Меньше года назад у них родилась дочь. Красавица. Виктор был счастлив.
Плевать на ноги и на дурацкий протез! Плевать, что память вернулась не вся, а только случайными, странно подобранными обрывками. И совсем уж не важно, что денег в обрез, а у старенького «москвича» больше нет колес.
Зато, у кресла-каталки колеса есть. И одна рука осталась, вполне рабочая. И есть дочь, и есть мать, и есть Дарья… Время от времени, жена выглядывает во дворик и машет ему рукой. Следит, чтобы никто не обидел. Говорит что-то ласковое, доброе, но по губам не разобрать…
Внезапный страх сковал холодом сердце Виктора.
Вдоль дома, под окнами, будто предательский выстрел из прошлого, скользнула тень. Нет, не тень даже, а матовый отблеск угасающего дня, призрак, первый предвестник приближающейся темноты. Или, все-таки человек? Тот, который… нет, не может быть! Тот ведь умер, разорван в клочки, скормлен рыбам!
Виктор вспомнил, как глупо взлетела вверх мачта. Вспомнил, как перетянутыми гитарными струнами лопались шкоты, как борт яхты вдруг выгнулся — и раскололся на тысячи щепок…
Однако, это был Курьев. Это не мог быть никто другой.
Страшный гость прошел мимо беспомощного инвалида в коляске, равнодушно и без особого интереса скосив глаза в его сторону. Потом, все-таки, зло ухмыльнулся и кивнул головой на окна квартиры, в которой жили самые дорогие Виктору люди. Кивнул — и коротко чиркнул себя ребром ладони по горлу.
Все, понял Виктор. Конец. Расплата…
Он изо всех сил ухватился за колесо кресла-каталки, рванул — но не сдвинулся с места. Рванул ещё раз, еще… напрасно! Тогда, пересиливая боль и головокружение, Виктор свалил кресло на бок, и пополз. В глазах потемнело, огненные круги пчелиными жалами впились в мозг, но он продолжал передвигаться, царапая ногтями асфальт, извиваясь и плача.
— Нет, — закричал он без звука. — Нельзя! Я не дам… не позволю! Там же дочь, мать там, Дарья!
— Даша… Она же сильная! Она мудрая, предусмотрительная… неужели она ничего не видит?
Будто услышав его мольбы, жена снова выглянула в окно. Взмахнула рукой, припала губами к стеклу…
Виктор замер.
В руке Дарья сжимала остро отточенный хирургический скальпель. И лицо её неузнаваемо изменилось, стало сразу каким-то чужим, равнодушным, холодным. И в глазах больше не было ласки и теплоты — только злоба и хитрость.
— Огненный Лис! Будь ты проклят… — теряя сознание, прохрипел Виктор. Выпусти меня из этого круга! Выпусти, Огненный Лис!
Мир вокруг потерял очертания, потемнел и иссяк.
… Всего через мгновение Виктор открыл глаза:
— Почудилось, что ли? Брехня какая-то… ну, конечно, брехня!
Он прекрасно все помнил и понимал. Несколько минут назад тяжело откатились всторону проржавевшие металлические ворота «учреждения» УВ 14/5, но Виктора через них не выпустили.
— Не положено! — Сухо отрезал гражданин начальник, и Виктор Сергеевич Левшов отправился на свободу с чистой совестью, как все нормальные люди через двери контрольно-пропускного пункта.
Вышел и, остановившись неподалеку, стал удивленно осматривать и ощупывать себя с головы до пят.
— Эй! Чего потерял-то? — Окликнул его торопящийся на службу контролер Иваныч.
Потом подмигнул по-свойски, и прищурился:
— Вчерашний день, что ли?
