенные Штаты, в то время как они могли бы господствовать над всем миром без всякого для себя риска, не делают ни малейших усилий в этом направлении… Нет абсолютно никакого основания для того, чтобы обвинять США в империализме или попытках навязать свою волю другим странам посредством применения силы…».[65]
Подобное послание было ничем иным, как дипломатическим «ходом конем», а попросту говоря — лицемерием, поскольку в то же самое время и той же рукой Рейган[66] подписывал директивы по национальной безопасности (NSDD), направленные на подрыв мощи и демонтаж СССР. Андропов разгадал этот ход.
Впрочем, такое же — и тоже рукописное письмо было направлено ранее Рейганом и Брежневу в 1981 году, почти дословно повторявшее послание Трумэна[67] Сталину вскоре после завершения войны. Показательно, что Андропова не обманул ни столь примирительный тон письма, ни автограф — ведь рукопись предполагает более высокую степень доверительности.
Дело даже не в сути ответного послания Андропова, а в его дальнейших действиях. Не обманувшись дружелюбным жестом Рейгана, Андропов сделал противостояние развертыванию американских ракет средней дальности стержнем советской внешней политики. Громыко посетил Бонн и предупредил, что СССР покинет Женевские переговоры по контролю над вооружениями, как только «Першинги» прибудут в Западную Германию.
Когда Коль посетил Москву в 1983 году, Андропов предупредил, что если канцлер согласится на размещение «Першингов-2», то
22 сентября 1983 года началось размещение ракет «Першинг-2» — и советская делегация покинула переговоры в Женеве. 30 ноября Андропов написал Брандту, что теперь СССР
Г. Киссинджер:[68]
«Московская пропагандистская машина развернула крупномасштабную кампанию в каждой из европейских стран. Массовые демонстрации, организованные различными группами сторонников мира, требовали, чтобы первоочередной задачей считалось разоружение, а не развертывание новых ракет, и чтобы немедленно был введен ядерный мораторий».
Несомненно, Андропов понимал, что гонка вооружений, чем дальше, тем все более приобретает абсурдный характер. По сути, обе сверхдержавы были способны уже по два раза уничтожить врага своим ядерным оружием, но напрягали все силы, чтобы добиться этого трижды. Однако у каждого человека лишь
