двадцатичетырехлетняя Клеопатра I, которая в традициях двойной мужско-женской династии взяла соправителем своего старшего сына, шестилетнего Птолемея VI. Официально провозглашенные «фараоны, явленная богиня-мать Клеопатра и явленный бог Птолемей, сын Птолемея» [85], стали приравниваться к Исиде и Гору, а сын получил греческий эпитет «Филометор», что значит «Любящий мать».
Отменив планы военной кампании против селевкидских родственников в Сирии, Клеопатра мирной внутренней политикой снискала всеобщую любовь. Ее македонским именем стали называть детей повсюду в стране. Одна преисполненная гордости женщина, став бабушкой, написала дочери: «Не раздумывай и назови малютку Клеопатрой»[86]. Когда царица неожиданно умерла в апреле 176 года до н. э. в возрасте двадцати восьми лет, ей воздавали почести жрецы из Фив, а не служители культа из Александрии. Этот факт свидетельствовал, что в царской столице не поддерживали просирийскую позицию.
Придворные быстро женили десятилетнего царя Птолемея VI на его сестре Клеопатре II, чтобы не допустить женитьбы на какой-нибудь иностранке, строящей козни против Египта. Советники малолетнего монарха рекомендовали начать войну против Сирии, правитель которой Антиох IV, брат покойной Клеопатры I, на правах дяди собирался отнять у юной царицы трон. Затем, чтобы не дать ему манипулировать самым младшим Птолемеем как пешкой, мальчика сделали соправителем с двумя другими детьми, создав объединенную трехстороннюю форму правления.
После вторжения в Египет в 169 году до н. э. Антиох IV быстро захватил Мемфис и, взяв несовершеннолетнего племянника Птолемея VI под «протекцию» селевкидской семьи, короновался как соправитель по египетскому обычаю. Но сирийский фараон правил совсем недолго и запомнился дикими оргиями. Однажды, «когда пиршество подходило к концу и многие уже удалились, шуты внесли царя, закутанного с головы до ног <…>. Вскочивши под возбуждающие звуки музыки, он плясал и представлял вместе с шутами, так что все от стыда разбежались»[87] .
После коронации этот экстравагантный монарх двинулся на Александрию, где Клеопатра II и ее младший брат создали свою монархическую власть, поддерживаемую гражданами, способными отразить нападение Антиоха. Рим, заинтересованный в нейтралитете Египта и Сирии, пока он воюет с Македонией, направил послов в Александрию, они приказали Антиоху IV немедленно покинуть Египет. Ему ничего не оставалось, как уйти из страны, что он и сделал 30 июля 168 года до н. э., и Египет стал фактически протекторатом Рима. Молодым царям римские послы в несколько категоричной форме заявили, что впредь они могут «полагать вернейший залог спокойствия для их царства в покровительстве народа римского»[88].
Трое молодых монархов, Птолемей VI, Клеопатра II и Птолемей VIII, которых величали «Теи филометорис» («Любящие мать боги»), правили вместе, пока не разразился голод, приведший к тому, что в стране начались волнения и Фивы снова провозгласили независимость. Когда Птолемей VI выступил на юг для подавления мятежников, его сверг младший брат Птолемей VIII при поддержке жителей Александрии. Низложенный царь отправился в Рим, чтобы пожаловаться своим покровителям отцам-сенаторам, но надобность в этом уже отпала, поскольку александрийцы вскоре свергли алчного до власти Птолемея VIII и попросили бывшего повелителя вернуться. Увидев собственными глазами слабость Египта, римляне побеспокоились о том, чтобы поделить царство: Птолемей VIII должен был получить Киренаику, а у Птолемея VI с Клеопатрой II оставался Египет.
Возобновив совместное правление, «фараоны, явленные боги Птолемей и Клеопатра», всячески старались поддержать свое реноме в глазах египетских подданных: они расположились в царском дворце в Мемфисе, принимали прошения и жалобы и приглашали на обеды местную элиту. Во время официальной поездки на юг в 156 году до н. э. они присутствовали при совершении культовых обрядов, посвященных быку Бухису в Фивах, занимались делами в Эдфу, Эсне и Филэ, а также заложили новый храм в Омбосе (Ком Омбо). Он был посвящен богу-крокодилу Себеку и Гору Старшему — Хароерису, и строительство его святилища частично оплатил местный гарнизон в знак преданности юному царю и царице.
