осваивать иностранные языки, в том числе такие сложные, как китайский и русский.
По характеру это была энергичная, общительная, веселая и жизнерадостная женщина, благожелательно настроенная к окружающим, но не навязчивая в поведении и разговоре. Она была вынослива физически, непритязательна по части еды и одежды, неприхотлива в быту. Занималась спортом, не курила, очень ограниченно употребляла спиртные напитки и снотворные средства. В сложных ситуациях всегда была оптимистично настроена, а в случае болезни психологически настраивала себя на выздоровление, что не всем, как известно, удается.
Рут Вернер обладала и некоторыми специфическими, ценными для разведчика качествами: умением ориентироваться в сложной обстановке и принимать самостоятельные решения. Она прекрасно держалась на допросах в полиции в Швейцарии и Англии — спокойно, умея разгадать суть хитрого провокационного вопроса и ответить на него, перевести разговор в другое русло, обратить его в шутку. Острая и быстрая на язык, она всегда была готова, по ее собственному выражению, на «словесный удар» допрашиваемого сразу же, без раздумий, ответить своим «словесным ударом» (по-немецки это состояние звучит как «шлафертиг» — готовность к ответному удару, откуда бы он ни исходил).
И еще одно важное для разведчика качество было присуще Рут. Во время всех своих командировок она была все время в состоянии мобилизационной готовности. Она знала, что в любое время может нагрянуть полиция, начаться обыски и допросы, заранее готовила себя к тому, как вести себя во время ареста и в тюрьме. Но все это не носило навязчивого характера, не влияло на работу и на ее по натуре оптимистичный и жизнелюбивый характер.
Урсула до конца жизни оставалась активным и деятельным человеком. В беседе с немецким писателем Эберхардом Паницем она заявила, что у нее было две жизни. Первая жизнь — это работа в советской военной разведке, вторая — 50 лет ее литературной и общественной деятельности в Германии. Она не предавалась ностальгическим воспоминаниям о своем славном прошлом, но и не отказывалась от него. Когда Рут закончила работу в разведке, она поставила себе целью дожить до 80 лет, а дожила до 93-х. Современная история не знает других примеров, когда разведчица, работавшая в пяти командировках, сумела при этом вырастить и воспитать троих детей и всю свою долгую и напряженную жизнь оставалась счастливой и благодарной судьбе.
Родилась 15 мая 1907 г.
1924 г. — начала работать учеником продавца. Вступила в КСМГ и в профсоюз служащих.
1927 г. — вступила в КПГ.
1929 г. — вышла замуж за архитектора Рудольфа Гамбургера. июнь 1930 г. — супруги Гамбургер приехали в Китай. ноябрь 1930 г. — знакомство с Рихардом Зорге.
Зима 1931 г. — родился сын Миша.
Лето 1933 г. — Урсула покидает Китай и отправляется на учебу в Москву.
Весна 1934 г. — направлена на работу в Мукден (Манчжурия) вместе с Иоганном Патра.
1935 г. — отъезд из Китая. Начало командировки в Польшу.
Апрель 1936 г. — рождение дочери Янины.
1938 г. — отъезд из Польши.
Осень 1938 г. — Урсула приезжает в Швейцарию.
Февраль 1940 г. — выходит замуж за Леона Бертона.
Декабрь 1940 г. — отъезд из Швейцарии в Англию.
1943 г. — рождение сына Петера.
1950 г. — возвращение из Англии в ГДР.
1957 г. — выход в свет первой книги Рут Вернер.
Урсула Кучински умерла 11 июля 2000 года в возрасте 93 лет.
Приложение № 1
Не так давно были обнародованы интересные документы из архива ГРУ, касающиеся друга и учителя Урсулы Кучински Рихарда Зорге. Они написаны людьми, которые близко знали как самого Зорге, так и Урсулу. Думаем, они будут небезынтересны нашим читателям. ОПЫТ ОРГАНИЗАЦИИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕЗИДЕНТУРЫ «РАМЗАЯ» М.И.Сироткин
Организационный план 1933 годаПлан организации резидентуры в Токио (1933 г.), определяющий цели создания и общие задачи резидентуры, излагающий предварительную схему ее организации и перечень намечаемых оргмероприятий, не был зафиксирован каким-либо специальным документом. Лишь сопоставление отдельных архивных документов — заметок, оргписем, резолюций и т. п. — дает возможность воссоздать в общих чертах картину предварительного планирования и последующего развития схемы организации резидентуры и проследить практическую реализацию намеченных мероприятий. Было ли со стороны Центра ошибкой решение послать резидентом в Токио все же именно «Рамзая» — после того, как он всего лишь год назад был отозван из соседней с Японией страны под угрозой расшифровки?
Ответ на этот вопрос и уяснение мотивировки решения Центра имеет существенное значение. На протяжении последних 5 лет существования резидентуры в аппарате Центра неоднократно составлялись «справки-доклады» на резидентуру «Рамзая». В каждой из этих справок, в качестве исходной основы для сомнений в полноценности резидентуры, неизменно фигурирует перечень шанхайских «грехов» «Рамзая», и если не высказывается прямо, то явно сквозит осуждение руководства Центра, «легкомысленно» направившего «Рамзая» в 1933 году в Токио после его ошибок и промахов в Шанхае. Какие же соображения могли обосновать решение Центра в выборе кандидатуры «Рамзая»?В пользу «Рамзая» говорило: ряд его личных качеств, отвечающих требованиям и условиям предстоящей работы: энергичность, решительность, «пронырливость», уменье приобретать широкие связи; известная склонность к авантюризму — в положительном смысле этого слова, т. е. «любовь к приключениям»; хорошая профессиональная подготовка как журналиста; свободное владение немецким и английским языками; наличие 5-летнего опыта зарубежной работы по линии Коминтерна; 3-летний опыт нелегальной разведывательной работы в Шанхае.
Его личные политические доклады и обзоры показывали, что он довольно успешно изучает и осваивает проблемы Дальнего Востока, умеет правильно анализировать военно-политическую обстановку и давать обоснованные, грамотные выводы. Личные недостатки, ошибки и промахи в методах и направлении агентурной деятельности «Рамзая» не являлись решающим препятствием к дальнейшему использованию его в Японии: они требовали лишь твердого и четкого инструктирования и руководства, систематического наблюдения и контроля со стороны Центра в процессе будущей деятельности «Рамзая».
Сомнительными моментами, требовавшими особого внимания и создававшими определенный риск для дальнейшей работы «Рамзая» в Токио, являлись:
1) угроза со стороны Берлина: возможность того, что берлинские полицейские органы заинтересуются личностью Зорге после того, как в газетах начнут появляться корреспонденции из Японии и статьи за его подписью. Полицейская картотека может дать справки о прежней деятельности «Рамзая» в Европе по линии Коминтерна;
2) возможность того, что «Рамзай», в результате своих шанхайских ошибок, взят на учет японской контрразведкой и сразу же будет находиться под наблюдением;
3) угроза из Шанхая — по линии связи между немецкими колониями: возможность передачи информации о «неблаговидной» советско-коммунистической деятельности «Рамзая» в Шанхае.
Нет сомнения, что руководство Центра, планируя организацию токийской резидентуры и намечая кандидатуру «Рамзая», учитывало все эти сомнительные моменты и взвешивало тот риск, который они могут
