— Знаю, — спокойно ответил Гриффин. — Заканчивай. Что должно было находиться внутри статуи?
— Альберт… употреблял наркотики. Вот почему статуя была пустой внутри. В лаборатории он вырабатывал экстракт кокаина. Как-то ночью мы накурились его до одурения. Особенно Соня. Не знаю почему, но Альберт продолжал давать ей наркотик. Казалось, ему доставляло удовольствие наблюдать, как она теряет разум.
— И она потеряла не только разум.
О'Брайен кивнул.
— Мы все отключились, а потом я заметил, что Соня дышит с трудом. Я испугался и попытался оживить ее. Но она просто перестала дышать. Я не мог поверить в это. Господи. Моя работа, моя жена…
— Значит, она умерла.
Скип не поднимал глаз.
— Она умерла. Честно… поверьте мне… я пытался вызвать полицию. Но Альберт умолял меня не делать этого. Говорил, что сможет незаметно отвезти ее в общежитие. Я все еще был под действием наркотика. Я не знал, что делать.
— И ты позволил уговорить себя, — Хармони был безжалостен.
— Да, Альберт ушел, чтобы избавиться от курительных принадлежностей и наркотиков, находящихся у него дома. В три часа ночи мы привезли Соню в общежитие и оставили раздетой на кровати. Потом газеты писали о самоубийстве, — он закрыл лицо руками. — С тех пор я не виделся с Райсом. Пока, два года назад, он не позвонил мне домой. Подонок. Сказал, что знает, что я работаю в «Коулз Индастриз» и что ему нужна работа. Он не угрожал мне, но все и так было ясно. Я должен был как-то избавиться от него… и я устроил его на работу.
— С этого все началось, правда? Потом повышение по службе… манипуляции с личным делом… Небольшой нажим, маленький шантаж, становящийся с каждым разом все сильнее… — Гриффин не договорил.
— Это выглядело совсем не так, — покачал головой О Брайен. — «Оказать небольшую услугу другу». Затем «доказать, что мы друзья по-прежнему». Он продолжал давить на меня, а я продолжал сопротивляться. Наконец он заявил, что сохранил те курительные принадлежности с отпечатками пальцев. Его, моими и ее. Если я не сделаю то, что он требует, их получит полиция. Он сказал, что я больше потеряю, чем он. Он был прав. Поэтому я проник в его квартиру и все там перерыл в поисках этих курительных принадлежностей. Я разбил статую, но в ней ничего не было. На следующий день он сказал, что дает мне двадцать четыре часа на фальсификацию его личного дела или передаст все материалы в полицию. В ту ночь, когда вор проник в здание исследовательского отдела, я шел на встречу с Альбертом. Я хотел сказать ему, что теперь и ему есть что терять, и мы квиты.
Скип, казалось, забыл про Гриффина и Хармони. Его взгляд стал рассеянным, и он не замечал ничего вокруг.
— Я нашел его в комнате отдыха, связанного, как индейка. Я уже догадывался, что мне ничего не поможет. Он не перестанет давить на меня, пока не усомнится в моей слабости. Я хотел сохранить свою работу, свободу… семью. Он мог уничтожить меня. А теперь он сидел с заткнутым ртом, смотрел на меня и ждал, пока я освобожу его. Он сопел, стараясь вдохнуть побольше воздуха.
Голос Скипа прервался.
— Он сильно сопел. Как будто специально привлекал внимание к своему носу. Алекс, это было как найти пасхальные дары на следующий день после Пасхи. Когда я зажал его нос, он, казалось, обезумел. Мне пришлось коленом прижать ему грудь. Прошло две минуты, прежде чем мне удалось как следует ухватить его, и еще три, прежде чем он перестал сопротивляться.
Он посмотрел на свои ногти, после некоторого колебания выбрал один и стал грызть.
— Я не нашел курительных принадлежностей. Может, Боббек сумеет обнаружить их.
— Сомневаюсь, — сказал Алекс. — Скорее всего, Райс выбросил их, как и говорил с самого начала.
На некоторое время в кабинете наступила тишина. Трое мужчин молча бросали друг на друга испытующие взгляды.
Хармони заговорил первым.
— Ну, что будем делать? Мы знаем, что ты совершил это, но, скорее всего, ничего не сможем доказать. А если и смогли бы, то не хотим предъявлять тебе обвинение. Пострадает слишком много невинных людей. Пострадает «Коулз Индастриз», — он опять забарабанил толстыми пальцами по столу. — Гриффин? Ты все это раскопал. Есть идеи?
— Да, — Алекс старался говорить спокойным голосом и заставил себя не смотреть на Скипа. — Во- первых, Скип немедленно увольняется из «Коулз Индастриз». Во-вторых, он дает слово больше никогда и нигде не работать с детьми. Если он нарушит обещание…
Теперь Алекс посмотрел на Скипа. По тому, как откинулся на спинку кресла его бывший друг, он понял, что такого Гриффина О'Брайен раньше никогда не видел.
— … тогда мы поговорим с его работодателями. И с его женой. Ты все понял?
Скип кивнул.
Гриффин прикрыл глаза.
— А теперь о Тони Маквиртере. Он вор, но не убийца, и я не хочу, чтобы он отвечал за чужое преступление.
— Алекс, но не можем же мы сказать окружному судье… — начал Хармони.
— Нет, не можем. Но нам по силам оказать Тони вполне легальную помощь. Я могу дать показания, что существуют сомнения в его способности совершить хладнокровное убийство. Вместе с результатами проверки на детекторе лжи это уравновесит отчет коронера.
— Хорошо…
— И еще одно. Даже в этом случае ему добавят пару лет за… непредумышленное убийство. Когда он выйдет из тюрьмы, я собираюсь предложить ему работу со мной. Ему удалось обойти мою систему безопасности, и он может быть полезен. Ну, что вы на это скажете?
Хармони кивнул.
— Так будет справедливо.
Он повернулся к человеку с чемоданом, который напряженно вжался в кресло, как бы желая раствориться в нем.
— Ладно, О'Брайен, — сказал Хармони, и голос его звучал необычно резко. — Я хочу, чтобы вы продиктовали прошение об отставке и шли собирать свои вещи. В 14-00 вы должны покинуть Парк, а поселок — на следующей неделе.
Гриффин встал.
— Ты не останешься, Алекс?
— Нет, больше я этого не выдержу.
Подойдя к двери, он услышал хныканье Скипа:
— Но… что я скажу… Мелиссе?
И прежде чем он смог сдержаться, Алекс услышал свой ответ.
— Положись на интуицию, Скип. Все, что угодно, кроме правды.
Дверь с тихим вздохом закрылась за ним.
Алекс смотрел, как по его кабинету передвигаются башни и купола Парка Грез. По его команде изображение поворачивалось, приближаясь или удаляясь.
На улицах были люди. Он не мог видеть лица или слышать звуки голосов, но он знал, что они счастливы. Об этом говорили их воздушные шары, леденцы, яркие рубашки. И дети, подпрыгивающие в такт отдаленной веселой музыке.
Там были солнечный свет, волшебство, краски, музыка. Завтра или на следующей неделе эти люди уедут, унося с собой частичку мечты, которая будет освещать их жизнь. А когда обыденность опять наскучит им, они могут вспомнить об отпуске, праздниках, путешествиях… и о Парке Грез.
