одному на Улитку! Шевелитесь! Поторапливайтесь, живее! На которого?
На всех досках Черная Пантера оценивалась двадцать пять к одному. Я протиснулся к ближайшему «буки».
— Три фунта, Черная Пантера, — сказал я, протягивая деньги.
У стоящего на ящике человека было багровое лицо со следами какого-то белого порошка вокруг рта. Он схватил деньги и бросил их в свой мешок.
— Семьдесят пять фунтов к трем, Черная Пантера, — повторил он. — Номер сорок два. — Он подал мне билет, а его помощник записал ставку.
Я отступил, быстро пометил на обратной стороне билета «75 к 3-м» и положил его во внутренний карман куртки.
До тех пор, пока я ставлю наличные помаленьку, все выглядит нормально. Во всяком случае, я и раньше, по совету Клода, ставил на нашего пса по нескольку фунтов каждый раз, когда тот должен был бежать — чтобы не возбудить подозрений в этот важнейший день. Поэтому, проходя вдоль стендов и оставляя у каждого букмекера по три Фунта, я чувствовал себя уверенно. Я не торопился, но и не терял времени даром и после каждой ставки, прежде чем сунуть карточку в карман, помечал на обратной стороне сумму. Всего букмекеров было семнадцать. Я получил семнадцать билетов и выложил пятьдесят один фунт, ни на грош не нарушив соотношения ставок. Остается еще сорок девять фунтов. Я быстро глянул на подножие холма: один из владельцев уже подошел со своей собакой к воротцам, остальные отставали лишь на двадцать—тридцать ярдов — все, кроме Клода. Он и Джеки добрались до середины пути. Видно было, как он не торопясь вышагивает в своем старом, цвета хаки, пальто, а Джеки довольно сильно тянет за поводок вперед; я заметил, как один раз он совсем остановился и притворился, будто поднимает что-то с земли. Тронувшись дальше, он вдобавок ко всему начал прихрамывать и еще более замедлил ход. Я поспешил к противоположному концу цепочки букмекеров, чтобы начать все сначала.
— Три фунта, Черная Пантера.
Букмекер, тот самый, с багровым лицом и чем-то белым вокруг рта, коротко глянул на меня, припоминая прошлую ставку, и одним быстрым, почти артистичным движением лизнул пальцы и стер с доски цифру двадцать пять. От влажных пальцев напротив слов «Черная Пантера» осталось маленькое темное пятно.
— Ладно, у тебя еще одна ставка «семьдесят пять к трем», но на этом точка, — заметил он и громко выкрикнул: — Пятнадцать к одному на Черную Пантеру! Пятнадцать на Пантеру!
По всей цепочке стендов цифры двадцать пять были стерты: теперь Пантера шла пятнадцать к одному. Я быстро сделал остальные ставки, но, обойдя всех букмекеров, понял, что им этого достаточно и больше ставок на пса не предвидится. Они приняли всего по шесть фунтов на брата, но рисковали потерять по сто пятьдесят, а для букмекеров их невысокой категории, работающих на мелких сельских бегах, такая потеря на одном забеге была бы весьма внушительной. Я радовался, что выполнил все задуманное — билетов у меня было достаточно. Я вытащил их из карманов и пересчитал: они напоминали лежащую на ладони тонкую колоду карт, всего тридцать три билета. И сколько же мы должны выиграть? Минутку… чуть больше двух тысяч фунтов. Клод сказал, что победит на тридцать корпусов. Но где же Клод?
Далеко внизу я различил воротца и рядом — пальто цвета хаки и большого черного пса. Остальные собаки уже приготовились к забегу, и владельцы покидали место старта. Вот Клод нагнулся, уговаривая Джеки занять место в четвертых воротцах, затем закрыл дверцу и, повернувшись, бросился в своем длинном, хлопающем на ветру пальто вниз, к толпе у подножия холма. На бегу он то и дело оглядывался через плечо.
