— Конечно, если твой боцман получит для тебя мое разрешение, чтобы ты мог обратиться ко мне…
К стражнику приблизились другие воины, так же бессильно кружащиеся в воздухе. Когда Родонис приземлилась, офицер, стоящий на палубе, взял дело в свои руки.
— Госпожа, — сказал он с надлежащим почтением, — вам не следовало улетать со своего плота без сопровождения, тем более сюда, на этот траурный корабль…
— Так было нужно, — ответила Родонис. — У меня к капитану Теонаксу есть дело, не терпящее промедления.
— Капитан у ложа своего почтенного отца, госпожа, И я не осмелился бы…
— Тогда пусть твои крылья повиснут на рее, когда он узнает, что Родонис са Аксоллон могла предотвратить новый бунт, а ты его не предупредил!
Она направилась к фальшборту и перегнулась через поручни, словно выливая свой гнев в волны моря. У офицера перехватило дыхание в груди, словно он получил удар хвостом в желудок.
— Госпожа! Соизвольте подождать здесь немного… — взмолился он. — Стража! Эй, стража! Не спускайте глаз с этой дамы и следите, чтобы она ни в чем не нуждалась! — И он поспешно улетел.
Родонис ждала. Теперь должно было произойти настоящее испытание.
Пока все шло гладко. Флот был возбужден; ни один офицер не отказал бы ее требованию, коль скоро она упомянула о новой попытке бунта.
Первый бунт был страшен. Даже не бунт — фактически восстание против самого Оракула Путеводной Звезды! Это было чем-то неслыханным за последние сотни лет — да еще во время войны! Все пытались отрицать, что вообще случилось что-то серьезное. Недоразумение, достойное сожаления… Народ Дельпа, введенный в заблуждение, героически сражался, движимый лояльностью по отношению к капитану… Нельзя ожидать, что простые моряки понимают тот современный принцип, что Флот и его адмирал стоят выше, чем каждый из отдельно взятых плотов.
Родонис с досадой вспоминала разговор с Сиранаксом, произошедший пару дней тому назад, хотя слезы того дня уже высохли.
— Мне очень жаль, госпожа, — говорил тогда адмирал. — Поверь, я очень сожалею. Да, твоего мужа обманули, и он прав больше, чем Теонакс. Я сам знаю, что это было всего лишь случайное столкновение, искра, воспламенившая старые раздоры, за которые, главным образом, следует винить только моего сына.
— Так пусть твой сын и понесет наказание! — крикнула она тогда.
Седая голова неумолимо качалась вперед и назад.
— Нет. Теонакс, может быть, не самый благородный среди обитателей этого мира, но он мой сын и наследник трона. Мне недолго осталось жить, а военное время — не самое подходящее для того, чтобы устраивать борьбу за наследство. Для блага Флота Теонакс должен наследовать трон после меня без всякого сопротивления с чьей-либо стороны, и для этого у него не должно быть запятнанного прошлого.
— Почему же, однако, ты не можешь простить и Дельпа?
— Во имя Путеводной Звезды, если бы я только мог это сделать! Но подобное невозможно. Всем остальным можно простить вину — и она будет прощена. Однако должен быть кто-то один, на кого падет обвинение, и это умерит боль наших ран. Дельп должен быть обвинен в подготовке бунта и наказан за это. Наказан, чтобы все остальные участники могли сказать: «Мы сражались в братоубийственной войне, но это была его вина, так что теперь с его наказанием мы сможем снова верить друг другу…»
Старый адмирал вздохнул; негромкое шипение донеслось из его раздувшихся легких.
— Пусть Путеводная Звезда поможет тебе и сделает так, что я не исполню ее волю. О, как много бы я дал, чтобы к этому времени я был бы уже… Поверь, госпожа, что к тебе я очень хорошо отношусь. И если бы мы снова могли жить в дружбе…
— Можем… — прошептала она. — Если ты освободишь Дельпа. Завоеватель Майона хмуро посмотрел на нее.