Сходные чувства проявили и иудейские войска, когда Птолемей и Клеопатра предоставили убежище иудейскому первосвященнику Хонию IV после осквернения Иерусалимского храма их общим врагом Антиохом IV. Они разрешили Хонию построить в расположенном в дельте городе Леонто-поле (современный Тель-эль-Яхудиа, что значит «Еврейский холм») на месте древнего святилища богини-кошки Бастет храм, аналогичный Иерусалимскому, только меньший по размерам. Этот мудрый шаг привлек в уязвимый пограничный район иудейских поселенцев, которые стали участвовать в защите пути, ведущего в Мемфис.
При наличии египетских баз по всему Эгейскому морю к юным монархам с большим уважением относились во всем греческом мире, хотя в Кирене их младший брат Птолемей VIII продолжал полагаться на помощь римлян и завещал свои богатства Риму. Он даже сделал предложение очень богатой римской даме, но она не приняла его. Когда у Птолемея VIII родился побочный сын Птолемей Апион от любовницы Ирены, старшие брат и сестра Птолемея VIII исключили его из числа наследников египетского престола, потому что у них родились свои дети. Старшего из них Птолемея Евпатора («Знатного») они назвали своим наследником, но после его безвременной кончины их преемником стал его младший брат Птолемей VII. Однако произвести на свет будущих монархов Птолемеевой и Селевкидовской династии было суждено двум дочерям этой четы. Так что при столь сложных родственных отношениях уместнее говорить не о фамильном древе, а «генеалогической паутине».
После того как решительный по натуре Птолемей VI овладел Сирией, он выдал свою старшую дочь Клеопатру Теу за селевкидского царя Валаса, но тот оказался настолько беспомощным, что Птолемей VI расторгнул брак и сам завладел троном. Венчанный на царство во время пышной церемонии в Антиохии, он выдал свою дочь во второй раз за соперника Валаса и вместе с новым зятем нанес последнему сокрушительное поражение. Валас бежал к царю На-батеи, где был убит, а его голову выслали Птолемею VI. Но в момент величайшего триумфа сорокаоднолетний царь птолемеевского Египта и селевкидовской Сирии был сброшен с лошади и впал в кому. Через несколько дней после сражения он умер.
Клеопатра II сразу сделала своего семнадцатилетнего сына Птолемея VII соправителем. Это известие вскоре дошло до Кирены, и Птолемей VIII вторгся в Египет. Хотя он обещал пощадить молодого царя, если Клеопатра II выйдет за него замуж, Птолемея VII убили «в объятиях его матери»[89] во время свадебной церемонии. Затем в ходе массовых репрессий против сторонников прежнего режима Птолемей VIII, «перебив многих александрийцев, вынудил бежать множество граждан, выросших при его брате, и все острова и города наполнились грамматиками, философами, геометрами, музыкантами, живописцами, учителями гимнастики и многими другими искусниками»[90]. Естественно, Птолемея VIII стали изображать неимоверным чудовищем, и вместо эпитета «Эвергет» (Благодетель) он получил прозвище «Какергерт» (Злодей), и хотя александрийцы знали, что он именует себя «Трифоном» (Великолепным), они обычно называли его «Фисконом» (Пузатым).
Безобразно толстый и низкий ростом, Фискон во всем своем неприглядном виде предстал перед римскими послами в 139 году до н. э. Демонстративно отказавшись от своего обычного переносного кресла, он лично встретил гостей на пристани, дабы сопроводить их до дворца, находившегося поблизости. Нисколько не чувствуя себя стесненными в присутствии фараона, римляне с усмешкой заметили: «Вот какую услугу оказали мы александрийцам нашей поездкой: дали им посмотреть, как их царь пешком ходит!»[91] Вместо того чтобы восхищаться царскими одеждами из тончайшей просвечивающейся ткани, гости испытали отвращение при виде человека, «совершенно заплывшего жиром и с необхватным животом»[92].
Республиканские идеалы Рима противоречили выставлению напоказ богатства, чем отличались Птолемеи, не говоря уже о макияже, парфюмерии, париках и драгоценностях, к которым благосклонно относились египтяне обоих полов. Послы сообщили сенату, что они «поразились численности населения в Египте и изобилию природных богатств», отметив, что «держава могла бы сохранить свою мощь, если бы нашлись умелые правители»[93].
Тем не менее, при всех своих недостатках, Птолемей Фискон понимал, что будущее Египта зависит от его народа. Фискон способствовал развитию национальной культуры, назначая египтян на высокие