Возле старта, помахивая зажатым в поднятой руке платком, встал напарник заводилы. На другом конце трека, неподалеку от меня, парень в синем свитере оседлал перевернутый велосипед на платформе, уловил сигнал, махнул в ответ и принялся крутить руками педали. Далекая белая точка — чучело зайца, на самом деле представляющее собачий футбольный мяч, обтянутый куском кроличьей шкурки, быстро набирая скорость, побежало от воротцев. Задвижки поднялись и собаки вылетели на дорожки. Мчались они все вместе, одной темной массой, словно один пес, а вовсе не шесть, и тут же я заметил, как вперед вырывается Джеки — я узнал его по окрасу. Черных псов в забеге больше не было, это наверняка был он. «Не шевелись и не дрогни! — приказал я себе, — ни мускулом и ни кончиком пальца. Наблюдай за его бегом. Давай, жми, Джексон, парнишка!.. Нет, не кричи — можно сглазить. Через двадцать секунд все кончится, не крути головой, а наблюдай за ним краешком глаза. Смотри, как шпарит этот Джексон! Ну и скорость он задал. Он уже победил! Проиграть теперь просто невозможно…»
Когда я подбежал к нему, пес сражался с кроличьей шкурой, пытаясь ухватить ее зубами, но мешал намордник. Остальные собаки примчались следом и внезапно навалились все разом, пытаясь достать приманку. Тут я вцепился в его ошейник и выволок на открытое место, как приказал Клод. Потом опустился на траву и удерживал пса на месте, крепко обхватив обеими руками. Прочим владельцам пришлось порядком потрудиться, вытаскивая из свары своих подопечных.
Клод очутился рядом: тяжело дыша и от волнения не говоря ни слова, он снял с Джеки намордник и надел ошейник с поводком… Тут же появился и мистер Фиси — встал подбоченясь, с плотно сжатым ртом- пуговкой, не сводя с Клода глаз-фотоаппаратиков.
— Так вот что ты придумал… — произнес мистер Фиси.
Клод, будто не слыша, продолжал заниматься своим делом.
— После сегодняшнего, чтобы ноги твоей здесь не было, понял? Клод продолжал возиться с ошейником Джеки.
Я услышал, как сзади кто-то сказал:
— Этот тип с плоской рожей здорово нагрел в этот раз мистера Фиси…
Послышался чей-то смех. Мистер Фиси пошел прочь, а Клод разогнулся и вместе с псом подошел к парню в синем джерси, слезавшему со своей платформы.
— Угощайся, — произнес Клод, протягивая пачку сигарет.
Тот вытащил сигарету, прихватив заодно и сложенную вчетверо пятифунтовую бумажку.
— Спасибо, — сказал Клод. — Весьма благодарен.
— Не за что, — ответил парень.
Клод отошел ко мне.
— У тебя все в порядке, Гордон? — спросил он, подпрыгивая и потирая руки. Губы у него подрагивали, а ладони похлопывали по туловищу Джеки.
— Да. Половина по двадцать, остальное по пятнадцать.
— Эх, Господи, Гордон, это просто чудесно. Подожди здесь, я схожу за чемоданом.
— Забери Джеки, — посоветовал я, — и отправляйтесь в фургон, там подождете меня. До скорого.
Вокруг букмекеров уже никого не было. Я оказался единственным, кому было что собирать и поэтому медленно, чуть пружинящей походкой я направился к первому в цепочке букмекеру, тому самому, с багровым лицом и беловатой присыпкой вокруг рта. Грудь у меня просто распирало от радости. Я встал перед ним и совершенно не торопясь отыскал в пачке билетов те два, что он мне продал. Звали его Сид Прэчетт. Имя крупно значилось вдоль доски золотыми буквами по алому полю: «СИД ПРЭЧЕТТ. САМЫЕ ВЫГОДНЫЕ СТАВКИ В МИДЛЭНДЕ. БЫСТРАЯ ВЫПЛАТА». Я подал ему первый билет и сказал:
— Причитается семьдесят восемь фунтов. — Это прозвучало так здорово, что я повторил фразу — будто спел нежную песенку. Я вовсе не торжествовал над мистером Прэчеттом, фактически, он даже начинал мне нравиться. Мне как-то жаль стало, что ему придется отслюнить мне такую большую сумму. Я надеялся, что ею жене и детям не придется туго.
— Номер сорок два, — произнес Прэчетт, поворачиваясь к помощнику, державшему большой журнал. — Сорок второй желает семьдесят восемь фунтов…
Последовала пауза — клерк пробежал пальцем по столбику занесенных ставок. Он проделал это дважды, потом поднял глаза на шефа и покачал головой.
— Нет, — проговорил он. — Не выплачивается. Этот билет поставлен на Леди Улитку.
Стоя на своем ящике, мистер Прэчетт наклонился к нему и уставился в журнал. Казалось, что он обеспокоен словами помощника: крупная багровая физиономия выразила искреннее сожаление.
«Клерк просто болван, — подумал я. — и мистер Прэчетт сейчас ему это выскажет».
