— Похоже, вы стреляный воробей. Я не заметил вас в толпе.
— Сейчас здесь две вечеринки, — сказал Арти. — Как вы думаете, куда исчезает Алекс через каждые пять минут?
Я приподнял бровь.
— Светящийся рисунок под камнями — это разноцветная мандала[8] на потолке нашего зала, — он хихикнул, — обставленного с восточной роскошью…
— …а на двери — специальный список приглашенных, — договорил за него я.
— Регина в обоих списках. И я. А еще — малыш, Эдна, Льюис, Энн…
— И мне полагается об этом знать?
— Но ведь вы пришли с человеком, внесенным в оба списка. Я подумал… — Он умолк.
Так. Выходит, я выбрал неверный путь. Что ж, опытный лицедей, играющий роль светского льва, знает, что для правдоподобия образа необходима уверенность в своем праве на ошибки.
— А как насчет того, чтобы обменять это, — я постучал по саквояжу, — на информацию?
— То есть, на способ уйти от когтей Мод? — Арти отрицательно покачал головой. — Если бы я и знал этот способ, было бы непростительной глупостью выдать его вам. Да и не следует вам так дешево отдавать свои «фамильные драгоценности». Поверьте, мой друг, — он ткнул себя в грудь большим пальцем, — вы не за того принимаете Арти Ястреба, Покажите, что у вас там.
Я снова открыл саквояж.
Некоторое время Ястреб рассматривал содержимое. Взял две вещицы, повертел перед глазами, положил на место и сунул руки в карманы.
— Даю шестьдесят тысяч. Настоящими кредитками.
— А как насчет информации?
— Поймите, я ничего вам не скажу. — Он улыбнулся. — Даже который час.
На планете Земля очень мало везучих воров. На других планетах и того меньше. Тяга к воровству — это, по сути дела, тяга к абсурду и безвкусице (иное дело — талант, он сродни поэтическому или актерскому, так сказать, божий дар шиворот-навыворот), но все же это тяга — такая же, как к порядку, власти или любви, и ее трудно преодолеть.
— Ладно, — сказал я.
В небе послышался слабый гул.
Глядя на меня с улыбкой, Арти сунул руку за лацкан пиджака и достал пригоршню кредиток, каждая достоинством в десять тысяч. Взял из горсти одну, другую, третью, четвертую…
— Эти деньги можно безо всякого риска положить в банк.
— Как вы думаете, почему Мод заинтересовалась мной?
— …пятую, шестую,
— Отлично, — сказал я.
— Может, уступите саквояж? — спросил Арти.
— Попросите у Алекса бумажный пакет. Могу, если хотите, послать их поч…
— Давайте сюда.
Гул нарастал.
Я протянул раскрытый саквояж, Арти запустил в него обе пятерни. Переложил товар в карманы пиджака и брюк. Оглянулся налево—направо, сказал: «Спасибо», повернулся и пошел прочь, унося в оттопыренных карманах вещи, которые теперь
Я задрал голову, пытаясь разглядеть сквозь листву источник шума, затем поставил саквояж на траву и открыл потайное отделение, где хранились вещи, принадлежащие мне по праву.
Алекс протянул бокал джентльмену с отеками под глазами. Тот спросил:
— Скажите, вы не видели миссис Сайлем? А что это за шум?
В этот миг из-за деревьев появилась дородная женщина в платье из «исчезающей материи». Она визжала, вонзив сквозь вуаль в лицо растопыренные, унизанные перстнями пальцы.
— О Господи! Кто это? — пролепетал Алекс, проливая содовую на рукав.
— Нет! — крикнула дородная женщина. — Нет! Нет! Помогите!
— Неужели не узнаете? — шепнул Ястреб кому-то из гостей. — Это Хенриетта, графиня Эффингем.
Алекс услышал эти слова и бросился на помощь графине. Но та уже протиснулась между двумя кактусами и исчезла в высокой траве. Гости всей толпой помчались за ней следом. Пока они ломали кустарник, рядом с Алексом появился лысеющий джентльмен в черном смокинге и галстуке-бабочке. Он деловито кашлянул и с тревогой в голосе произнес:
— Мистер Спиннель, моя мама…
— Кто вы такой? — воскликнул ошеломленный и испуганный Алекс.
Джентльмен выпятил грудь, представился: «Достопочтенный Клемент Эффингем» и хлопнул штанинами, желая, видимо, щелкнуть каблуками. Но в тот же миг горделивое выражение исчезло с его лица.
— Ох, мистер Спиннель, моя бедная мамочка… Мы были внизу, на другой вечеринке, вдруг она так разволновалась… и бросилась сюда. Я ей кричу: мамочка, не надо, мистер Спиннель будет недоволен! Но она… Вы должны ей помочь!
Он посмотрел вверх. И все кругом подняли головы. Луну затмил черный силуэт вертолета с двумя зонтиками вращающихся лопастей. Вертолет снижался.
— Я вас умоляю! — настаивал джентльмен. — Надо ее найти, наверное, она заблудилась. — Он бросился на поиски графини. Остальные разбежались в разные стороны.
Гул внезапно перешел в треск; на ветки и камни посыпались осколки прозрачного пластика…
Я забрался в лифт и нажал на край саквояжа. Секундой позже между створками проскочил Ястреб. Электрический глаз тотчас послал сигнал механизму раздвижения дверей, но я заставил их закрыться, ударив кулаком по соответствующей кнопке.
Парнишку мотануло вправо-влево, стукнуло о стены, но он сразу восстановил равновесие и дыхание.
— Слушай, а кто на вертолете? Полиция?
— Похоже, Мод решила скрутить меня собственноручно. — Я сорвал с виска клок седых волос и отправил его в саквояж, где уже лежали перчатки из пластиковой кожи (морщины, толстые синие вены, длинные ногти цвета сердолика — руки Хенриетты) и шифоновое сари.
Потом — рывок, и кабина остановилась. Разъехались створки дверей. К тому времени я успел лишь наполовину избавиться от маски достопочтенного Клема.
В лифт шагнул серый-пресерый Ястреб. Лицо его ровным счетом ничего не выражало. За его спиной я мельком увидел роскошный восточный павильон со светящейся цветной мандалой на потолке и танцующие пары. Арти показал подбородком на кнопку «Закрытие дверей», после чего устремил на меня загадочный взгляд.
Я вздохнул и поспешил избавиться от последних черт Клемента.
— Там полиция? — повторил Ястреб.
— Похоже на то, — произнес я, застегивая брюки. — Арти, вы вроде бы огорчены не меньше, чем Алекс. — Кабина вздрогнула и помчалась вниз. Я стащил с себя смокинг, вывернул рукава наизнанку, снял белую накрахмаленную манишку и черный галстук-бабочку, положил галстук и манишку в саквояж, взял смокинг за манжету и, встряхнув, превратил его в серую, вышитую «елочкой» накидку Ховарда Калвина Эвингстона.
Ястреб следил за моими манипуляциями, удивленно подняв куцые брови. Я снял плешивый парик Клемента и тряхнул шевелюрой. У Ховарда, как и у Хэнка, волосы рыжие, но не такие курчавые.
— Я вижу, вы уже выложили из карманов те вещички, — заметил я.
— Вы правы, я позаботился о них, — сухо подтвердил Ястреб. — Все в порядке.
— Арти, — произнес я нагловатым баритоном Ховарда, — вы можете упрекнуть меня в чрезмерном самомнении, но мне кажется, Регулярные службы нагрянули сюда исключительно по мою душу…
— Они не слишком огорчатся, если сцапают и меня, — прорычал Ястреб.
А другой Ястреб сказал из угла кабины:
