пройти незамеченным. А даже если и не пройдет – все будет списано на переключения ретрансляторов.
Теперь самое веселое. Вывести провода наружу, подключить неуклюжий блок питания (еще бы не неуклюжий – на Земле я бы его не поднял) и антенну. Вот и все.
Разумеется, если бы не безвестные разведчики, добывшие схемы этого спутника, ничего бы у нас не вышло. Вместо того чтобы мучиться над дешифровкой алгоритма Гастингса, контрразведка послала некоего капитана Заброцкого поместить между камерой и передатчиком прерыватель с обратной связью. Теперь мы сможем не только прервать при необходимости поток сведений от фотографа, но и передавать дезинформацию по тому же каналу.
Я в последний раз полюбовался на дело рук своих, потом неуклюже забрался на «трон» и отключил магниты.
Санкт-Петербург,
22 сентября 1989 года, суббота.
Сергей Щербаков
Это было не совсем обычное награждение. Если бы хоть одна разведка враждебных держав знала, что творится сейчас в одном из залов малого Ораниенбаумского дворца, то мои сослуживцы еще долго выгребали бы из всех щелей адские машинки, и никакой церемонии, тем более с участием его императорского величества, конечно, не случилось бы. А потому само обилие гостей служило лучшим доказательством безупречной работы Третьего управления.
– Сергей Александрович! – Быстрым, летящим шагом ко мне подошел Федор Малиновский-Россель. Граф Малиновский-Россель. – Как я рад видеть вас здесь!
– Благодарю, ваше сиятельство, – учтиво ответил я. – Позвольте представить вам мою супругу, Елизавету Карловну. Эльза – граф Малиновский-Россель.
– Знакомство с вами – большая честь для меня, – прошептала Эльза, страшно смущаясь и опуская взгляд. Меня это не удивило – граф выглядел как воплощение аристократического шика, и, не зная истории его семейства, никто не догадался бы, что титулом своим этот лощеный придворный обязан подвигам отца – покорителя Индии и родословной своей похвалиться не может. Кстати же, и образ франта и эстета был весьма обманчив, хотя культивировал его граф Малиновский с превеликим тщанием.
Анджея я увидел сразу, как только он вошел в зал. По правде сказать, это было не так уж и сложно – Анджей вошел под руку с супругой, и я, как, впрочем, и большинство присутствующих, сначала увидел именно ее.
Госпожа Екатерина Заброцкая – я по старой памяти по-прежнему называл ее Кейт, хотя в последние годы мне, по долгу службы, все чаще приходилось слышать о Екатерине Стервозной – выглядела действительно великолепно, эффектно выделяясь в своем простом черно-белом платье на фоне увешанных бриллиантами светских дам. В отличие от нее, Андрей, в скромном штатском костюме с одиноко поблескивающим «Владимиром», совершенно терялся среди придворных франтов.
– Андрей, какими судьбами!
Мы обнялись крепко, как старые друзья. Встречаться нам приходилось слишком редко – служба зовет. Андрей, как мне говорили, безвылазно сидел на якобинском космодроме, меня же носило по окраинам империи. Во всяком случае, когда мы виделись в последний раз, ордена у него еще не было. Иначе мой импульсивный друг беспременно бы похвастался.
– Откуда такое украшение? Этим заработали?
– Чем? – Андрей проследил мой взгляд, коснулся рукой белой полоски шрама. – Нет, за это меня ничем не наградили, если не считать малярии, но ее я подхватил сам. А орден… у-у, какое секретное дело.
Я понимающе кивнул.
– Но вам все равно расскажу, – ободрил меня Заброцкий. – Меня после той истории даже в чине повысили сверх выслуги. Я долго радовался. Целых два дня. Пока Кейт не повысили, уже по ее линии. Теперь опять не знаем, кто кому первым должен честь отдавать. Пойдемте. Вижу, там ваша жена стоит.
Кейт снисходительно улыбнулась. Годы и рождение ребенка ничуть не изменили ее.
Мы вчетвером как раз перешли к обсуждению последних событий в Маниле, когда к нам быстрым шагом подошел тип во фраке официанта и с выправкой службиста.
– Господа Щербаков и Заброцкий? – осведомился он. – Вас просят.
Мы переглянулись.
– Кто, простите, просит? – осведомился я.
Если какой-нибудь мелкой сошке приспичило вызвать нас обоих, могла бы подождать конца бала. А еще лучше – завтрашнего дня.
– Совершенно секретно, – приглушенно проговорил охранник.
– Извините, дамы… – развел руками Андрей. – Служба.
– Иди уж, – отмахнулась от него Кейт, как от мухи, одарив на прощание влюбленным взглядом. – Прохиндей.
И где она нахваталась таких слов? Лиза вот – прямо покраснела.
За дверями нас ждал незнакомый человек. Судя по петлицам, майор жандармерии, но это мало что значит – в целях безопасности наши люди могут одеть любой мундир.
– Господа Щербаков и Заброцкий? – переспросил он без нужды.
Мы слитно кивнули.
– Жандармерии майор Дмитрий Лукич Колышев, – представился незнакомец. – Поверьте, я не стал бы отрывать вас от празднества, но дело не терпит отлагательств.
– Тогда давайте к делу, – недружелюбно поторопил его ретивый Заброцкий.
– Мы не стали бы обращаться к вам, если б у нас был выбор, – попытался оправдаться Колышев.
У меня зародилось нехорошее предчувствие. Я попытался его подавить.
– Но вы единственные, – продолжал майор, – кто обладает достаточным опытом и в то же время посвящен в обстоятельства одного дела десятилетней давности…
Подозрение извернулось и с треском огрело меня по голове.
– Вы имеете в виду Арлингтонское дело? – уточнил Андрей.
Колышев кивнул.
– У нас проблемы, – сообщил он.
– Это мы уже поняли, – вздохнул я.
– Очень серьезные, – добавил Колышев. – А главное – решать их надо немедленно. И нам очень нужна ваша помощь.
Мы с Андреем переглянулись.
– Хорошо, Дмитрий Лукич, – вымолвил я тяжело. – После бала мы в вашем полном распоряжении.
Хотел, называется, отдохнуть с Лизой и детьми. Я уже собрался развернуться и уйти, когда сообразил, что Колышев все еще пристально смотрит на меня.
– Немедленно, – признался он совсем тихо, – это значит прямо сейчас.
Мы с Андреем снова переглянулись.
– Так плохо? – поинтересовался мой товарищ. Колышев просто кивнул.
– Господи, – вздохнул я, – что же я жене скажу?
– Господи, – простонал Андрей, – что мне жена скажет!
– Машина ждет – напомнил майор. – Можете отказаться, но…
Мы переглянулись в третий раз.
– Знаете, майор, – шелковым голосом проговорил я, – мы согласны. Только вам придется объясниться с нашими супругами. – Я приоткрыл дверь. – Вон они стоят, у колонны. А мы пока пойдем к машине.
Сбегая по лестнице, Андрей от избытка чувств запел «Егерский марш». А я тихонько мурлыкал про себя «Да пребудет».
