роль. В России с 1917 г. меньшевики не отрицали пролетарской гегемонии в революционной борьбе, требуя только, чтобы пролетариат не претендовал на завоевание власти и руководства ею. В 1918 г. меньшевик Мартынов писал в ц[ентральном] о[ргане] меньшевиков «Рабочий Интернационал» (№ 3—4 за 1918 г.), что автором идеи пролетарской гегемонии был патриарх меньшевизма Аксельрод, который развивал ее еще в 90-х годах, когда он предполагал, что от революции нас отделяет еще долгий промежуток времени:
«Этим обстоятельством, полагал он (Аксельрод), русская социал-демократия может и должна воспользоваться, для того чтобы постепенно возвысить пролетариат до роли гегемона в нашей буржуазной революции, т. е. сделать его способным, избегая изоляции от союзников, которая накануне буржуазной революции преждевременна и опасна, сознательно поддерживать борьбу одних союзников, прямо ведя за собою других (наиболее демократических)...»
Это толкование гегемонии как сознательной поддержки «других» классов (т. е. буржуазии) Мартынов, уже будучи членом ВКП, повторил в своей знаменитой статье о китайской революции, напечатанной в прошлом году в «Правде». Опираясь на постановление VII пленума ИККИ, Мартынов писал, что пролетариат не должен завоевывать «гегемонии» в борьбе за власть против либеральной буржуазии, а в союзе с нею: «То, что для пленума ИККИ должно было явиться лишь в перспективе, как результат завоевания пролетариатом гегемонии в революции (отпадение промышленной буржуазии), то для тов. Радека является исходной точкой (низвержение капиталистического производства).»
Смысл этого меньшевистского понимания гегемонии такой: «Пролетариат, борись больше всех, но не претендуй на власть, поддерживай власть «революционной» промышленной буржуазии».
Чтобы отграничить большевистское понимание пролетарской гегемонии от меньшевистского, нужно ясно сказать, что речь идет о борьбе пролетариата за власть и руководящее положение в революционном правительстве. Это выражается лозунгом диктатуры пролетариата, опирающегося на крестьянство.
В «дополнительных тезисах», принятых II конгрессом К[оммунистического] И[нтернационала], говорилось (п. 9):
«В первой стадии своего развития революция в колониях должна проводиться по программе с чисто буржуазными реформистскими пунктами, как-то раздел земли и т. д. Но из этого не следует, чтобы руководство революцией в колониях находилось в руках буржуазных демократов, напротив, пролетарские партии должны вести усиленную пропаганду коммунистических идей и учредить при первой возможности крестьянские и рабочие Советы. Эти Советы будут работать наравне с советскими республиками прогрессивных капиталистических стран для окончательного свержения капиталистического строя всего мира».
В противоположность этому, проект программы отделывается от вопроса о Советах бессодержательным указанием «в надлежащий момент» проводить в жизнь лозунг организации Советов рабочих и крестьянских депутатов. Вместо Советов рабочих и крестьянских депутатов — органов, борющихся за власть,— проект программы рекомендует коммунистическим партиям «сосредоточить свое главное внимание на создании широких массовых организаций пролетариата (профсоюзов) и революционных крестьянских союзов, на выработку требований и лозунгов, касающихся непосредственно рабочего класса».
Это есть увековечение роковой прошлогодней тактики с оттягиванием организации Советов, с подменой их всякого рода организациями, по самому существу своему не могущими стать органами власти.
