свидетельствуют о его слабоумии. Он ушел из школы в одиннадцать лет, поступил учеником к часовщику и до пятидесяти лет с небольшим работал на заводе. Потом служил сторожем в Женевском Институте Высшей Физики, а после перебрался в Америку. Но самый важный период в его жизни — женевский. Институт занимался разработкой теории Эйнштейна и Минковского. Папа Шиммельхорн узнал там много интересного.
— Но если он идиот… — полковнику говорили, что теория Эйнштейна — штука очень тонкая. — Какой ему прок от этого?
— В том-то все и дело, сэр! На уровне сознания он идиот, но на уровне подсознания — гений. Каким- то образом часть его мозга восприняла услышанную там информацию, переработала ее и придумала фокус с фаготом. В мундштуке находится загадочный V-образный кристалл. Когда старик дует, кристалл вибрирует. Непонятно, как действует оружие, но оно действует.
— Вы имеете в виду… э-э… четвертое измерение? — спросил полковник.
— Совершенно верно, сэр. Для нас вчерашний день ушел в прошлое, для гнурра — нет. Они сейчас здесь, рядом.
— Понятно. А… как ему удалось от них избавиться?
— По его словам, достаточно сыграть мелодию с конца. Это дает обратный эффект.
Как раз в это мгновение Папа Шиммельхорн предлагал девушке пощупать его бицепсы. Он повернулся к офицерам и пообещал:
— Погодите! Скоро я сыграйт врагам на мой гнурр-пфейф. Мы будем победить!
— Оружие не опробовано, не изучено! — зачастил полковник. — Нужно испытать его на полигоне, проверить на прочность, на безотказность…
— Некогда, сэр. Важен элемент внезапности, — сказал лейтенант Хансон.
— Я отправляю рапорт по инстанции, как полагается, — отрезал полковник. — Эта штуковина такая же ненадежная, как все чертовы машины всех времен и народов. Она противоречит принципам ведения войны…
— Но, сэр! — возразил лейтенант Хансон, почувствовав воодушевление. — Нам не придется драться гнурр-пфейфами. Оружием будут гнурры, а они не машины, они животные! Вспомните — величайшие полководцы прошлого выигрывали сражения с помощью животных. Гнурров не интересует живая материя, но зато они едят все остальное: шерсть, хлопок, даже пластмассу. И число их поистине астрономическое. На вашем месте я бы немедленно позвонил секретарю.
Секунду полковник оставался в нерешительности — но только секунду.
— Знаете, Хансон, — сказал он, протягивая руку к телефону. — Вы попали в самую точку.
На подготовку «операции Гнурр» ушло меньше суток. Посоветовавшись с генштабом, президент велел секретарю по делам обороны взять испытания секретного оружия под свой контроль. К вечеру выяснилось, что гнурры способны:
а) за двадцать секунд полностью занять участок в радиусе двухсот ярдов от гнурр-пфейфа;
б) за минуту восемнадцать секунд оголить роту пехотинцев, оснащенную химическим оружием;
в) за две с половиной минуты уничтожить содержимое пяти армейских складов;
г) лезть изо всех щелей под звуки гнурр-пфейфа, доносящиеся из динамиков коротковолновой радиостанции.
Тогда же стало очевидно, что гнурра можно убить тремя способами: застрелить его, сжечь напалмом или сбросить на него атомную бомбу. Но все эти способы не стоят и ломанного гроша — гнурров на свете слишком много.
Утром следующего дня полковника Похэттена Ферфакса Полларда произвели в генерал-лейтенанты и поручили ему руководство «операцией Гнурр». Причин тому было две. Во-первых, в Пентагоне знали о со любви к животным, а во-вторых, ни один старший офицер, кроме него, не видел гнурров. Лейтенант Хансон, его адъютант, неожиданно для себя стал майором. Джерри Колливеру тоже повезло — он «вырос» от капрала до старшего сержанта. На долю Кэти Хупер выпало недолгое, но утомительное свидание с Папой Шиммельхорном.
Однако, никто из них не был удовлетворен. Кэти жаловалась — мол, у Папы на уме то же, что и у других мужчин, только подходы иные. Джерри Колливер ревновал Кэти к старому чудаку, хваставшему своей мускулатурой, а майор Хансон ломал голову — как бы использовать оружие Папы в боевой обстановке? Даже генерал-лейтенант Поллард ходил туча тучей.
