— Главные доки там, — указал Шоу. — Сможем подойти к ним с заглушёнными моторами?
— Если нас не обнаружат, — буркнул я. — Рулевой—один, пять градусов право руля.
— Есть пять градусов, сэр, — отозвался бледный матрос из-за штурвала.
Корабль тихо заскрипел, поворачиваясь.
— Рулевой—два, готовьтесь к. быстрому подъему.
— Есть, сэр.
Мы зависли над доками. Я поднял переговорную трубку.
— Капитан — нижнему трюму. Центральный грузовой люк готов?
— Так точно, сэр.
— Подготовиться к бомбометанию.
— Есть, сэр.
Я действовал по процедуре, обычно используемой для облегчения воздушного судна в аварийной ситуации. Окутанные ночной мглой, мы опускались все ниже и ниже. Я слушал заунывную песню ветра, обтекающего нос нашего огромного корабля… Грустная это была песня.
— Канониры, к бою, — приказал я на случай, если нас заметят. Но мы надеялись, что смятение в рядах противника, вызванное взрывом, позволит нам скрыться.
— Все орудия к бою готовы, сэр.
Шоу коротко рассмеялся и подмигнул мне.
— Мотористы, полный вперед, как только услышите взрыв.
— Есть, сэр.
— Центральный грузовой люк открыть.
— Есть, сэр.
— Сбросить бомбу.
— Бомба сброшена, сэр.
— Угол атаки — шестьдесят градусов. Рулевой—два, набрать высоту три тысячи футов… Дело сделано.
Палуба под ногами накренилась, и мы ухватились за поручни. Все смотрели вниз.
Я отчетливо помню их лица: Гевара хмурится и морщит губы, Юна Персон думает о чем-то своем, Ульянов едва заметно улыбается…
Шоу повернулся ко мне:
— В яблочко! Бомба…
Его радостная улыбка до сих пор стоит перед моими глазами…
Неописуемой яркости белый свет вспыхнул за спинами революционеров, превратив всех четверых в призрачные черные силуэты. Раздался звук, похожий на один-единственный удар сердца великана. Затем наступила тьма, и я понял, что ослеп. Волна невыносимого жара обрушилась на меня. Чудовищность содеянного поразила в самую душу.
«О, Боже!» — помнится, подумал я и горько пожалел, что этот проклятый корабль вообще был изобретен.
Глава VIII
ЗАТЕРЯННЫЙ
— Вот и все. — Голос Бастейбла был тихим и надтреснутым.
Рассказывал он эту удивительную историю более трех дней.
Я устало отложил карандаш и бегло пролистал пухлую стопку своих стенографических заметок.
— Вы полагаете, все это произошло на самом деле? Тогда как вы объясните свое возвращение?
— Ну… Меня нашли в море. Я был без сознания, ослепленный, покрытый многочисленными ожогами. Подобравшие меня японские рыбаки решили, что я матрос, пострадавший при аварии в машинном отделении своего судна. Они отвезли меня в Хиросиму и поместили в госпиталь для моряков. Я был потрясен, узнав об этом. Я не понимал, где очутился, поскольку думал, что город превращен в руины. Конечно, потребовалось время, пока до меня дошло, что я вернулся в тысяча девятьсот второй год.
— А что было потом? — Я налил вина себе и предложил Бастейлбу.
— Выписавшись из госпиталя, я немедленно отправился в британское посольство. Встретили меня вежливо. Вновь пришлось сослаться на амнезию. Я сообщил свое имя, звание, личный номер и сказал, дескать, последнее, что я помню — это как жрецы Шаран Канга гнались за мной в Храме Грядущего Будды. Посол отправил телеграмму в мой полк, и, естественно, там подтвердили мои слова. Мне выдали документы и оплатили проезд до Лакнау, где размещался полк. С тех пор, как я побывал в Теку Бенга, прошло шесть месяцев.
— И командир полка, разумеется, узнал вас?
Бастейбл желчно рассмеялся.
— Он сказал, что Бастейбл погиб в Теку Бенга, следовательно, я — самозванец. Хоть и очень похож на погибшего. В самом деле, я был старше, да и голос изменился…
— Вы напомнили ему о тех вещах, которые мог знать только настоящий Бастейбл?
— Да. Командир поздравил меня с хорошей подготовкой и пригрозил арестовать, если я вновь попадусь ему на глаза.
— И вы опустили руки?
Бастейбл хмуро посмотрел на меня.
— Я испугался. Видите ли… это не совсем тот мир, который я помню. А память меня пока не подводила. Эти прыжки во Времени что-то изменили. Какие-то мелочи… — Он затравленно огляделся. — Незначительные детали…
— Возможно, это из-за опиума? — предположил я.
— Возможно.
— Поэтому вы и не захотели поехать домой? Боялись, что родные вас не узнают?
— Да. Слушайте, я бы выпил немного… — Бастейбл пересек комнату и щедро налил себе рому. За время рассказа он исчерпал весь запас наркотика. — После того, как офицер выгнал меня — я — то, кстати, узнал его — я добрался до Теку Бенга, до самой расщелины, и убедился, что город лежит в развалинах. В мое сердце закралась ужасное подозрение: если мне удастся перебраться через пропасть, я обязательно найду на той стороне труп. Свой труп. Так я и не решился. На оставшиеся несколько шиллингов я купил кое-какую одежду и, нищенствуя, пешком пересек Индию, лишь изредка подсаживаясь в попутные поезда. В первую очередь я искал кого-нибудь, кто докажет, что я в самом деле жив. Я встречался с мистиками и пытался добиться у них ответа, но тщетно… И тогда я решил забыть, кто я такой. Я пристрастился к опиуму. Отправился в Китай. В Шаньдун. Отыскал Утреннюю долину. Не знаю, что я надеялся увидеть там. Она была как всегда прекрасна. В долине ютилась бедна деревушка. Жители встретили меня гостеприимно.
— А потом вы поехали сюда?
— Да, посетив по дороге еще несколько мест.
Я не знал, что и думать об этом человеке, но, как ни странно, верил каждому слову — столь убедительным был его голос.
— Будет лучше, если мы вместе вернемся в Лондон, — предложил я. — Повидаете родных. Они обязательно узнают вас.
— Возможно. — Он вздохнул. — Но видите ли… боюсь, я оказался здесь случайно. Этот взрыв над Хиросимой… Он выбросил меня в другое, не мое время.
— Полноте!
— Нет-нет, это действительно девятьсот третий год… Но не мой.
Кажется, я понял, что он имеет в виду, но не поверил: подобное не приснится даже в кошмарном сне. Человек перенесся в будущее и вернулся в свое время — это я допускал… но что он вернулся в другой, альтернативный мир!.. Бастейбл налил себе еще рому.
— Молите Бога, чтобы это был не тот девятьсот третий год, — добавил он. — Несущаяся вскачь
