золотые рудники, потратил $30 млн на неосвоенные земли, приобрел местную телекомпанию, авиакомпанию West Coast Airlines (переименовав ее в Hughes Air West) и северный аэропорт Лас-Вегаса в надежде превратить его в современную воздушную гавань для сверхзвуковых самолетов.
В течение многих лет Хьюз почти не покидал «Дезерт Инн» и общался с людьми исключительно по телефону или с помощью записок. Потребность в общении обострялась ночью, и Хьюз однажды признался, что выбрал Лас-Вегас, потому что «это единственное место, где можно найти собеседника между тремя и шестью часами утра». Нанятые им мормоны надежно охраняли его от людей – и от микробов, будучи вооружены тоннами бумажных носовых платков. Но убегая от мнимых опасностей, Хьюз оказался в непосредственной близости от вполне реальной угрозы: в Неваде регулярно проводились ядерные испытания. Против радиации мормоны были бессильны.
Оказавшись рядом с ядерным полигоном, Хьюз стал панически бояться, что взрывы приведут к заражению подземных источников воды. Он отправил своих посланцев на полигон с пространными письмами, в которых излагал свои опасения. Руководитель ядерных испытаний был потрясен степенью осведомленности Хьюза и его знанием всех технических подробностей. Одновременно Хьюз пытался воздействовать на руководство штата, обратившись к губернатору.
Но взрывы продолжались. 16 апреля 1968 года Хьюз узнал из газет, что через десять дней в Неваде будет произведен самый крупный ядерный взрыв на территории США за всю историю. Хьюз в отчаянии прибег к последнему средству – написал президенту США Линдону Джонсону, причем это была не просьба и даже не призыв, а настоятельное требование, временами напоминающее шантаж. «Господин президент, – писал Хьюз, – возможно, вы об этом не помните, но много лет назад, когда вы были сенатором, мы с вами были знакомы, не близко, но достаточно, чтобы вы запомнили мое имя. Теперь, когда вы стали президентом, я испытываю острую необходимость пообщаться с вами, поскольку одно за другим происходят события, в связи с которыми мне срочно нужна ваша помощь… Сейчас происходит нечто, что только вы можете остановить… На основании моего личного заверения в том, что независимые ученые и инженеры располагают неопровержимыми доказательствами того, что намеченный на завтрашнее утро взрыв представляет угрозу здоровью жителей южной Невады, могли бы вы хотя бы на короткое время отложить этот взрыв и позволить моим представителям изложить любому назначенному вами лицу безотлагательные причины, по которым мы считаем необходимым отложить испытание на 90 дней?»
Хьюз почти 12 часов писал и переписывал четырехстраничное послание. Когда оно попало к президенту, до взрыва оставалось меньше суток. Президент прочитал его и пришел в ярость: «Кем он себя возомнил, этот Говард Хьюз?!» И тем не менее Линдон Джонсон заколебался. Только после интенсивных консультаций с советниками по науке и оборонщиками он дал наконец добро на проведение испытаний.
У Хьюза, однако, были все основания рассчитывать на то, что Джонсон с большим пониманием отнесется к его мнению. Еще в конце 1940-х годов, в бытность Джонсона сенатором, Хьюз ежегодно выдавал ему по $5 тыс. (больше трети годового жалованья сенатора) в обмен на лоббирование интересов компаний Хьюза. Хьюз финансово поддерживал Джонсона по меньшей мере лет 20, в том числе и в 1960 году, когда тот впервые пытался бороться за президентское кресло, но демократы предпочли выдвинуть Джона Кеннеди. Так что две недели спустя после взрыва, когда и без того оскорбленный Хьюз получил конфиденциальный ответ от президента, он был унижен такой черной неблагодарностью. «Я с ним имел такого рода дела и раньше. Так что со мной пусть он не напускает на себя этот вид внушающей трепет добродетели…» – писал Хьюз.
«Такого рода дела» Хьюз на протяжении многих лет имел и с десятками других крупных политиков. Американский патриотизм сочетался в нем с полной политической индифферентностью. Он исправно давал деньги демократам и республиканцам, либералам и консерваторам, политикам с востока и с запада страны – всем, кто мог быть полезен для его бизнеса и через кого он мог приблизиться к власти.
Самую большую ставку Хьюз сделал на Ричарда Никсона. Он поддерживал его начиная с 1946 года, когда Никсон баллотировался в конгрессмены, и до конца. Он давал денег не только на политические кампании, но и на личные нужды Никсона и его близких. Хьюзу нравилось, что те, кто у власти, нуждаются в нем, и он никогда не скупился на «пожертвования». «Я хочу, чтобы у Никсонов были деньги, – говорил он своему помощнику, – дайте им».