— Я все готов ему простить, — признался он лейтенанту, — только не это «зольдатик». Что он себе позволяет, в самом деле? Я ему говорю: панибратство в армии недопустимо. Это доказано военной наукой. Знаете, каков был ответ? «Ты есть прав, зольдатик. Если хочешь, называй меня Папа».
Майор Хансон сдержал улыбку.
— Почему бы и нет, сэр? В конце концов, историю делали такие вот чудаки.
— Ах, да, историю… — Генерал задумался. — Хмм, пожалуй. Помнится, Наполеон тоже носил кличку — Маленький Капрал…
— Меня другое беспокоит, генерал. Что предпринять, чтобы нас не услышали свои же? Операция начнется ровно в пять. Осталось четыре часа. Надо что-нибудь придумать, иначе…
— Кстати! — встрепенулся генерал Поллард. — Пришел меморандум из штаба. Мисс Хупер, принесите меморандум из папки Г-1. Благодарю. Вот он. В общем, в штабе решили… э-э… закодировать передачу.
— Закодировать, сэр?
— Да Оказывается, противник научился расшифровывать радиосигналы новой секретной аппаратуры. Мы воспользуемся этим. Когда мистер… виноват, когда Папа Шиммельхорн заиграет на дудке, мы выпустим его музыку в эфир. По данным нашей разведки, ее должны перехватить и расшифровать от пяти до пятнадцати радиостанций противника. А наши радисты шифра не получат. Операция будет состоять из двух этапов. Первый: Папа Шиммельхорн сыграет свой мотивчик. Второй: мы отключим передатчики, и старик сыграет «задом наперед», чтобы прогнать гнурров, которые появятся рядом с ним. Ну, как?
— Неплохо придумано, — кивнул майор Хансон и добавил, наморщив лоб. — Дай Бог, чтобы все у нас получилось. А если нет? Вдруг в штабе чего-нибудь не учли? Не мешало бы запасти туза в рукаве, сэр.
Он вопросительно посмотрел на генерала. Но тому нечего было предложить, и майор Хансон попросил разрешения уйти.
Перед началом операции он еще раз осмотрел звуконепроницаемую комнату, в которой предстояло играть на гнурр-пфейфе Папе Шиммельхорну. В стенах комнаты имелись окна для наблюдателей: одно — для президента, его секретаря и генерала Полларда, одно — для начальника генштаба и его помощников по морским и воздушным делам, одно — для связистов из разведки и еще одно — для всех остальных участников операции, в том числе и для майора Хансона.
Без десяти пять все было готово, но майор по-прежнему не находил себе места. Проводив Папу Шиммельхорна в комнату, которой предстояло войти в истории, он прошептал ему на ухо:
— А если гнурры вылезут и у нас? Что тогда?
— Не волнуйся, зольдатик! — Папа Шиммельхорн похлопал его по спине. — Я есть иметь кое-что в запасе.
С этими словами он захлопнул дверь перед носом у майора.
— Готов! — откликнулся сержант Колливер на вопрос генерала. Напряжение возрастало. Уходили секунды. Рука генерала потянулась к эфесу несуществующей сабли. Пять ноль—ноль.
— Сигнал! — взревел генерал.
В комнате под микрофоном вспыхнула красная лампочка. Прижав к губам мундштук, Папа Шиммельхорн заиграл «Ты в церковь приди, что стоит средь дубрав», и гнурры, разумеется, тут же повылезали отовсюду, и было им несть числа! Они лезли из стены и, как волны прибоя, бились о толстые ноги Папы Шиммельхорна. Желтые глазки грызунов алчно блестели, а крошечные, как ножи электробритв, челюсти часто-часто щелкали. Брюки, пиджак, галстук, воротничок, край бороды старика мгновенно исчезли в желудках гнурров. Но невозмутимый музыкант поднял фагот повыше и играл, не переставая.
Разумеется, майор Хансон не мог слышать звуков гнурр-пфейфа, но песенку «Ты в церковь приди, что стоит средь дубрав» помнил еще с воскресной школы. Он стал тихонько напевать. Куплет, припев, куплет, припев… Внезапно перед мысленным взором возникла странная картина — поваленный, задавленный гнуррами Папа Шиммельхорн…
