Роковая кукла. Сборник фантастических романов

Главные Законы Робота.

— Ты не можешь нанести вред человеческому существу.

Робот прохрипел:

— Я не могу… — вдруг запнулся и неожиданно упал. Однако он продолжал так же крепко, мертвой хваткой, держать Лаки.

— Робот! Отпусти меня!

Толчками робот ослабил хватку. Не совсем, но ноги Лаки освободились, и он мог двигать головой.

— Кто приказал тебе разрушать оборудование?

Он больше не боялся дикой реакции робота на этот вопрос. Он знал, что сам довел позитронный ум до полного распада. Но на последних стадиях перед окончательным разрушенем робот, может быть, еще вспомнит хоть что-то из Второго Закона. И Лаки повторил:

— Кто приказал тебе разрушать оборудование? Робот издал неясный звук:

— З… З…

Затем, так некстати, отказал радиоконтакт, и рот робота дважды открылся и закрылся, словно в этой ситуации крайней необходимости он пытался говорить обычным способом.

Затем не последовало ничего.

Робот был мертв.

Но теперь Лаки, освободившийся из-под гнета реальной близости смерти, был в смятении. У него не хватало сил окончательно отделить от своего тела конечности робота. Его радиопередатчик был помят в крепких объятиях металлического человека.

Он знал, что прежде всего необходимо восстановить силы. Для этого нужно уйти от прямых лучей большого Солнца Меркурия, и побыстрее. Это означало, что он должен добраться до тени, отбрасываемой ближайшим склоном, той тени, до которой он не смог добраться во время дуэли с роботом.

Превозмогая боль, он подогнул под себя ноги и стал медленно передвигаться в сторону тени, таща за собой тяжелого робота. Еще раз. Еще раз. Лаки казалось, что этот процесс длится вечно. Вселенная мерцала над ним.

Еще раз. Еще раз.

В ногах уже не было силы, и он вообще их не чувствовал. Робот весил, наверное, тысячу фунтов.

Даже при низкой силе тяжести на Меркурии эта задача была свыше его слабеющих сил, и им двигала одна лишь воля. Сначала в тени очутилась голова. Свет померк. Он подождал, тяжело дыша, затем с усилием, чуть не надорвав мышцы бедер, он толкнул себя вперед еще и еще раз.

Он был в тени. Одна из ног робота находилась все еще на солнце, рассылая отражения во все стороны. Лаки, посмотрев через плечо, смутно отметил это. И, почти с благодарностью, он забылся.

Были краткие периоды, когда к нему вновь приползали ощущения.

Затем, значительно позже, он спокойно лежал, сознавая, что лежит на мягкой постели, и пытался эти краткие периоды воскресить. В памяти всплывали люди, которые подходили к нему, движение в ракете, голос Бигмэна, пронзительный и взволнованный. Чуть лучше он помнил, как над ним хлопотал врач.

Потом снова провал, после которого он слышал вежливый голос Певераля, осторожно задававший ему вопросы. Лаки помнил, что отвечал связно, так что худшее к тому моменту было уже позади. Он открыл глаза.

Доктор Гардома хмуро смотрел на него, все еще держа в руке шприц.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

Лаки улыбнулся.

— Как я должен себя чувствовать?

— Я полагаю, как мертвый, — после всего, что вам пришлось вынести. Но у вас замечательный организм, так что вы будете жить.

Бигмэн, который нетерпеливо вертелся на задворках поля зрения Лаки, наконец-то стал хорошо виден.

— Нечего благодарить за это Майндса. Почему этот тип с грязью вместо мозгов не спустился и не выручил Лаки, когда увидел ногу робота? Чего он ждал? Он оставил Лаки умирать?

Доктор Гардома отложил шприц и мыл руки. Стоя спиной к Бигмэну, он сказал:

— Скотт Майндс был убежден, что Лаки мертв. Его единственной мыслью было ни к чему не прикасаться, чтобы никто не мог обвинить его в убийстве. Майндс помнил, что однажды он уже пытался убить Лаки и что другие об этом не забыли.

— Как он мог думать о подобных вещах? Робот…

— На Майндса давят, и в последние дни он сам не свой. Он позвал на помощь; это лучшее, что он мог сделать.

— Отнесись к этому спокойнее, Бигмэн, — сказал Лаки. — Мне не угрожала опасность. Я переспал ее в тени, и сейчас все в порядке. Что слышно о роботе, Гардома? Его спасли?

— Он здесь, под Куполом. Но мозг его разрушен, изучать его нельзя.

— Очень плохо.

Врач повысил голос:

— Ну, хорошо, Бигмэн, пойдемте. Пусть он поспит.

— Эй, — возмущенно начал Бигмэн.

Лаки тут же сказал:

— Все в порядке, Гардома. Дело в том, что мне хотелось бы поговорить с ним с глазу на глаз.

Доктор Гардома заколебался, потом пожал плечами.

— Вам надо поспать, но даю вам полчаса. Потом он должен уйти.

— Он уйдет.

Как только они остались одни, Бигмэн схватил Лаки за плечо и восторженно потряс его. Он проговорил полузадушевным голосом:

— Глупая обезьяна. Если бы жара не прикончила этого робота как раз вовремя — как в фантастических фильмах…

Лаки грустно улыбнулся.

— Это не совпадение, Бигмэн, — сказал он. — Если бы я ждал такой же концовки, как в фантастическом фильме, я бы умер. Мне пришлось перехитрить робота.

— Как?

— У него прекрасно отполированная коробка с мозгом. Она отражает бльшую часть солнечных лучей. Это значит, что температура позитронного мозга достаточно высока, чтобы нарушить его работу, но не достаточно — чтобы он прекратил работать вовсе. К счастью, большая часть меркурианской почвы состоит из сыпучего черного вещества. Мне удалось мазнуть черным его голову.

— Что это дало?

— Черный цвет поглощает тепло, Бигмэн. Он не отражает. Температура мозга робота быстро увеличилась, и он умер почти сразу. Впрочем, этого все равно долго бы ждать не пришлось… Ну, ладно, не стоит об этом говорить. А что происходило здесь, пока меня не было? Если что-нибудь вообще происходило?

— Что-нибудь? О! Да ты только послушай!

Лаки слушал Бигмэна, и выражение его лица становилось все мрачнее по мере того, как разворачивались события в рассказе. Когда Бигмэн закончил, он сердито хмурился:

— Вообще, зачем ты дрался с Уртейлом? Это было глупо.

— Лаки, — обиженно сказал Бигмэн. — Это был стратегический шаг! Ты всегда говоришь, что я на всех кидаюсь и мне нельзя доверить ничего серьезного и умного. А вот это было очень умно. Я знал, что могу стереть его в порошок при низкой силе тяжести.

— Похоже, тебе это не совсем удалось. Твоя лодыжка перевязана.

— Я поскользнулся. Несчастный случай. И потом, я действительно выиграл. Тут была сделка. Он мог здорово навредить Совету своим враньем, а если бы я выиграл, он бы слез с нас.

— И он дал тебе слово, что так сделает?