После предательского поведения Джонсона Хьюз твердо решил «избрать выбранного нами президента, который будет нам глубоко обязан и который признает, что он нам обязан».
На президентских выборах конкуренцию Никсону, которого Хьюз назначил на такую роль, мог составить Роберт Кеннеди, поэтому неудивительно, что его гибель Хьюза нисколько не расстроила. Более того, Хьюз был в ней прямо заинтересован: Роберт Кеннеди на посту генерального прокурора вел секретное расследование отношений между Хьюзом и Никсоном.
И вот, перекупив команду Кеннеди (ее лидер Ларри О’Брайан стал получать от Хьюза $15 тыс. в месяц) и поддержав Никсона, Хьюз наконец обрел то, о чем давно мечтал: должника-республиканца в Белом доме и работавшую на него группу влиятельных демократов. Но спустя всего пару месяцев после инаугурации Никсон страшно разочаровал Хьюза, объявив о намерении продолжать ядерные испытания. На этот раз письмо Хьюза к президенту заняло 12 страниц. По его прочтении Никсон вызвал советника по национальной безопасности Генри Киссинджера и велел ему встретиться с Хьюзом. Помощники Киссинджера говорили, что, вернувшись от президента, тот метался по кабинету и выкрикивал: «Он сошел с ума! Это не продается! Я не могу вести приватные мирные переговоры с Говардом Хьюзом…»
Хьюза, который уже несколько лет не общался ни с кем лично, перспектива встречи с Киссинджером страшно напугала, и он потребовал от своего доверенного лица Роберта Мехью под любым предлогом ее отменить. Когда в сентябре было объявлено о предстоящем новом большом взрыве в Неваде, Хьюз попросил передать Никсону, что это «самое чудовищное и шокирующее предательство и попытка обмана, о которой я когда-либо слышал, совершенные правительством с хорошей репутацией, каковым является правительство США, по отношению к одному из своих граждан». Тем не менее Никсону продолжали идти деньги от Хьюза. По одной из версий, именно страх разоблачения этих «пожертвований» привел Никсона к уотергейтскому скандалу: его людей поймали в офисе Национальной демократической конвенции при попытке выяснить, что известно об отношениях Никсона с Хьюзом другому «должнику» Хьюза и одновременно руководителю Национальной демократической конвенции Ларри О’Брайану.
Амбиции Хьюза-донжуана были не меньше, чем Хьюза – делателя президентов. Он ухаживал за множеством голливудских красавиц, и некоторые из них прославились, снявшись в его фильмах. Знаменитая Кэтрин Хепберн была его подругой. Однако Хьюз боялся долгих и близких отношений, и все его романы обычно заканчивались, так толком и не начавшись. Он охотно содержал женщин и старался пристроить их в мире кино, но не любил жить с ними под одной крышей. Женат он был дважды, в молодости и уже почти в старости. В 20 лет добился руки хьюстонской светской красавицы Эллы Райс, но сбежал от нее в Голливуд и через четыре года развелся; в 1957 году женился на актрисе Джин Петерс, в основном ради того, чтобы доказать обществу свою психическую полноценность, но и с ней развелся за несколько лет до смерти.
В 1950-е годы поведение Хьюза становилось все более странным. После свадьбы Говард и Джин поселились в отеле «Беверли-Хиллз» в двух разных бунгало и встречались по вечерам для совместного просмотра кинолент в Goldwyn Studios, пока однажды Хьюз не узнал, что в том же зале чернокожие артисты отсматривали материалы для «Порги и Бесс». Больше он в этот зал ни разу не вошел.
Встречи с женой тоже почти прекратились. Она жила в своем бунгало под бдительным присмотром его людей: Хьюз крайне неохотно разрешал ей выходить в свет и обставлял это каждый раз множеством условий. Его люди сопровождали ее повсюду, вооруженные подробнейшими письменными инструкциями Хьюза на все случаи жизни, в которых Джин фигурировала под кодовым названием «майор Бертрандез». Одна из таких инструкций касалась посещения «майором Бертрандезом» театра: «Если необходимо открывать двери при входе в театр или закрывать двери, делайте это ногами, а не руками. Если есть необходимость входить в зал вместе с ней, чтобы опустить для нее сиденье, делайте это с помощью бумажного носового платка».
Один из телохранителей Хьюза утверждал, что, несмотря на нарастающее безумие, Хьюз искренне любил Джин Петерс и эта любовь была взаимной. Тем не менее, ухаживая за Джин, Хьюз одновременно встречался с 16-летней старлеткой, которую он выловил на местном конкурсе красоты. Женившись на Петерс, он продолжал держать красотку в надежном месте и тоже под охраной, но сам месяцами там не