Марксистские партии везде воспитывались и вырастали, главным образом, на почве резкой и решительной идейной борьбы с мелкобуржуазными демократами и с их перекрашиванием в розовый цвет социализма, перекрашиванием, имеющим целью обмануть бдительность пролетарского авангарда и подчинить его себе. В Китае это жульническое перекрашивание демократов в коммунистический цвет достигло грандиозных размеров: Гоминьдан вступил сочувствующей партией в К[оммунистический] И [нтернационал]; Чан Кайши готов был себя объявить левым коммунистом, троцкистом и т.д., только бы не выпустить из-под своего влияния кит[айскую] компартию. Предвидя такую возможность, II конгресс К [оммунистического] И[нтернационала] в написанных Лениным тезисах ставил компартиям две задачи: бороться против перекрашивания демократов в коммунистические цвета и во что бы то ни стало охранять политическую и организационную самостоятельность коммунистических партий. В п. 9 тезисов говорилось:
«Необходима решительная борьба с перекрашиванием не истинно коммунистических революционных освободительных движений в отсталых странах в цвет коммунизма;
К[оммунистический] И[нтернационал] обязан поддержать революционные движения в колониях и отсталых странах лишь с той целью, чтобы элементы будущих пролетарских партий, коммунистические не только по названию, во всех отсталых странах были группируемы и воспитываемы в сознании своих особых задач, задач борьбы с буржуазно-демократическими движениями внутри их нации. К[оммунистический] И [нтернационал] должен вступать во временные соглашения, даже в союзы с буржуазной демократией колоний отсталых стран, но не сливаться с ней и безусловно сохранять самостоятельность пролетарского движения даже в самой замечательной его форме.»
Вместо этого после прошлогодних событий новый проект программы К[оммунистического] И [нтернационала] преподносит нам такую «эластичную» формулировку:
«Необходимо... организовывать рабочих и крестьян в самостоятельные организации и освобождать их из-под влияния национальной буржуазии, временные соглашения с которой допустимы лишь постольку, поскольку она не препятствует революционной организации рабочих и крестьян и ведет действительную борьбу против империализма» (ст. 85).
Ясного и точного требования при всех условиях обеспечить политическую и организационную самостоятельность компартии, так же как и требования организовывать Советы с первых же шагов массового движения — в проекте программы нет, что, между прочим, отмечалось уже и другими в дискуссионных статьях. Это означает программное закрепление на будущие времена прошлогодних роковых ошибок китайских коммунистов. И это может привести к новым поражениям и ошибкам не когда-либо, а в самом ближайшем будущем и притом в новых странах Востока. Ибо в «рабоче-крестьянских» партиях Японии и Индии зреют гнойные нарывы, чреватые новой гоминдановщиной.
Эти «двуединые», «двухсоставные», точнее, «двухклассовые» партии, «блестящим» образчиком которых был китайский Гоминьдан, вошли в моду с 1924 г., когда была сделана в Америке попытка организовать рабоче-фермерскую партию[86]. На китайском образчике этой партии показали, какие опасности для партии пролетариата они кроют в себе и каким тормозом революционного движения они способны стать при революционной ситуации. На деле это есть подчинение пролетарского авангарда крестьянству, мелкобуржуазным, вообще не пролетарским слоям и группам. Это есть окрестьянивание или даже обуржуазивание коммунистических партий и большевизма. Давая вышеприведенную расплывчатую формулировку о соглашениях с буржуазией, умалчивая об опыте с Гоминьданом, который был даже принят в качестве сочувствующей партии в Коминтерн, не запрещая организации двухклассовых партий, не указывая на противоречия интересов между пролетариатом и крестьянством (наряду с совпадением этих интересов в ряде пунктов), проект программы ставит под угрозу самое существование на Востоке самостоятельных революционных партий пролетариата и тем самым превращает в пустой звук слова о необходимости для коммунистов бороться за пролетарскую гегемонию и за перерастание буржуазных революций в социалистические.
Мало того, что пролетарские революции из проекта программы вообще исчезают. «Двуединство» революции превращается в мировой закон и из России и из стран Востока переносится на все страны, в том числе западные страны развитого капитализма, где положение и позиции крестьянства совсем иные. В главе IV, посвященной абстрактно теоретической характеристике диктатуры пролетариата и переходного периода от капитализма к социализму, читаем (с. 39):
«В борьбе за диктатуру пролетариата и за последующее преобразование строя против блока помещиков и капиталистов организуется блок рабочих и крестьян под идейной и политической гегемонией первых, блок, являющийся основой диктатуры пролетариата».
Это верно для России, переживавшей переход от буржуазно-демократической к пролетарской
