— Сотрется. Обязательно сотрется. Вы же видите, что я не могу подняться. Я прошу вас! Не только ради меня. Ради Людмилы, Светланы, ради вас самого! Вы же не перенесете ускорения времени. Никто не перенесет. Жертвенность — это плен.
То, что просил сделать Варнавский, было самым простым, разумным, и, вернее всего, Варнавский был прав — выход один. Павлыш мысленно уже спустился к компьютеру и разбил стекло. И тогда еще через день, задыхаясь от боли, Варнавский умрет. Инвариантно. Как если бы это была станция геологов. Но оставался маленький шанс, оставалась надежда на чудо — еще три дня, послезавтра Варнавский проснется здоровым, у него и у них будет еще три дня. И что–то получится. Ничего не получится, понимал Павлыш, но послушаться Варнавского — означало убить его.
— Ну как вы не понимаете, — повторял Варнавский. — Я сам не могу дойти. Я опоздал. Я хотел кончить и опоздал.
Голова Павлыша раскалывалась. Он протянул руку к камню. Но рука не послушалась его.
Вошел Карл.
— Вы здесь? — он ничуть не удивился. — Людмила говорит, что есть надежда. Она говорит про какие– то квасцы. Она просит вас прийти. Как ты, Павел?
— Он тоже трус, — сказал Варнавский. — Он, как и ты.
Штромбергер взглянул на Павлыша.
— Я вас понимаю, — сказал он.
7
С квасцами ничего не получилось. Людмила просто очень хотела, чтобы получилось. Но прошел час, прежде чем Павлышу удалось разубедить Людмилу. Павлыш понимал, что уходить нельзя. Прошли еще минуты. Потом Светлана упала в обморок. Тихо съехала на пол.
— Ну вот! — Людмила сказала это так, словно Светлана притворялась.
Павлыш наклонился над Светланой, расстегнул ей ворот.
— Вам помочь? — спросила Людмила.
— Нет, сейчас я сам все сделаю. В этом, по крайней мере, я разбираюсь.
Он с трудом поднялся, подошел к медицинскому шкафу.
Людмила тоже поднялась.
— Я пойду к Павлу, — сказала она. — Карл забудет сделать ему укол.
Карл не дал ей уйти — он вошел в лабораторию.
— Я сделал укол. Он спит. Не ходи. Что со Светланой? Ей плохо?
— Ему не лучше? — спросила Людмила.
Павлыш дал Светлане понюхать старого доброго нашатыря. Когда она пришла в себя, заставил выпить фирменную смесь — ее Павлыш изобрел на четвертом курсе. Весь институт принимал перед экзаменами. Целый месяц Павлыш был самым популярным человеком на курсе.
— Как накопители? — спросила Людмила.
— Завтра, — сказал Карл. — Боюсь, что сегодня еще не хватит энергии.
— В прошлый раз хватило четырех дней.
Карл развел руками.
— Ночью я буду сидеть у него сама, — сказала Людмила. — Вы спите. Все спите. Завтра переход. Мне нужно, чтобы все были бодрые.
— Прости, — сказала Светлана.
И в этот момент мигнул свет. Раз, два.
— Что такое? — спросила Людмила. — Еще этого не хватало!
Павлышу показалось, что станция вздрогнула. Чуть–чуть.
— Что случилось? — закричала Людмила. Она первой побежала к двери. Остальные за ней. Павлышу пришлось подхватить Светлану — ноги ее плохо держали.
Со стороны они, наверное, выглядели смешно. Им казалось, что они бегут, а они плелись, держась за стены.
Дверь к Варнавскому была открыта.
Кровать пуста.
— Где он? — Людмила готова была вцепиться в Карла ногтями. Павлыш оставил Светлану, она сразу прислонилась к стене, и попытался встать между Карлом и Людмилой. — Почему ты ушел?
— Он не мог встать, — сказал Карл. — Я знаю, в таком состоянии он не мог встать. Он спал.
Людмила уже не видела их, она смотрела вдоль коридора. Потом бросилась в его конец. Павлыш не сразу понял, почему. Потом увидел, что Людмила рванула дверь в переходник — шлюзовую камеру. Она решила, понял Павлыш, что Варнавский вышел наружу. Чтобы погибнуть.
— Нет, — сказал Карл. — Этого быть не может. Ты же знаешь, если человек выходит в шлюзовую, раздается сигнал по всей станции. Ты же знаешь.
И все же Людмила начала набирать код на двери, потом потянула ее на себя. Дверь отошла с трудом.
Внутри загорелся свет. Зазвенел резкий сигнал. Внешний люк был заперт.
— Где же? Где же, где же? — как заклинание, повторяла Людмила.
Светлана, перебирая руками по стене, дошла до трапа вниз, к компьютеру. У трапа валялась пустая полоска от таблеток.
Людмила тоже увидела ее.
Она первой спустилась по трапу.
Варнавский лежал головой на пульте. В руке, среди осколков стекла виднелся камень. Варнавский не выпустил его.
Он был мертв. Павлыш почему–то подумал, что он был мертв уже когда разбивал стекло. Разумеется, в его состоянии невозможно было добраться до пульта. Он не мог спуститься по трапу, он просто упал вниз. Уже потом Павлыш узнал, что у Варнавского была сломана рука. Не та, конечно, что с камнем.
Людмила молчала, пока они поднимали Варнавского. Лицо его было спокойно.
Потом Павлыш пошел спать. Время на планете спешило, и надо было выдержать, пока оно успокоится, догнав вселенную.
Ложась, Павлыш вынул из кармана кассеты Варнавского. И спрятал их к себе в сумку, на самое дно. Он отдаст их Людмиле потом, когда она придет в себя.
Он заснул быстро, проваливаясь в бесконечную пропасть, словно под наркозом. Последней его сознательной мыслью было: «А все–таки Карл дал себя уговорить. Не до конца. Но дал. Он ушел и не пустил Людмилу…»
Несколько раз Павлыш просыпался. После коротких, бегущих кошмаров. Часы его тела никак не могли смириться с тем, что время вокруг движется неправильно.