— Нет! — ответил он. — И хватит об этом говорить!
Она вышла из его каюты.
И потянулись дни, во время которых она пережила кошмарный фарс суда над своим мужем и еще один кошмар — ожидание исполнения приговора. Налет ланнахов был словно кратковременное пробуждение от горячечного сна.
Адмирал Сиранакс лежал на ложе смерти. Если бы не его внезапная болезнь, Дельп уже был бы искалеченным невольником, но в этой ситуации напряжения и неуверенности выполнение столь противоречивого приговора было отложено.
«Когда Теонакс станет Великим Адмиралом, — думала Родонис той частью своего разума, которая еще могла холодно рассуждать, — то промедления уже не будет. Разве что…»
— Госпожа, извольте пройти туда, — ее размышления прервал голос офицера.
Офицеры, которые вели ее по палубе к большому мрачному строению из деревянных колод, относились к ней с почтением. Дворцовые слуги, бегающие вверх и вниз по коридорам без окон, смотрели на нее словно с ужасом. Каким-то образом самые тайные вещи становились известными обитателям форкастеля, которые могли их вынюхать.
Внутри здания было темно, душно и тихо. Очень тихо. Море никогда не бывает спокойным. Только сейчас Родонис осознала что никогда раньше не была изолирована от шума волн, скрипа дерева и канатов. Мышцы ее крыльев напряглись: она хотела с криком подняться в воздух. Но, преодолев это желание, двинулась дальше.
Перед ней открыли какую-то дверь, в которую она вошла. Дверь закрылась, Родонис увидела маленькую комнатку, богато выложенную мехами и коврами, освещенную многими лампами. Воздух был таким тяжелым, что у нее закружилась голова. Теонакс лежал на кровати, играя одним из земных ножей. Больше в каюте никого не было.
— Садись, — предложил он.
Она присела на хвосте, смотря на Теонакса так, словно они были равными.
— Что ты хочешь мне сказать? — глухим голосом поинтересовался он.
— Твой отец, Адмирал, еще жив? — ответила она вопросом.
— Боюсь, что ему недолго осталось жить, — сказал он. — Акхан сожрет его еще до полудня. — Его бессознательный взгляд переместился на гобелен. — Как длинна эта ночь!
Родонис ждала.
— Итак? — сказал Теонакс и змеиным движением откинул голову назад. В его голосе звучал холод. — Ты упоминала что-то о новом бунте?
Родонис присела не сгибаясь. Ее гребень встопорщился.
— Да, — холодно произнесла она. — Команда моего мужа не забыла его.
— Может быть, — бросил Теонакс. — Но они достаточно лояльны по отношению к Адмиралу. Это им успешно вбили в голову.
— Конечно, они лояльны по отношению к Адмиралу Сиранаксу, — ответила она. — Этого у них не отнять. Ты сам знаешь так же хорошо, как и я, что то, что произошло не было бунтом, а только столкновением, вызванным теми, кто против тебя. Сиранакса всегда уважали и даже любили. Истинный бунт будет направлен против того, кто его убил.
Теонакс вскочил.
— Что… что ты имеешь ввиду? — крикнул он. — Кто мог поднять руку на него?
— Ты! — сквозь зубы процедила Родонис. — Ты отравил своего отца.
Она ничего уже не боялась. Хотя и знала, что Теонакс, известный своим буйным характером, может запросто убить ее за эти слова.
И он почти сделал это. Но все же отпрянул, когда его нож прикоснулся к ее горлу. Его челюсти снова были плотно сжаты, он прыгнул на кровать и стоял там на четырех ногах — с выгнутым хребтом, напряженным хвостом и поднятыми крыльями.
— Говори дальше, — прошипел он. — Произноси свою ложь. Я хорошо знаю, как ты ненавидишь всю мою семью из-за своего никчемного мужа. Весь Флот это знает. Ты думаешь, что твоим словам поверят без
