брат, направлялся, когда три года назад здесь проезжал?
— В Баратию, — кратко ответил Фланнери, явно не желая вдаваться в подробности. Но меня-то как раз они и интересовали. Я вспомнил, что он так и не объяснил нам, как очутился на месте нашего боя с колдунами в самый драматический миг.
— А зачем тебя понесло к джунгарам? — удивился Мечислав. — Я слышал, они на дух не переносят тех, кто не косоглазый.
— Понесло меня туда в поисках мудрости, — ответил ему несколько высокомерно наш брат-маг, — и не к джунгарам, а к баратам. Они еще остались там, на юге в джунглях и на востоке в Заснеженных горах. От одного баратского мага я узнал, что в горах есть обители, где отшельники бережно хранят и приумножают знания, накопленные за тысячелетия. Я надеялся, что мне удастся найти там подлинный текст Пророчества…
— Ты уже второй раз упоминаешь про какое-то Пророчество, — заметил я. — О чем оно, собственно? И как ты предлагаешь «реализовать» его?
— Об этом нам лучше поговорить, когда мы остановимся в какой-нибудь таверне и пообедаем, — предложил Фланнери, — а то обсуждать такое на голодный желудок…
Тут мы увидели, что, болтая, незаметно вплотную приблизились к городским предместьям, и пришлось сдерживать коней, чтобы не раздавить уличного торговца, тащившего на голове корзину с фруктами, или не врезаться в воз с товарами. Улицы были так запружены народом и телегами, что мы потратили на проезд через предместья уйму времени. Вдобавок они тут были куда обширнее, чем в Эстимюре. И следовательно, в случае осады сжечь их было бы труднее. Но, окинув взглядом высящиеся перед нами гранитные стены в полсотни локтей высотой и внушительные квадратные башни, я решил, что взять такой город будет нелегко, даже если нападающим удастся захватить предместье внезапным ударом. А внезапного удара не получится — Тар-Хагарт славился своими умелыми дипломатами и… шпионами.
Но нас это пока мало волновало, и, миновав массивные, окованные медью, распахнутые ворота, мы въехали в Тар-Хагарт, Новый Город.
Глава 17
Правда, сначала нам пришлось заплатить пошлину маленькому длинноносому человечку в полосатом халате и круглой зеленой шапочке, смахивавшей на подшлемник, с затейливым узором красной нитью. Он сидел на толстой кожаной подушке у самых ворот, за складным столиком, и стражники, не говоря ни слова, направили нас к нему. Мы не потрудились спешиться, и поэтому, разговаривая с нами, длинноносый был вынужден все время задирать голову, и ему это не нравилось; очевидно, он привык смотреть на других сверху вниз, так сказать, с высоты своей должности. Однако, на наш с Мечиславом взгляд, должность его была невысока, и «снисходить» к нему мы не собирались.
Когда мы приблизились, он обмакнул перо в стоявшую рядом на столике глиняную чернильницу и приготовился что-то записывать в раскрытую перед ним книгу.
— Откуда вы приехали и зачем? — осведомился длинноносый скрипучим голосом.
— Из Вендии, — ответил Мечислав.
— Из Антии, — ответил я, а Фланнери промолчал, но длинноносый не обратил на это внимания и раздраженно спросил:
— Разве вы приехали не вместе? Или не успели договориться? Учтите, что введение в заблуждение представителей Счетной Палаты карается штрафом в… — Он быстренько подсчитал в уме, видимо, переводя местные деньги на марки и эйриры. — … Пятнадцать эйриров, — победно закончил он, зло глядя на нас.
— Мы просто отвечаем с разной степенью точности, — лениво обронил я, не желая связываться с мелким чиновником. — Вендия, как известно, неотъемлемая часть Антии.
Мечислав негодующе вскинулся, но у него хватило ума и выдержки промолчать.
— И зачем же вы приехали в Тар-Хагарт? — спросил длинноногий счетчик, решив не углубляться в дебри политики и географии и даже подсказав нам ответ. — В гости к родственникам? Или по делу?
— По семейному делу, — буркнул все еще злившийся Мечислав.
— Та-ак, — протянул счетчик. — Значит, вы должны уплатить гостевую пошлину, по пять эйриров с человека, и деловую пошлину, по десять эйриров с головы. И, разумеется, налог в пользу городской стражи, охраняющей горожан и гостей от грабителей.
«Это от таких, как ты, что ли?» — подумал я, но промолчал, успев подсчитать, что каждое наше слово в этой беседе обходится нам больше чем в десять денариев.
Я-то промолчал, а вот Мечислав опять не удержался и заявил, хлопнув себя по рукояти меча:
— Нам стража не нужна — эти мечи защитят нас от любых грабителей.
— А вот оружие приезжим предлагается сдать, — любезно уведомил его счетчик, — вы только не волнуйтесь, вам, как положено, выдадут бумагу с печатью, и по выезде вы все получите обратно.
Мечислав явно хотел сказать коротышке, куда он может засунуть свою бумажку с печатью, равно как и саму печать, но я жестом остановил его и ответил вымогателю сам:
— Никак не возможно. Эти мечи священны для нас и не могут быть отданы никому, кроме членов нашего рода. Ведь не требуете же вы… — Меня внезапно осенило вдохновение. — … Ведь не требуете же вы сдавать талисманы, амулеты и прочие магические предметы, хотя они, как известно, могут быть куда опаснее мечей!
Счетчик важно кивнул.
— Правилами это предусмотрено, — изрек он и дальше уже явно цитировал: — «Буде приезжие не пожелают сдать оружие, по причинам религиозным или иным, то надлежит им уплатить сбор за дозволение носить оное».
— Сколько? — нетерпеливо бросил я.
— Разрешение на ношение оружия стоит пятнадцать эйриров…
— Всего сколько? — перебил я, чувствуя, что въезд в Тар-Хагарт обойдется нам гораздо дороже, чем я думал.
— Семьдесят шесть эйриров, — ответил счетчик. — По пятнадцать с человека, по восемь с коня, да еще за ношение…
— Ладно, верю, — перебил я, открывая седельную сумку. — И сколько это будет в денариях?
Счетчик слегка приподнял брови, но спрашивать, откуда у нас ромейские деньги, не стал, лишь буркнул:
— Четыреста пятьдесят шесть денариев.
Меня подмывало поспорить насчет пошлины за коней, сказать, что у моего арсингуя в Тар-Хагарте наверняка нет ни родственников, ни дел, так как здесь живут одни ослы, раз мирятся с существованием пиявок вроде него. Но, памятуя, чем кончилось щеголянье скакуном у ромейской кустодии, я, не говоря ни слова, отдал деньги стоявшему рядом со счетчиком стражнику. И пока тот, в свою очередь, считал деньги, длинноносый старательно записывал в книгу, сколько с нас содрал. «Интересно, зачем?» — подумал я, когда мы отъехали от ворот и двинулись по широкой прямой улице, вымощенной каменными плитами.
— Что — зачем? — спросил Фланнери. Видимо, я высказал свою мысль вслух.
— Зачем он записывает? Ведь через ворота каждый день проезжает уйма народу. А сколько всего в городе ворот?
— Двенадцать. По шесть с каждой стороны реки.
— И при каждых такой писаришка? — недоверчиво спросил Мечислав.
— Обязательно, — кивнул Фланнери. — Все поступления в городскую казну строго учитываются, а то чиновники так и норовят положить сбор в собственный карман.
Я только головой покачал, вообразив целую лестницу чиновников, усердно строчащих отчеты и доклады своему начальству. Такой государственный строй как-то назывался, в голове у меня вертелось слово, которого я прежде не встречал. Похоже на употребленное Кефалом Николаидом в его трактате слово «демократия», только не совсем такое. Как же оно там звучало? А, вот.
